Курьерская служба 5. Финал Секатора - Андрей Валерьевич Скоробогатов

информацию.

— А. Ну, пожалуй, если тебя ни разу не выбрасывали из окна женского общежития, то жизнь прожита зря. Я у твоих соседей в гостях. Планировал заглянуть в твою холостятскую конуру, потом проследил твой телефон с пистолетом — они в Санкт-Петербурге. А мне скоро уезжать.

— Блин! Обидно. Такая уж работа у меня, пап, — сказал я и резко вздохнул — сломанное и недолеченное ребро дало о себе знать. — Жаль, что не встретились.

— Да. Я, собственно, все равно съездил и посмотрел. Ну… бедненько. Не думаешь расширяться? Или ты опять ту мою сумму проиграл?

— Думаю. Не проиграл, даже слегка приумножил. Если нужно — я могу её вернуть, я вполне могу и сам заработать.

— Брось. Верю, — хмыкнул отец.

— Сида видел? Он тебя вспомнил?

— Вспомнил. И сказал, что у него свадьба седьмого июля. Видимо, тогда попробую нанести дополнительный визит. Ты там же будешь?

Значит, Сид с Софией в моё отсутствие наконец-то определились с датой. Я прокрутил в голове все ближайшие события и не сразу подтянул нужную ассоциацию, почему эта дата впечаталась в память.

А впечаталась она потому, что бывшая императрица Елизавета Петровна именно на эту дату установила мне ответ на ультиматум. Что я выбираю — этот мир или все остальные. Разрушение или предательство. Спасение жизни тысяч людей или — скорее всего — завершение цикла перерождений.

Будет ли ждать меня в этом случае та самая нирвана, или же мое сознание обратиться в ничто — вопрос был интересным, но получить ответ на него в любом случае я бы хотел как можно позже.

— Буду, отец. Скорее всего — буду. Все же, не только камердинер, но и друг.

— Рад, что тебе передалось от меня правильное отношение к крепостным. Я ведь всегда таким был. И дед.

Он сделал многозначительную паузу.

— Ага, пап. Слушай, там еще у Сида отец вернулся. Мать мне его хочет передать.

— Забирай, это всё детали. В общем, увидимся.

Он положил трубку.

Стоявший рядом со мной и наблюдавший за этим всем постовой подошёл и протянул бумажку с печатью.

— Правильно же по памяти написал? Циммер Эльдар Матвеевич?

— Так точно.

— Распишитесь в получении штрафа.

А лицо было довольное-довольное. Видимо, не три юноши в неделю за забор лезут, а три в день, иначе бы в этом месте не стоял.

Что ж, решил я, проведу через кассу как непредвиденные расходы. Скоро подъехала машина с Аллой и Вольдемаром, я хлопнулся за заднее сиденье.

— Погнали, — скомандовала Алла. — Впритык вообще! Ну и как? Успешно? Дала она тебе… ой… ты ранен?

Она бросилась ощупывать ссадины на лице.

— Перестань, — я убрал её руки. — Всё нормально. Вода есть?

Вольдемар с переднего сиденья протянул бутылку. Алла вздохнула — не то с сочувствием, не то с некоторым облегчением.

— Избили тебя? Не получилось?

— Пробный заход, — прокомментировал я и выдул залпом половину бутылки.

— Кто тебя так? Сторож? Это же… общежитие, ведь так?

Она оглянулась и разглядела здание за кормой.

— Ну, будем считать, что сторож…

— У-у, сударь! — подал вдруг голос Вольдемар. — Я и не разглядел сперва, как вас уделали! Это катастрофа, да. Загримироваться мы не успеем.

— Я уже предлагал — идите вы. От ворот в здание груз достаточно нести двум сотрудникам, это не будет нарушением.

— Я. Не. Пойду, — твёрдо повторил он. — Пускай уж нас лучше депримируют за ваш внешний облик, чем я снова увижу морду этого… этого… не стану при дамах!

Я пожал плечами и подвинул носком ботинка стоявший в ногах чемодан.

— Интересно, зачем такая небольшая партия таких продвинутых устройств? — спросил я. — Да ещё с закупкой и доставкой через Курьерку, а не через министерство.

— Я тут почитала, — сказала Алла. — Безусовы — влиятельный род. Наверняка они для каких-то своих целей, родовых…

—…Для подковёрных интриг! — перебил Вольдемар, резко вывернув руль на повороте. Вечно эти господа устраивают всякое…

Остаток дороги мы слушали различные тезисы оппозиционных масс-медиа о коррупции в высших эшелонах власти. Меня многое позабавило. Во-первых, в тезисах чувствовалась уже давно знакомая мне уверенная рука революционера-пропагандиста, взывающего к оскорблённым чувствам народных масс, а во-вторых, даже если факты и имели место быть — в нынешней системе власти называть такое коррупцией было как-то по популистски-наивно.

