Основной инстинкт - Ричард Озборн

Ник проигнорировал невысказанное вслух мнение своего партнёра:

— Как долго вы жили с ним?

— Я не жила с ним. Я трахалась с ним.

Сейчас она напоминала маленькую девочку, произносящую запретные слова, чтобы шокировать своих стариков.

Гас был непоколебим:

— Ну, так и кто же вы? Про[5]?

Наконец, она обернулась к нему полным лицом, на её пухлых губках блуждала всё та же улыбка:

— Нет. Я — любительница.

— Как долго вас связывали с ним сексуальные отношения?

Она легонько повела плечами: — Год… полтора года.

— Были ли вы с ним прошлым вечером? — спросил Ник.

— Да.

— Вы поехали с ним домой?

— Нет.

— Но вы видели его?

— Я уже ответила вам.

— Где? Когда?

Кэтрин Трамелл вздохнула, будто вопросы Ника были слишком грубы, слишком общи, чтобы беспокоиться и отвечать на них.

— Мы выпили в клубе. Ушли оттуда вместе. Я приехала сюда. Он поехал домой. — Она пожала плечами, давая языком жестов понять: вот и вся история.

— Был ли с вами кто-нибудь прошлой ночью?

— Нет. Прошлой ночью я была не в настроений.

Ник уже давно вывел для себя, что он не должен обращать внимание на мисс Кэтрин Трамелл, а должен думать о Джонни Бозе или интересах шефа полиции в этом преступлении, факте, что человек был зверски убит. Кэтрин Трамелл считала всё это всего лишь нарушением этикета.

— Разрешите спросить, мисс Трамелл. Вы жалеете, что он умер?

Кэтрин посмотрела на него, её голубые глаза облизали его, как волны внизу облизывают берег.

— Да. Мне нравилось трахаться с ним, — ответила она и вновь уставилась на воду.

— И этот парень, Боз… — начал Гас Мрран.

Она оборвала его, подняв руку вверх, как регулировщик, останавливающий движение.

— Я, действительно, больше не хочу с вами разговаривать.

Гасу Морану с трудом удалось укротить свой нрав, но отношение Кэтрин Трамелл начинало действовать на него, как и на его напарника.

— Послушайте, леди, мы можем продолжить в другом месте, если вы предпочитаете игры с такими правилами.

Она была непоколебима:

— Зачитайте мне мои права и арестуйте меня. Тогда я отправлюсь с вами.

Это не было вызовом, это была констатация факта. У Ника создалось впечатление, что Кэтрин Трамелл сможет каким-нибудь сверхъестественным способом отвертеться от них, если они и возьмут её с собой.

— Мисс Трамелл…

— Арестуйте меня, следуйте по уставу, иначе…

— Иначе? — возмущённо переспросил Гас. — Никаких «иначе» не существует и в помине.

— Иначе, — упорствовала Кэтрин Трамелл, — убирайтесь отсюда к чёртовой матери! — Женщина вновь обратила на них взор своих голубых глаз… — Пожалуйста, — тихо добавила она.

В департаменте полиции Сан-Франциско было полно копов, считавших, что Карран и Моран склонны действовать импульсивно, вне зависимости от ситуации, и делают это неправильно. Но даже Ник с Гасом не смогли бы оправдать арест Кэтрин Трамелл. У них не было ничего, ни доказательств, прямых или косвенных, ни возможных мотивов. Она была такой загадкой для этих двух полицейских, что у них не было даже подозрений.

Поэтому они последовали тому, что она советовала им. Они убрались из её дома к чёртовой матери.

Они проехали миль пятнадцать назад, в сторону города, пока один из них не заговорил.

— Прелестная девочка.

Это сказал Гас.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Ник почти успевал на назначенное на три часа рандеву. Гас во всю скорость гнал немаркированный полицейский автомобиль по сто первому хайвею, как маньяк, пронёсся по Голден-Бридж, проклиная водителей, создавших затор на мосту со стороны Марина, и обычную полуденную «пробку» в Президио.

Как бы то ни было, хоть дорога от Стинсон-Бич до Главного управления полиции неблизка, часы показывали лишь четверть четвёртого, когда Ник рывком распахнул дверь кабинета Бет Гарнер, штатного психиатра полиции Сан-Франциско.

— Виноват, Бет, — ворвавшись в её офис, извинился Ник. — Мне незапланированно пришлось прокатиться до самого Стинсона.

Карран выглядел более расстроенным своим опозданием на встречу, нежели доктор. Бет Гарнер была привлекательной молодой женщиной тридцати лет с двухлетним стажем работы в должности. Ник Карран был её давним другом — будучи как в качестве клиента, так и накоротке, в качестве любовника. Связь с полицейским детективом — даже если не принимать во внимание то, что он является её пациентом — было крупным нарушением правил полицейского департамента и профессиональной этики. Но хотя Карран и обладал ярко выраженным магнетизмом, квинтэссенция полицейского была столь привлекательна, что ставила работу в полиции на первое место.

