Обратный отсчет: Тлакантский синдром - Токацин

и осы, растаскивающие их высохшие покровы себе на гнёзда. В фургоне о чём-то спорили. Гедимин долго не обращал на это внимания, но уже на выходе из глайдера кто-то из сарматов совсем распалился и толкнул другого в грудь.

— Эй! — вмешался Хродмар. — Heta! Или спать пойдёте в скафандрах!

Сарматы притихли — спать в тяжёлой защите не хотелось никому. Иджес, покосившись на Гедимина, презрительно хмыкнул.

— Учений вам бы, вот что…

— А я говорю — нельзя было, — кто-то из ликвидаторов в драку больше не лез, но спор продолжил. — Раз такая дрянь — обошлись бы «Гельтами». А такое, что планеты раскалывает…

— А сколько после «Гельта» местность чистить, ты подумал? — фыркнул другой. — Ладно ещё, если прямо на город «макак» — так лучи же летят не пойми куда, а мы потом бегаем…

— Вот я и говорю, — воодушевился первый. — Плутониевых бомб, что ли, было мало? Обязательно тащить такое, из-за чего то порталы, то ксенофауна? Прямо как «макаки», под себя нагадили…

— Да и астероид с орбиты… — вступил в разговор третий. — От плутония всё-таки много грязи. Её ветром сносит, да, но она ж не в портал проваливается! Где-то да выпадет. А астероид — чистый. Камень, он и есть камень.

— Интересно, как «макаки» додумались до плутония, — донеслось из угла мойки. — Его же на Земле сначала тоже не было. А дальше Земли им было не добраться. Никакого ирренция — а вон как «весело» было в Третью мировую! Старая Европа до сих пор вся загажена.

— Ну, это они кобальтовыми… — пробормотал Гедимин, не удержавшись. Сарматы повернулись к нему.

— Ты скажи — обошлись бы мы на войне без ирренция?

Филк-медик хмыкнул.

— Да так же облажались бы. Только Марс был бы цел.

— Ирренций — для реакторов, — буркнул Гедимин, разворачиваясь ко входному шлюзу. — Я — сразу в барак.

— Иди, — разрешил Хродмар. За спиной сармата спорили, что «грязнее» — кобальтовая бомба или ирренциевая. «Чего их разобрало?» — думал Гедимин, стараясь не вспоминать «Гекату» и горящие глаза Линкена Лиска. «Иджес опять предложил прожарить озеро? Наверное… а, hasu!» — он посмотрел на календарь. «Годовщина первого применения немирного атома. А запуск первого реактора отмечают? Никогда о таком не слышал…»

07 августа 02 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

— Джед! Дже… Гедимин, приём! — завопило в наушниках. Сармат сел на матрас, ошалело мигая. Побудки ещё не было — да и быть не могло, цифры на запястье показывали первый час ночи.

— Двигай к ангару с дыркой, — Маккензи не терял времени на выяснения, слышат ли его и понимают ли. — В броне, со сфалтом. Дело очень важное!

Гедимин прошёл по коридору на пальцах; он был уверен, что комендант или его напарник высунутся, и будет долгое и неприятное общение, но в комендантской даже не зашуршало. Вскоре сармат миновал закоулки промзоны и отодвинул плохо заметную в темноте створку. Внутри света тоже было немного — только на пальцах Кенена Маккензи горели кольца-светодиоды, и что-то ещё мерцало из-под тёмного капюшона его собеседника. Существо было ниже ростом, одето в мешок до пят с такими же мешковатыми длинными рукавами, капюшон был сильно вытянут и спереди, и сзади, — и за плечами пришельца (явно не сармата и даже не человека) блестели, торча из кожаной торбы, серебристые хвостовики. Их Гедимин опознал бы при любом освещении — чужак принёс твэлы. Торба, специально для них сшитая — с ячейками внутри — свисала пришельцу до пят, но держал он её легко. «Пустые оболочки,» — подумалось Гедимину. «Весят, вообще-то, немало…»

— Мастер Дим-мин! — радостно воскликнул чужак, встряхивая головой. Капюшон свалился с длинной красной морды и оголил рога.

— Хассек⁈ Ты как в портал пролез⁈ — вырвалось у Гедимина. Маккензи коротко хмыкнул.

— Времени мало, парни. Сейчас светает рано. Зимой тебе надо было приходить, вот что… с другой стороны — по лету фонари горят вполсилы, всё равно скоро гасить. Идём!

…Шли недалеко — до белой «стены» защитного поля; по ту её сторону стоял погрузчик с растопыренными «захватами». Ванджур в тяжёлой броне сидел за рычагами и при виде Гедимина прикрыл глаза тёмным щитком. Хассинельг шумно вдохнул и встряхнулся всем телом, пасть оскалилась в полуулыбке.

— Живой Металл!

Один из захватов как раз открывал контейнер — серебристую ёмкость со столбчатыми ячейками; на флиевую фольгу пожадничали, но и примесь флии худо-бедно экранировала ирренций, сложенный в ёмкость, и пресекала возможную цепную реакцию. Гедимин покосился на второй контейнер, с ипроновыми таблетками.

— Откуда такие залежи?

— Спасибо взрыву на «Гуннаре» — навыделялось, — отозвался Маккензи; он игнорировал и открытый «фонящий» ящик, и Хассека, протянувшего к нему руки — смотрел только на торбу за его спиной.

— Вешай на захват, — скомандовал он. — Да, со всеми штуками. Уверен, что не жахнет по дороге?

— Жёлтой глиной всё промазано, — отмахнулся Хассинельг. Он уже забыл о торбе, хотя только что она была очень важна, — смотрел лишь на ирренций и не убирал руки, будто пытался их согреть.

— Как вы тут живёте⁈ У меня уже кости промёрзли!

— Взялся быть курьером — привыкай, — криво ухмыльнулся Маккензи. — Ладно, к делу! Джед, наш друг с Равнины тут не просто так. «Элидгену» срочно понадобились твэлы. Причём — разной длины и с непростым топливом. Карбид бора я туда не отправлю, но Альгот подобрал замену. При перемешивании не рвануло, а дальше — не моя беда. Короче, сложи всё в оболочки, как надо — чтобы получился Куэннский альнкит… что бы это ни значило, — тебе, атомщику, виднее!

Гедимин вздрогнул всем телом.

— Они там строят безоболочник⁈ А как без защитного поля?

— Глинкой обойдутся, — усмехнулся Маккензи. — Главное, чтобы прямо тут не рвануло! Поэтому тебя и позвали — другой спец не справится. Хассек принёс трубки, напихай