В общем, под конец пути я немного успокоился и даже успел подлечить наиболее-заметный синяк под глазом.

Мы прошли «эрмитажные залы» Зимнего — музей здесь, как и во многих иных мирах в начале XXI века уже имелся, правда, в части помещений остались и кабинеты министерств. Достаточно любопытно было наблюдать очень знакомые лица с портретов и сюжетных картин XVIII столетия, в которых вместо привычной флоры были апельсиновые деревья и съедобные кактусы опунции.

Наконец, мы прошли несколько степеней защиты и встали у входа в приёмной — здоровенные старинные двери с не менее здоровыми охранниками-мулатами. Простояли молча около десяти минут.

— Заходите, — сообщил церемониймейстер.

В конце крупного зала за приличных размеров дубовым столом сидел министр по делам дворянства.

Средних лет господин в рубашке — пиджак висел на спинке кресла — листал и подписывал привычных размеров стопку документации. На нас он даже не взглянул, церемониймейстер выразительным жестом остановил нас в паре метров от стола, заставив прождать ещё какое-то время.

Не знаю, сколько точно продлилось подписание бумаг — может, пара минут, может, полчаса, но по ощущениям прошло несколько суток. Я с трудом стоял на ногах — после переломов и экспресс-лечения всё тело ломило, а от монотонных движений министерских пальцев с зажатой ручкой клонило в сон. Я едва не зевнул, но Алла заметила, тайком схватила меня за мизинец и ущипнула.

Наконец, министр соизволил поднять глаза.

— Так… Это что такое? — твёрдым, но властным тоном произнёс он, взглянув мне в глаза.

— Подпоручик особого отдела Курьерской службы Циммер Эльдар… — начал я, щёлкнув ботинками.

— Это что такое? — повторил министр. — В каком виде вы явились? У вас помятая форма и фингал под глазом. Вы подрались в подворотне?

— Никак нет, ваше сиятельство. Возникло некоторое недоразумение по дороге сюда.

— Недоразумение? Это вы называете недоразумением? Мало того, что вас двое, а не трое. Как ваша фамилия?

— Циммер Эльдар Матвеевич.

Министр нахмурился.

— Матвеевич, значит. Всё ясно. Думаете, если ваш отец выполняет столь важную для государства функцию — вам позволено являться к министру в подобном виде?

— Никак нет, ваше сиятельство. Я потратил много сил для тренировки своих сенс-навыков и профессиональных качеств. Мне очень обидно, что первый в моей карьере инцидент произошёл именно перед визитом к вам. Прошу от лица организации принять искренние извинения.

— Довольно. Вижу, что язык у вас подвешен. Однако это не отменяет того, что вы проявили непрофессионализм, который достоин порицания. А теперь распаковывайте телефон и производите парную настройку.

— Каждый?

— Разумеется, каждый! У вас фамилии совпадают, насколько я понимаю, вы родственник разработчику. Должны понимать.

Он снова уткнулся в записи, сделав непонятный жест церемониймейстеру. Тот указал гвардейцам принести в угол пару стульев и крохотный столик, на котором мы еле разместились. Алла бросилась помогать распаковывать коробки, я с трудом разобрался с изначальной настройкой и только с её подсказки понял, что значит «парная»: телефоны увязывались в что-то вроде рации, доступной для прямых звонков друг с другом безо всяких вышек — что-то вроде квантовой связи, которая в большинстве миров появилась в мобильных устройствах только к 2050-м.

— Молодые люди, поторопитесь, — скомандовал министр, когда мы делали третью пару из пяти. — Вы выбиваетесь из графика.

Дальше следовала демонстрация звонков, проверка каждой пары, составление описей, перерыв на несколько важных звонков по внутреннему телефону, во время которых нас попросили покинуть помещение, и, наконец, мы получили долгожданную подпись.

— Ну, свой комментарий по поводу качества вашей работы вы получите. Проводите их, — скомандовал министр в конце.

На обратной дороге я прочёл. Оценка — «1», «Рекомендуется депримировать всю команду и отстранить отъ работы либо отправить на переквалификацию Циммера Эльдара Матвеевича за проявленный непрофессионализмъ при выполнении служебных обязанностей».

По дороге в аэропорт я безуспешно пытался дозвониться Нинель Кирилловне. Написал несколько сообщений, возможно, излишне эмоциональных и невыдержанных

Перед самым самолётом поступил звонок от Корнея Константиновича. После объяснения ситуации он вздохнул:

— Ну, старик, сам понимаешь. Руководство спросит. На тебе ещё расследование по уральской истории висит. Депремирую — это однозначно. Увольнять не хочу. Выбирай — или курсы повышения квалификации, или отпуск без содержания до разбирательств.