Она была искренне рада увидеться с ним:

— Как ты, Ник?

Карран достаточно знал о психиатрии и психиатрах, чтобы понять, что когда те спрашивают «как ты?», то интересуются не только и не столько твоим здоровьем.

— Провокационный вопрос, Бет. Всё прекрасно.

— Прекрасно?

— Ну, давай, Бет. Ты знаешь, что у меня всё великолепно. Чёрт возьми, как долго я буду вынужден всё это терпеть?

— Так долго, как скажет «Ай-Эй» — Внутренняя служба, — холодно ответила Бет. Она раздражала Кар-рана. Это немного отличалось от реакции других колов, бывших под её наблюдением. Где-то в глубине души у каждого полицейского таилось зерно сомнения в отношении психиатрии. Как-то это было немужественно — встречаться с психоаналитиком. Унизительно. Ежедневно городские полицейские подавали рапорты о всём происшедшим с ними на улицах Сан-Франциско в Главное управление, где за ними потом наблюдали, пока не отправляли в госпиталь в Нэпу. Или иной раз копы слышали, что кто-либо из их коллег направлен на «психиатрическое обследование». А в чём заключается разница между копом, находящимся под психиатрическим контролем, и каким-нибудь наркоманом, дёргающимся на Маркет-стрит и вопящим, что он Иисус Христос?

— Это дерьмо собачье! — вспыхнул Карран. — Я это знаю. И ты это знаешь. Всё происходящее меня сильно утомляет.

Бет Гарнер понимающе улыбнулась. Это так похоже на действия копа — завуалировать нормальными фразами то, что ему не по нраву, или то, чего он даже боится»

— Почему бы тебе не присесть? Поговорим — это ещё пока никому не вредило.

Карран сел и сложил руки на груди.

— Это дерьмо собачье, — снова заявил он.

— Да, возможно что и так. Но чем скорее мы пройдём через эти занятия, тем быстрее они окажутся у тебя за спиной, тем быстрее ты о них сможешь забыть. Ты, как и я, знаешь, что не мною это установлено, все эти правила.

— Правила тоже дерьмовые, — декларировал Карран.

— Вовсе не обязательно.

— На что ты намекаешь?

— Будут у тебя какие-либо внешние проявления или нет, Ник, но ты должен перенести последствия травмы, полученной в результате… того происшествия.

— Бог мой! Происшествие! Какого чёрта ты не называешь всё своими именами? Убийства. Смерти. Убиты двое бедных, беззащитных туристов в теннисках от «Фишерман Воф». Погибли сторонние наблюдатели, вставшие на пути пуль, выпущенных из девятимиллиметрового автоматического револьвера, который, так уж случилось, находился в руках вполне определённого детектива из департамента полиции Сан-Франциско. И ты ещё смеешь что-то говорить о травме?! Никогда не упоминай про мою травму! Какую травму получили эти бедняги, застреленные копом? Вот это я называю травмой.

— Итак, ты чувствуешь себя виновным?

— Бога ради, Бет, а кто не испытывал бы на моём месте этого чувства?

— Что ж, это вполне здоровое чувство.

— О, пожалуйста…

Бет Гарнер сделала некоторые пометки в личном деле Ника, в открытую лежавшем на её столе. Она делала записи мелким, чистым, аккуратным почерком.

— Итак… Как дела? — спросила она. — В повседневной жизни? Есть ли проблемы со сном, или что-нибудь типа того?

— Дела идут отлично, Я говорил тебе… дела идут так хорошо, как…

— Как?

— Как только они могут идти, когда у тебя такая работа, как у меня, и департамент всё время тебя сдерживает, намекая, что ты — полный кретин.

— Теперь можешь поверить, что это не так. Это я тебе говорю. Ты ведь мне доверяешь?

— Да, — спокойно ответил Карран.

И он говорил правду. Не потому, что она была психоаналитиком с белым воротничком, но потому что кроме всего прочего и перво-наперво она была его другом.

— А что в личной жизни? Есть ли тут о чём доложить? Хочешь ли о чем-нибудь рассказать мне?

— Моя личная жизнь… О, наверное, ты имеешь в виду мою сексуальную жизнь? Что ж, в этом смысле у меня всё в норме. — Он сделал паузу и улыбнулся. В действительности, не было смысла лгать ей. — Моя половая жизнь, по правде, находится в глубоком дерьме с того самого момента, как я перестал видеться с тобой. Перестал встречаться с тобой вне твоих профессиональных обязанностей. — Он поднял руку и показал ей раскрытую ладонь. — Видишь, у меня уже мозоли стали появляться.