Всё, что мы обрели - Элис Келлен

а Лэндон задумчиво наблюдал за мной. И впервые с тех пор, как мы встретились, между нами возникло одно из тех неуклюжих молчаний, из которых трудно выбраться.

Я перевела дыхание, подняв голову.

– Это неловко, – прошептала я.

Лэндон потер подбородок, напрягшись.

– Ну, это не должно быть так, Лея.

– Я знаю, но это так.

– И что это значит?

– Ничего. Это ничего не значит.

63. Аксель

Джастин посмотрел на меня. Мы были на домашней террасе после целой недели, в течение которой я почти не разговаривал с Леей. Я прикурил сигарету и сделал затяжку.

– Что с тобой? – спросил меня брат.

– Ничего. Меня гнетут мысли обо всем этом.

– Если ты не хочешь рассказывать, я пошел.

– Погоди, я пытаюсь найти слова… – остановил я его и сделал глубокий вдох. – В последнее время я думаю о себе. О людях вообще. Как ты считаешь: насколько наши представления о себе правдивы? Ну, то есть… Я не уверен, что всегда был честен. Думаю, в глубине души мы все хотим соответствовать определенному образу и пытаемся достичь этого идеала.

– И это плохо? Кажется, цель хорошая.

– Но, в конце концов, кто мы на самом деле?

– Полагаю, на это нет ответа.

– Должен быть. – Я потушил сигарету. – Иногда я не нахожу себя в своей собственной шкуре. У меня такое чувство, что я опоздал на свою же жизнь, что я не там, где должен быть в правильный момент; будто мне чего-то не хватает, но я не знаю чего. И я боюсь, что не представляю, как это остановить, потому что с каждой попыткой делаю шаг назад.

64. Аксель

Сэм постучала в дверь кабинета, прежде чем войти.

– У тебя Ханс на второй линии, он пытается дозвониться до тебя со вчерашнего дня.

– Черт. – Я где-то забыл свой телефон и не мог вспомнить где. Я взял со стола стационарный телефон, чтобы ответить владельцу галереи.

– Ханс? Извини. Что хотел?

– Слушай, эта новенькая… дочь Дугласа…

– Ты, наверное, имеешь в виду Лею Джонс.

– Да. Сэм сказала мне, что почти половина картин с выставки была продана, и еще прислала фотографии работ, которые вы каталогизировали на прошлой неделе. Думаю, они идеально подходят для проекта, над которым я сейчас работаю. Но мне нужно, чтобы ты обо всем позаботился. И чтобы она была согласна, конечно.

– О чем речь? – спросил я.

– Ты сидишь? Хорошо. Так.

65. Лея

– Ты довольна? Это то, чего ты ожидала?

Я кивнула, выходя из аудитории вместе с Линдой Мартин. В пятницу в коридорах было полно студентов, а я шла в университет, чтобы поговорить с преподавателем о стажировке, которую должна пройти в следующем году.

– Я не ожидала ничего конкретного, – призналась я после минутного молчания, обдумав ее вопрос. – Так что, пожалуй, подойдет все что угодно. Я… в предвкушении. Да, наверное, это то самое слово.

– Хорошо пробовать разное, чтобы знать, чего мы хотим и чего не хотим. – Она засверкала. – Мир искусства сложен, ты и сама знаешь; я считаю, что секрет в том, чтобы найти свою нишу, ту, где ты почувствуешь себя на своем месте. А что касается стажировки, подумай об этом, оба варианта хороши, но решать тебе, Лея.

– Я знаю, я постараюсь ответить поскорее.

Мы попрощались, и я пошла к главным воротам кампуса под усиливающимся дождем. Я прижала портфель к груди, вспомнив, что внутри у меня пара листов, которые я хотела сохранить в целости, и проклинала себя за то, что забыла зонт, хотя летом грозы бывают часто. Я застонала, наступив в лужу, и обернулась, услышав рядом с собой знакомый хриплый смех.

– Аксель? – Я прищурилась.

– Пойдем, у меня тут машина рядом.

– Что ты здесь делаешь? – Я последовала за ним.

– Ты же сказала, что сегодня встречаешься с профессором Мартин.

Мы обменялись парой сообщений за два дня до этого, и – не знаю почему – у меня возникло желание рассказать ему о стажировке и сомнениях, которые меня одолевали: я не была вполне уверена ни в одном из вариантов и знала, что Аксель меня поймет.

