Грешник. Вернуть бывшую (СИ) - Голд Лена

Автомобиль тормозит и Рам снова матерится, на сей раз ещё грубее. Я не сразу замечаю двух черных машин, переградивших нам путь.

— Рамиль! — схватив его за локоть, тяну назад, потому что он хочет покинуть салон и оставить меня тут одну. — Рамиль, пожалуйста, не выходи.

— Лер, ну ты чего, родная? — он даже лица моего касается кончиками пальцев. — Через минуту вернусь. Я быстро.

— Нет, Рамиль! — я чуть ли не кричу. Страшно до такой степени, что по телу пробегает дрожь. Интуиция подсказывает: случится что-то ужасное. — Нет! Обещай! Обещай, что…

— Обещаю. Я быстро, — перебивает и выходит из машины. Даже двери блокирует на всякий случай.

Несколько мужчин идут навстречу, а Рамиль один. С визгом позади останавливаются ещё несколько таких же черных автомобилей.

Я в панике разглядываю их, забывая обо всем на свете. Даже боль, от которой ещё чуть-чуть и я умру.

Кто-то дёргает дверь с моей стороны, в то время, как Рамиль угрожающе машет рукой, а потом оборачивается и, видимо, замечает того, кто пытается сломать железяку.

Дальше я ничего не вижу, перед глазами туман. Кажется, машина напротив мигает фарами и отъезжает. Тут не только враги, но и «наши», кажется, есть. Они взглядами цепляются друг в друга. Что-то толкуют.

Чернов быстрыми шагами направляется в сторону своей тачки, а тот мужик, ломающий дверь, исчезает. Моя голова отказывается соображать. Кричу, когда боль усиливается, хватаясь за живот. Я обливаюсь потом, с из глаз брызжут слезы.

На сей раз Рамиль дёргает за ручку и тут раздается какой-то грохот, больше смахивающий на выстрел. Из горла вырывается очередной крик. Закрываю уши ладонями, разглядываю всех, но ни стреляющего, ни раненного не вижу. Рамиль же застывает на месте. А потом ещё один, тут и бывший вздрагивает, плотно сжимает челюсти, ртом втягивает в легкие воздых. Открывает долбанную дверь и садится в машину.

— Лежать, Лера! — кричит он и жмет на газ. — Лежать!

Рамиль

Сцепив зубы, сжимаю руль. Нужно сваливать отсюда немедленно. Эти чертовы бандюганы… Вашу же! Почему именно сегодня? Почему этой ночью, когда Лера рядом? Когда ее до роддома довезти нужно?

Первая пуля задевает плечо, а вторая — черт знает. Не чувствую своего тела, перед глазами начинает темнеть, но я обязан! Обязан, вашу мать, успеть!

— Рамиль?! Там стреляли? — дрожащий голос Леры впивается в сознание, словно острая игла. — Ты… Ты ранен? Рамиль, посмотри на меня!

Не могу обернуться, но протягиваю руку, и Лера моментально ее ловит, сжимает. Переплетает наши пальцы — ее горячие, а мои холодные.

— Все хорошо. Со мной все в порядке, — смотрю на нее, в серые глаза, наполненные влагой, в зеркало заднего вида. — Уже приехали. Еще чуть-чуть.

По ее щекам текут слезы. От боли и страха. А мне так хочется сдохнуть, потому что из-за меня она тоже плакала. И неоднократно. Я тоже ей причинил вред. Боль. Достаточно.

— Ты же не оставишь меня? — хрипло, совсем тихо спрашивает. — Пожалуйста, Рамиль. Мне так страшно никогда не было.

Сглатываю. Глаза начинает щипать от какой-то хрени.

— Конечно, не оставлю, — стараюсь сказать как можно тверже, хоть и сам не верю своим словам.

Я вижу, как ей больно, но она не кричит, не плачет. Ничего. Просто морщится и часто сжимает платье в области живота.

Доезжаем до больницы. Врачи уже стоят у входа, видимо, ждут нас. Еле выхожу из машины, чувствуя тупую боль в спине.

Оказавшись внутри, Лера бросает на меня короткий взгляд. Ее увозят на инвалидной коляске — идти не может.

— Рамиль, — морщится, протягивает мне руку. Приближаюсь и сжимаю ее, заставляю себя опуститься на корточки, несмотря на невыносимую боль. Целую ладонь. — Не отпускай меня, пожалуйста.

И снова она плачет. Черт! То и дело повторяет одно и то же. В который раз за сегодня.

— Оставить? Тебя? — выдавив из себя улыбку, глажу ее живот. — Нет, конечно. Никогда не оставлю. Тебе пора, родная.

