Мастера вызывали? - Людмила Стрельникова

Косматые брови Петра Ивановича, напоминавшие заросли декоративного кустарника, в приятном удивлении слегка сместились кверху и он довольно протянул:

– Да ты малый с головой. Человека ценят не за те идеи, которые приходят ему в голову, а за те, которые он осуществляет. Подавай рационализацию, это нашему цеху плюс. Не забудь только включить меня, Крабова, Стронкина, Вилкина и Торпедова.

Если молодой специалист новой микросхемой приятно удивил начальника, то тот перечислением целого ряда фамилий малоизвестных ему людей, наоборот, даже озадачил мастера. Но ввиду того, что он принадлежал к числу людей сдержанных, а в глазах его постоянно мерцала мрачноватая самоуглублённость, мимика лица не вполне отразила тех богатейших чувств, которые он испытал в душе по поводу названных лиц, и только прямой вопрос, направленный прямо в лоб Петру Ивановичу, выдал его с головой.

– Какое отношение они имеют к моему предложению?

– Эхе-хе, – наигранно сочувствующе проговорил Рыкунов. – Молод ты еще, ничего в производственных отношениях не понимаешь. Меня ты обязан включать в любую рационализацию, так как я – начальник, а следовательно, – человек, способствующий продвижению твоего предложения по всем инстанциям. А я ведь могу и зарубить его, вот не подпишу, и куда ты денешься? Кто поверит, что ты умнее меня?

– Вы хотите сказать, что вы – та бюрократическая инстанция, которая всякое начинание способна зарезать на корню? – мрачно уточнил Сергей.

– Не бюрократическая, а поддерживающая или отвергающая, то есть – оценивающая. Но если ты считаешься со мной, как, к примеру, с лицом консультирующим тебя и руководящим твоею работой, то я – не бюрократическое препятствие, как ты сказал, а лицо, сугубо заинтересованное, чтобы твою идею субсидировали материально. Таким образом, мы оба становимся соучастниками или на современном языке – соавторами: я разделяю твою идею, а ты – вознаграждение за неё.

– А при чём здесь Крабов? Он целыми днями торчит в цехе и ничего не делает. Какое отношение имеет он к моей работе?

– Ты прямо как с неба свалился, тебе всё по пальцам объясняй, – рассердился Рыкунов. – Крабов – из бывших начальников, а следовательно, и он косвенно причастен к твоей работе как авторитетное лицо. Стоит ему выразить своё недоверие или несогласие, и твоя рацуха накроется. Пойми – кому на заводе больше доверия – тебе, проработавшему без году неделя, или ему – с двадцатилетним стажем?

– Вот именно, кроме стажа, он ничего не имеет, – заметил мрачно молодой мастер, упорно сопротивляющийся против бюрократов и паразитов, цепляющихся к его идее и работе, и не способных ни на то, ни на другое.

– Не подкусывай, – назидательно заявил Рыкунов. – Начнешь возражать, все твои рационализаторские предложения будут вон там, – он указал толстым пальцем на урну. – Ты пока ноль без палочки. На твоё предложение никто и смотреть не станет. В твоих же интересах – чем больше авторитетных лиц подпишется под ним, тем быстрее его рассмотрят и быстрее оформят.

* * *

После работы, направляясь в телеателье, Сергей раздумывал над словами начальника, в душе его продолжали тесниться сомнения, сознание тяготил факт, что к его работе пытаются примазаться люди, по существу своему ограниченные, никчемные, не способные на творческую мысль, но самое главное – сознание бастовало против паразитизма. Молодой мастер никак не находил ответа на ряд наивных вопросов: если ему пришла в голову идея, которую он оформил теоретически, работая над ней в течение трёх месяцев, то почему деньги за неё должны получать другие? Стоит ли отдавать рационализацию на рассмотрение? А если не подавать, то куда запрятать творческую мысль, бьющую в нём ключом? Или попробовать подать одному, без соавторов, посмотреть на реакцию начальника и авторитетных лиц?

Пока в голове теснились подобные вопросы, ноги привели его в телеателье.

Приёмщица, как обычно в этот час, ужинала на рабочем месте за стеклянным окошком, хорошо помня, что приём пищи в строго определённые часы улучшает пищеварение и увеличивает аппетит. Даже извержение вулкана не могло бы заставить её отказаться от подобной привычки и, убегая от лавы, она бы не преминула сначала подогреть на ней котлеты, а потом, уже на бегу, пообедать ими.

Поэтому, когда молодой мастер вежливо осведомился:

– Наталья Анатольевна, мне сколько сегодня заказов? – она, не прерывая ужина, покопалась в бумагах и сообщила:

– Только четыре.

