Наваждение Монгола - Анна Гур

сука боль сожрала его всего, оставив вместо сердца лишь обрубок, пропитавшийся отравой мести?

Несмотря на всю свою жестокость, у Монгола есть принципы, его своеобразный кодекс чести.

Можно ли влюбиться в палача? Можно ли полюбить чудовище не в сказке, а в жизни? Увидеть достойные поступки под призмой из кривых зеркал.

Меня окутывает смятение и ответов нет. Только сердце, которое бьется, как сумасшедшее, в груди, стоит нашим взглядам встретиться.

– Я спросил тебя про брата, Ярослава.

Смотрит и в глазах опасный блеск, сжимает кулак, голос ровный.

– У Матвея редкая форма заболевания. Врожденная. Раньше говорили, что он не выживет, но мой брат боец от природы. Он держится за жизнь. Преодолевает все тяготы и боль. Он такой маленький, а ее было так много в его жизни…

Опять плачу, трясусь от чувств, от горечи.

– С самого его рождения мы боролись за его жизнь всеми доступными средствами. Отец возил его к лучшим врачам. Но до недавнего времени все было без изменений и надежды не давали, что будут возможны благоприятные изменения.

– До недавнего времени?

Задает вопрос как бы между прочим. Вылавливая суть.

– Да. Недавно у него появился шанс. В Штатах было совершено беспрецедентное открытие. Медицинский университет Индианаполиса обнародовал данные многолетнего исследования. Использование препарата разрешено для лечения редкого синдрома, как у моего брата. Для таких деток, как Мотя, случилось чудо. Волшебство, в которое сложно поверить. Уже есть полностью излечившиеся. Всего лишь курс из нескольких уколов и большая вероятность того, что ребенок излечится. У кого как, конечно, случаи разные, но шансы есть.

Всего лишь несколько уколов и жизнь Моти может измениться. Он будет гонять в мяч, как любой другой ребенок его возраста. Это похоже на сказку, но это возможно.

Вытираю мокрые щеки, всхлипываю некрасиво, подбираю салфетку со стола и сморкаюсь. Выходит громко. Некрасиво. Но мне плевать.

– У препарата и болезни твоего брата есть названия?

Вскидывает бровь, прищуривается и я на автомате выдаю все названия. Сложно произносимые, но я привыкла, поэтому выходит без запиночки.

– Ты ведь понимаешь, Ярослава, что чудес не бывает?

Режет доводами разума, безжалостно, но говорит правду. Сама знаю это. Я перечитала все доступные научные работы по болезни Матвея. Все на самом деле очень сложно. Легко на словах.

– Я знаю. Когда-то у меня было даже желание поступить в мед, изучить этот недуг и найти лекарство.

– Что же помешало?

– У меня не заладилось с точными науками.

– Какова вероятность успеха в случае с твоим братом?

– Лекарство помогает не всем. Суть в том, что есть шанс только до определенного возраста.

Голос дрожит, когда произношу:

– Мотя… приближается к красной черте. К точке невозврата, когда происходит окостенение тканей и недуг останется с ним навсегда…

– Твой отец мог потянуть. Продал бы бизнес, дом, почку, но не дочь.

Давит своей жестокостью. Правда в его словах есть, но картина происходящего неполноценная.

– Папа вел переговоры с медицинским центром. Сумма приличная, но все же мы могли взять кредиты, продать недвижимость!

– А продали тебя.

– Нет! Папа все что угодно сделал бы, чтобы спасти Матвея!

Имя брата вырывается с рыданием, и я зажимаю пальцами дрожащие губы, от слез уже ничего не вижу. Лицо Гуна размазывается, а я все говорю, как если бы плотину переживаний прорвало:

– Мой брат… В его глазах мудрости, словно он прожил тысячи жизней. Стойкий и невероятно сильный духом, но не телом. Он не в состоянии даже удержать в руке ложку. Мы искали пути для его лечения, но в моей жизни возник Айдаров. У отца разом заморозились все сделки, выплаты по кредитам встали. Раньше до полной остановки дел все выплачивалось своевременно, но сейчас денег даже на стационарное лечение Моти не хватает.

– Причина?

– Мурат захотел меня себе. И стал действовать так, как привык, загоняя жертву в капкан. Знакомая технология? – спрашиваю в сердцах.

– Поэтому пошла за Айдарова?

Опускаю голову, рассматриваю скатерть.

– Он обещал снять все ограничения с бизнеса отца и посодействовать в лечении брата, если жена придется по вкусу, будет покорно ублажать своего мужа.

Пальцы Монгола сжимаются в кулаки, взгляд прожигает. Обхватываю плечи руками. От него холодом веет и явной угрозой.

– И что же дальше, невестушка? Надолго бы хватило твоей покорности? По тому, что я в тебе вижу, тебя бы сломали и выпотрошили. Смогла бы вытерпеть шакала на себе ради высшей цели?

Вытираю мокрые щеки. Сцепляюсь с равнодушными глазами. Монгол может морозить словами.

– Приносить себя в жертву в теории легче, чем на практике, а ждать от Мурата того, что он сдержит слово, верх безрассудства.

– Я бы справилась!

Опять почти кричу, меня он доводит до трясучки! Гун не напрягаясь раскладывает все мои сомнения, все страхи.

– Сейчас я должна была быть в доме Айдарова, а Матвей в процессе лечения! Ты во всем виноват! Ты! Откуда ты взялся на мою голову? Это моя жизнь! Правильно или неправильно, решать не тебе и осуждать меня тоже не тебе! Я сделала то, что сделала.

– Что нужно, чтобы начали лечение?

Спрашивает словно между прочим. Не тронула его моя истерика.

– Связи в Америке. Желательно личное знакомство с президентом, тогда, может быть, можно успеть, пока не стало слишком поздно. Счет идет если не на часы, то на дни. И я здесь, застряла с тобой, когда у меня сердце разрывается от желания быть там, рядом с братом!

– Я тебя не отпущу. Не сейчас. Для твоего же блага.

– Моего же блага?! Я все открыла. Как может быть человек настолько жестоким?! У тебя просто нет чувств!

Подается вперед, повернувшись ко мне корпусом. Словно я своими словами его слегка заинтересовала. Уголок губ тянет в ухмылке, от которой становится дурно.

Опускает взгляд на мою грудь, которая бурно вздымается. Я готова бежать или нападать. Не знаю. Адреналин кипит в крови. Как же хочется оказаться подальше от этого мужчины, от всего, что случилось в моей жизни.

Просто проснуться, в конце концов, так как моя жизнь стала сильно напоминать беспросветный ночной кошмар.

– Ты сказала правду, Алаайа, но сути дела это не меняет.

От тяжелого взгляда Монгола ни одна эмоция не скрылась. Натягиваюсь словно струна до боли в сухожилиях. Глаза мечутся по столу и мне кажется, что я в шаге от того, чтобы схватить тарелку и замахнуться.

Чтобы что?!

Вероятнее всего, только чтобы ухудшить свое положение.

– У меня к тебе небольшое предложение, Ярослава. И права на отказ у тебя нет.

Прикусываю губы, вгоняю зубы с силой, чтобы удержать себя, чтобы не сморозить очередную глупость. В то время как Монгол кладет локоть на стол и упирается в кулак подбородком. Изучает. Рассматривает. Словно примеряясь, когда