Она лишь кивает, недоверчиво заглядывая в мои глаза. Всегда чувствовала, когда мне плохо. И сейчас понимает, что творится что-то неладное.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Сглатывает, а потом облизывает пересохшие губы, к которым я прижимаюсь своими и оставляю короткий поцелуй. Вытираю слезы со щеки единственной женщины, ради которой готов идти на любые жертвы.

Остаюсь один в холодном коридоре, сажусь на кафельный пол, упираясь спиной в стену. Веки тяжелеют, но я не сдамся. Дождусь, когда родится сын, и только потом…

Что потом?! Да черт его знает!

Не знаю, сколько тут сижу, но перед глазами мельтешат черные мушки. Укутываюсь в пиджак — по телу пробегает дрожь.

— Чернов! — зов Захарова действует на оголенные нервы. — Твою ж мать! Какого хрена?!

Через силу поднимаю голову и встречаюсь взглядом с синими глазами. Усмехаюсь.

— Чего тебе? — бросаю раздраженно. — Ты его из-под земли достать обязан, Тимур!

— Я его, считай, уже достал! Вставай, ребята сказали, что ты ранен. Какого черта сидишь тут? Врач…

— Мне врач не нужен, — перебиваю. — Царапина. Плечо задело, и все. Успокойся.

Капитан недоверчиво рассматривает меня, но сказать ничего не успевает, потому что к нам приближается женщина. Врач Леры.

Она тянет маску вниз и слегка улыбается. Сканирует меня недоумевающим взглядом. Наверное, ждет, что я поднимусь, но сил у меня нет. Даже не пытаюсь.

— Поздравляю! У вас родился сын, — наконец говорит она, от чего мое сердцебиение учащается. — Да, немного раньше, спешил, видимо, появиться на свет, но он здоровенький! И ваша жена… С ней тоже все хорошо. Еще раз поздравляю!

— И я поздравляю, дружище, — говорит, улыбаясь, Захаров после ухода женщины. Протягивает мне руку, но я игнорирую.

Достаю из кармана мобильник и только сейчас замечаю, что мои пальцы в крови. Набираю номер безопасника. Буквально рычу в трубку, прошу его привезти маму в больницу, но и предупреждаю, чтобы были осторожны.

— Рамиль, ты сейчас как ребенок себя ведешь. Думаешь, Лере понравился бы твой поступок? — не замолкает капитан. — Тебе в больницу надо.

— Минуту. Маме сообщу, и поедем.

Подношу телефон к уху. Мама не заставляет себя долго ждать, отвечает после третьего гудка.

— Сыночек, — голос встревоженный. — Рамиль, ты где? У Леры? Что-то мне не по себе сегодня. Я целый час пытаюсь дозвониться до нее, но она не берет трубку, — говорит на одном дыхании.

Я нехотя перебиваю ее:

— Мам, Лера в роддоме. Я тебя поздравляю. Ты снова стала бабушкой.

Некоторое время она просто молчит, анализируя мои слова, затем смеется и обещает, что прямо сейчас едет к нам.

— Приезжай. Не оставляй ее тут одну, хорошо?

Получив положительный ответ, не даю маме времени на раздумья. Сразу отключаюсь, чтобы она не задавала лишних вопросов.

Теперь я сам протягиваю руку Тимуру. Он помогает встать и, выругавшись сквозь стиснутые зубы, начинает орать:

— Идиот, твою мать! Ты в луже сидел?

Слежу за его взглядом. Действительно, и кафель в крови.

— Захаров, — зову, чувствуя, как кружится голова. Меня ведет в сторону, а в глазах темнеет. — Ты не забывай… от меня Лере цветы покупать. Каждый день. Розы. Она их любит.

Пусть сына и жену не увидел, хотя бы уверился, что с ними все хорошо.

И с этой мыслью проваливаюсь в темноту…

Глава 26

— А вот и наш малыш, — протягивает мне сына медсестра.

Взяв его на руки, прижимаю к своей груди. Мой Саша. Мой родной, любимый. Наклонившись, вдыхаю его запах глубоко в легкие. Боже… Боже! Какой же он красивый.

Укутанный в голубое одеяло малыш вдруг открывает глаза. Маленькое сморщенное личико, темные брови, прямо как у Рамиля, и шелковые черные, как смоль, волосы. Сын начинает плакать, а меня пробивает дрожь. Почему он плачет?

— Чшшш, ну ты чего? — мои губы касаются его лба.

Я с непониманием смотрю на девушку в белом халате.

— Не волнуйтесь. Это же ребенок. И он, конечно же, будет плакать.