Захватив адреса, он зашёл в ремонтный зал, заваленный телевизорами, ждущими, когда к ним притронутся врачующие руки мастеров. Возле двух из них возились Пичугин и Абреков, старые кадры, люди с большим стажем работы, опытные волокитчики и вымогатели, до тонкости понимающие нужды клиента и с большим искусством очищающие их карманы.

То ли оттого, что они были поглощены делом, то ли оттого, что туфли у Сергея имели мягкую пористую подошву, но он приблизился к ним незамеченным и, остановившись чуть позади, имел возможность пронаблюдать за виртуозной работой мастеров высшего порядка. Здесь надо отметить, что и начинающий молодой инженер не был профаном или слепцом в силу своей малограмотности, позволяющей не разбираться в смысле происходящего, наоборот – только собственные довольно высокие знания позволили ему понять тончайшую игру виртуоза. С большим интересом наблюдал он, как творит опытный мастер. А работал он с песней без слов, мурлыча лёгкий мотивчик двадцатилетней давности, вероятно, то, что осталось в памяти от любимой песни его молодости. Казалось, трудностей для него не существовало, всё было знакомо, ясно, пальцы привычно что-то паяли, что-то подкручивали, меняли, бегая по деталям, как по клавишам пианино. И тут Сергей не мог не заметить, как Пичугин вынул из нового телевизора лампу, проверил её и, напевая, вставил в старый телевизор, а из старого – в новый. В марках телевизоров, а тем более в их возрасте молодой мастер хорошо разбирался, поэтому подобная замена показалась ему подозрительной и, не выдержав, он полюбопытствовал:

– Зачем вы поменяли лампы?

Пичугин от неожиданности вздрогнул, как-то испуганно вобрал голову в плечи, как будто сзади ему в спину наставили пистолет и приказали: «Руки вверх!»

Оглянувшись с перекошенным лицом и обнаружив новенького, он зло сплюнул и раздосадованно протянул:

– А-а, это ты, Торбеев. Нельзя же к людям, увлечённым работой, так тихо подкрадываться. У меня чуть разрыв сердца не получился, был бы виноват в моей смерти.

Чувствуя, что Пичугин увиливает от ответа, Сергей повторил:

– Зачем лампу поменяли? Старая может через месяц перегореть.

– Зелёный ты. Зачем, зачем? – передразнил старый мастер. – Если собираешься хорошо зарабатывать, поступай так же. Кажется пустяк – поменять лампы, а между прочим, двух зайцев таким образом убиваешь. Если новый телевизор хорошо отремонтировать, и он ломаться не будет, мы безработными останемся, а тут глядишь, через пару месяцев его опять в ремонт сдадут, опять денежки уплатят. А старый телевизор – это моего знакомого. Он с виду только старый, а в действительности – я в нём уже все внутренности на новые поменял. У одного нового займешь деталь, у другого свистнешь, у третьего – вот и полный сервис высшего качества. Знакомый тебе за это – в ножки, и одарит, не скупясь, так что двойная выгода.

– Неужели у вас не хватает работы, вы же не справляетесь – вон, весь зал завален телевизорами. – Сергей кивнул в сторону ожидающих своей очереди полированных корпусов.

К разговаривающим подошёл второй мастер, Абреков, не менее прожжённый и сноровистый.

– О чем речь? – осведомился он вкрадчиво.

– Учу молодёжь, как жить.

– А-а, это надо, – одобрил он, моментально поняв, чему именно надо учить начинающего мастера.

– Ответь-ка, Вася, за какое время мы сможем восстановить все эти телевизоры? – обратился Пичугин к коллеге.

Тот прищурился, вцепившись взглядом в тёмные коробки и, прикинув что-то в уме, сообщил:

– За месяц.

– А мы сколько будем ремонтировать?

– Полгода.

– Всё правильно. А кому по вечерам станет скучно и захочется заполучить телевизор пораньше – пожалуйста, доплати за срочность, а мы уж с Васей постараемся.

– Законно, постараемся, – пробасил Вася.

На пороге зала как бы в подтверждение слов Пичугина появилась сухонькая старушка.

– Деточки, тут мой телевизор на ремонте, почитай уже три месяца, благоверный-то мой совсем заскучал. Нельзя ли поскорее поправить его?

– Благоверный пусть слушает радио, – развязно бросил Пичугин.

– Глухой он. Ему только телевизор подходит, – пожаловалась старушка. – Вы бы, ребятки, поскорее.

– За скорость, мать, требуется премия, – пробасил Вася. – Мы же работаем на износ, вон у нас сколько и всем срочно.

– Хорошо, сыночек, я понимаю, – она полезла в сумку. – Много-то я не могу, у меня пенсия шестьдесят рублей, но пятёрку дам.