– Я пришел выполнить кое-какие поручения. И поговорить с тобой.

Его беспокойный взгляд не остался незамеченным.

Мы сели в машину, и, когда он выехал на дорогу, я стала смотреть на движущуюся картинку на лобовом стекле.

– О чем ты хотел поговорить? – спросила я.

– Это деликатный вопрос. Мы можем подождать?

– Лэндон заберет меня из дома через полчаса. – Я сглотнула, глядя на его профиль. – Ты меня пугаешь. Мне стоит волноваться?

– Нет, ничего страшного. Наоборот.

Аксель молчал, пока не остановился перед моим подъездом. Он вынул ключи из замка зажигания, и дождь громко застучал по стеклу и не унимался, застилая все вокруг. Я подумала, что было бы неплохо нарисовать что-то подобное: размытое, нечеткое и хаотичное.

Аксель глубоко вздохнул, глядя на меня.

– Несколько дней назад Ханс позвонил мне, потому что его заинтересовал проект, связанный с тобой. Ему нужен кто-то молодой, в возрасте до двадцати пяти лет, для получения стипендии и участия в нескольких выставках вместе с другими художниками из разных стран. Это прекрасная возможность, и грант покрывает все расходы, включая проживание и студию…

– Но у меня уже есть студия, – сказала я.

– Проект в Париже.

– Ты шутишь? – ответила я.

– Нет. Лея, послушай меня…

– Это безумие! Я не могу уехать!

– Почему? – спросил он.

– Да по тысяче причин. Мне нужно начинать практику. И моя жизнь здесь, Аксель, в мои планы не входит уезжать за тысячи километров. Ты же знаешь, как тяжело мне быть одной, ты знаешь, как тяжело мне было приехать в Брисбен, как я боялась…

Он сжал пальцами мой подбородок.

Наши взгляды сплелись.

– Я готов поехать с тобой в Париж, милая.

И эти глаза… эта манера прикасаться ко мне…

Я отвернулась и открыла дверь. Выйдя на улицу, несмотря на дождь, я побежала к дому. Едва успела вставить ключи в замок, как почувствовала его присутствие позади себя. Я не обернулась. Решительно направилась к лестнице. Он шел за мной по пятам, оставляя за собой водяной след.

– Тебе пора идти, Аксель, – сказала я, дойдя до двери.

Он проигнорировал меня. Он встал посреди комнаты, выпрямив спину и сжав челюсти, пока я открывала шкаф, чтобы достать сухую одежду.

Я так нервничала, что хотелось смеяться. Как ему только пришло в голову такое? Ехать с ним через полмира казалось рискованнее, чем играть в русскую рулетку. Всего месяц назад я смирилась с его присутствием, напоминая себе, что он мой друг, что то, что произошло в том доме, было лишь вспышкой в нашей истории по сравнению с тем, что мы всю жизнь были семьей.

Аксель закрыл мне выход из ванной. Его беспокойный взгляд скользил по моему лицу.

– Чего ты так боишься?

– Ты знаешь. Я говорила тебе.

– И я обещал, что ты не останешься одна.

– Мне все равно. Дай пройти, мне нужно переодеться.

Он не двигался. Он стоял на месте, заставляя мои ноги дрожать от его присутствия.

– Скажи мне. Ты боишься того, что может случиться?

– Я не понимаю, о чем ты говоришь.

– Все ты понимаешь. О нас.

Я нахмурилась и подняла голову.

– Это невозможно даже в теории.

Аксель отвернулся, а я пошла в ванную. Задвинув щеколду, я глубоко вздохнула, как будто только что сняла груз с плеч и снова почувствовала себя защищенной, подальше от него. Я не была уверена, что произошло, и так испугалась, что даже не хотела об этом думать. Я не осознавала, что у меня дрожат руки, пока не подняла их, чтобы снять промокшую футболку.

– Ладно, я буду говорить через дверь, – сказал он.

И я не могла не заскрипеть зубами от звука его приглушенного голоса: как он может быть таким упрямым и бесстрастным, когда действительно чего-то хочет, и в то же время так легко перестать этого хотеть?

– Грант выдается только на два месяца, так что я не прошу тебя оставить здесь всю свою жизнь, Лея. А что касается стажировки, что ж, я уверен, что смогу обсудить это с твоей преподавательницей и найти