О дьяволе и бродячих псах - Саша Кравец

окутал холодом. Но возвращаться не хотелось. Грей наверняка снимал пришпиленного, как бабочку к доске энтомолога, Джеймса, занимался ранами; Ричард плевался кровью, и нельзя было сказать, что совершенно заслуженно. Так себе виды.

По снегу заскрипели шаги. Нина застыла, прислушалась. Кто-то приближался неспешно, размеренно, но твердой поступью. По телу поднялся жар, заставив забыть о цепких лапах зимы. Рука легла рядом с револьвером.

Сердце било в гонг ожидания. «Покажись», — Нина настороженно переводила взгляд по сторонам, надеясь заметить какое-то шевеление. Из-за уродливого кустарника вышла рыжая голова.

Рита была одновременно собой и кем-то другим. Жестокая искра во взгляде не имела ничего общего с улыбчивой, лучистой девушкой. Нет, улыбка была, но со злой иронией. Нина помнила последнюю встречу с Ритой в городе и держала перед ней напускное спокойствие. Хоть сердце и наполнилось страхом.

— Пришла прибраться? Можешь начать с гостиной.

— У тебя еще остались силы шутить, похвально.

Рита приобрела особую красоту, что есть, то есть, но красоту опасную. Черты стали четкими, заостренными; непривычная для ее прежнего озорства грация внушала трепет. Величаво вздернутым кверху подбородком демоница напоминала Ричарда; Нина не сомневалась, что и надменности в ней стало не меньше.

— Зачем ты здесь?

— Убедиться, что мое послание дошло. Неужели Эстель не передала? — в больших глазах сверкнул лукавый огонек. — Ой… — с театральной мрачностью спохватилась Рита.

Нина наблюдала за ней, не подавая трусости.

— Эстель — крепкий орешек. Как она боролась за то, чтобы прикрыть тебя! А ведь нас с тобой отделяло всего несколько коротких слов, — принялась раскладывать все по полочкам Рита. — Какого это знать, что Эстель погибла потому, что тебя не оказалось в нужном месте в нужное время?

В голове вдруг разверзлись густые облака, и понимание, как ясный луч, коснулось разума. «Иди за мной» — в тот злополучный вечер инкогнито хотел не встречи. Он уводил Нину от ищейки.

— За что ты так с Эстель? Она всегда была рада тебе, — сквозь зубы процедила Нина. Пальцы теснее обхватили холодную рукоять револьвера.

— То, что было в прошлой жизни, не имеет смысла. Почти.

Поднялся ветер, играя с длинными волосами Риты, как с огненным знаменем.

— Мне не далось внимание желанного мужчины, — говорила она с таким сомнением в лице, будто вспоминала на ходу. — Он много значил для меня.

— Может дело в скотском характере?

— Нет, Нина, дело в тебе.

— Неожиданно.

Рита шагнула ближе.

— Как больно быть человеком. Маленьким, беспомощным, когда тебя запросто может ранить чье-то равнодушие, — по-деловому рассуждала она. — Люди — удивительные существа, и как только при всей слабости, им удалось вершить мир?

— Это все природный дар отыскать в слабости силу.

Не найдя в глазах Риты зачатков понимания, Нина раздраженно добавила:

— Вижу, в мозгу что-то зашевелилось, перегреешься ведь.

— Недолго тебе осталось смеяться. К слову, у меня тоже есть кое-что забавное: Лоркан приказал убить тебя, только чтобы позлить остальных. Настолько твоя жизнь бестолкова, представляешь? А ведь я собиралась сделать то же самое. В этот раз тебе не уйти. Пришло время вспомнить о смерти…

«Один мой приятель сказал, что ты снова забыла», — стихийно зазвучал в голове голос зазеркального Сэма.

Приятель. Ее личный инкогнито. Ее анонимный даритель.

Задыхаясь от ярости, Нина вскинула револьвер в лоб соперницы. Безумный гнев сотрясал руки. Еще недавно она была уверена, что беспрепятственно расправится с убийцей Эстель, но палец упрямо застыл на спуске. Нина заставляла себя, взывала к ненависти, но глаза упорно обманывали совесть: перед лицом стояла живая девушка из плоти и крови, и пустить пулю ей в лоб противоречило человеческой природе и в целом принципам гуманизма.

Было ли что-то сильнее ненависти? Что-то, что охотнее склонило бы призвать демоницу к ответу?

— Это и значит быть человеком, — усмехнулась Рита. — Какая-то заноза мешает, верно? — она изогнулась грациозной пумой, готовясь к нападению.

«Либо ты, либо тебя, — науськивал Сэм, — Руки держи увереннее. Не разочаровывай…»

В последнее время он нередко посещал ее воображение. И появился в момент, когда Нина больше всего в этом нуждалась.

— Всего одно движение, но у тебя не полу…

«Долго думаешь!»

Прогремел выстрел. Над деревьями взметнулось черное облако испуганных птиц. Неожиданно сильная отдача болью хлестнула по рукам. Нина исступленно отбросила «магнум», как ядовитую гадюку, и с канонадой матерных ругательств схватилась за запястья.

Глаза Риты застыли в изумлении. Тонкие кисти рук намертво вцепились в собственное горло, но кровь так и била толчками сквозь преграду в унисон предсмертным хрипам. Смерть мчалась со временем наперегонки. Меньше, чем за минуту Рита пала замертво.

Нина опустилась на колени, не разжимая браслета из пальцев. Она полностью отдала себя боли, чтобы случайные мысли не дали вдруг поводов усомниться в правильности поступка. «Либо она, либо я». Руки нещадно саднило, и сквозь туман в голове Нина едва различала бег за спиной.

— Что за стрельба, ковбой? — длинная тень Джеймса распласталась на багровом снегу.

— Дьявол меня дери! — выругался Грей, не веря глазам. — Рита Васкес?

— Слишком мертвая, чтобы не быть на нее похожей? — Нина никак не могла остыть. Не озаботься «темная лошадка» о ее безопасности, и демоны рассматривали бы совсем другой труп.

— Явилась за возмездием посреди дня? — недоверчиво вскинул бровь Джеймс, безусловно осведомленный о дьявольской сущности бывшей горничной больше остальных.

— Нет, ***, пыль в доме вытереть!

— Может, она считала себя бессмертной, — хмуро предположил Грей и водрузил тело Риты на плечо.

При жизни Рита Васкес никому не желала зла.

Ее отец ушел из семьи, когда девочке было десять лет. Урод и подонок — мать учила, что Рита должна стремиться к лучшему, не наступая на те же грабли. Лучшие оценки, лучший имидж, лучшая работа, лучшие мужчины…

Сама Рита никогда не была склонна к перфекционизму, но мать слушала исправно.

Форсила перед подругами косметикой и надушенными платьями, — подругам было, в общем-то, все равно. Они одевались в удобные комбинезоны и гоняли во дворе мяч после уроков.

Сбросила подростковые килограммы, — пришлось пропустить мимо все праздники, предполагающие обильные застолья.

Закончила школу с высшими баллами и даже вошла в историю города, как одна из немногочисленных отличниц, — нервное истощение свалило ее в постель на неделю-другую.

Однажды ослушалась мать и влюбилась в молодого человека, не подающего грандиозных перспектив, — получила нагоняй половой тряпкой.

Тогда-то Рита и поняла, что устала. Усердные попытки стать лучшей не приносили ни грамма удовольствия. Все, кто были хуже в разы и разы, могли похвастаться тем, чего у Риты никогда не было — счастливой возможностью отдаться своему пути. Те, кто были хуже, всяко не отлеживались в постели после