Генерал Деникин - Владимир Черкасов-Георгиевский

От аттестации же полностью зависела офицерская судьба. У многих полетели карьеры по огульному нраву, причудам Сандецкого. Особенно переживал начштаба Деникин, прямо за это отвечающий в своей бригаде.

Полковник Леонтьев, отлично аттестованный на выдвижение, принял скверно обученный до него батальон, который плохо выглядел на смотре. Сандецкий, не разобравшись, отменил леонтьевскую аттестацию, объявив полковнику «предостережение о неполном служебном соответствии». За это выше не выдвигали в течение двух лет.

Командир бригады Деникина не осмелился указать командующему на ошибку. Тогда на бригадного насел Деникин, но когда тот доложил, Сандецкий сослался, что неловко отменять аттестацию, уже ушедшую в Главный штаб. Так и уехал Леонтьев в другой округ с «волчьим билетом».

Дошло до анекдотического. Полковника Пляшкевича вне очереди удостоили аттестации на командование полком. Его прежний командир, желая отличить нравственность полковника, отметил: «Пьет мало». Как вдруг на аттестацию Сандецкий объявил Пляшкевичу «предостережение за пьянство»! А его комполка и бригадному – выговор за неправильное удостоение… Комполка кинулся объяснять командующему, что мало Пляшкевич пьет, да почти совсем не пьет, потому и выделил особенность.

– Раз уж упомянул «пьет», – строго сказал Сандецкий, – верно, пьет полковник здорово.

Пропали у Пляшкевича два года службы. В следующую историю Деникин опять попытался вмешаться. Капитану Хвощинскому в отличной штабной аттестации еще и указали: «Досуг свой посвящает самообразованию». Пришел ответ Сандецкого: «Объявить предостережение, что свой досуг не посвящает роте».

Побежал Деникин в библиотеку, взял словарь, открыл его на странице, где: «Досуг – свободное от нужных дел время». Стал трясти им, убеждая бригадного отстоять Хвощинского. Да где там, в конце концов «бежал» капитан в Варшавский округ.

Командир бригады Деникина был совершенной размазней перед высшим начальством. Отбивал он руки у начштаба Антона Ивановича. Раз Сандецкий спутал фамилии и в приказе Хвалынскому полку объявил арест одному штабс-капитану вместо другого. Бригадный вызвал «ошибочного» штабс-капитана и начал убеждать:

– Потерпите, голубчик. Вы еще молоды, роту нескоро получать. А если подымать вопрос, так не вышло б худа. Вы сами знаете, если рассердится командующий…

Сел за другого штабс-капитан. Горе было Деникину с бригадным, но за старания Сандецкий отличил того чином генерал-лейтенанта и орденом. Другое было хорошо энергичному начштаба. Бригадный не имел боевой практики, осиливал лишь занудные приказы по смотровой и хозяйственной части. Деникин получил под свою руку все вопросы боевой подготовки бригады.

Благодаря этому не отставала их бригада в общем подъеме, охватившим военную среду. Деникин организовал систематические занятия по тактике с офицерами саратовского гарнизона, привлекая сюда участников японской войны. Он устраивал злободневные доклады и беседы по разным отраслям военного дела, активно помогал полковым командирам в составлении тактических заданий и проведении полевых учений. На бригадных маневрах начштаба обязательно внедрял новые веяния и результаты боевого опыта. Очень дружно работали с Деникиным полковые офицеры.

На генерала Сандецкого потоком шли жалобы в Петербург, но он не стеснялся. В сундуке одного ефрейтора нашли прокламацию. Суд учел, что листовка хранилась, а не распостранялась, зачли виновному десять месяцев предварительного ареста, разжаловали и отпустили. Командующий собрал всех гарнизонных офицеров и разнес двоих, бывшими членами этого военсуда. Он орал на них, топая ногами, заявил, что никогда не назначит их в полковые командиры.

На судейскую же совесть офицерства это не произвело впечатления. Большинство из них было гуманно по высшим «интеллигентным» меркам того времени. «Политиков» старались выгораживать. Согласились, например, с блестящей защитой известного адвоката Зарудного по делу о «Камышинской республике», оправдали подсудимых, рискнув офицерской карьерой. Так же отнеслись два бригадных подполковника к делу видного эсера Минора. Легко наказали, после чего Минор возглавил крупную боевую организацию юго-востока России…

Грубость и самоуправство Сандецкого начали раздражать и его ближайшее окружение. Командир одной из бригад Шилейко на совещании старших начальников округа при всех сказал:

– Во главе округа стоит человек заведомо ненормальный. На всех нас лежит моральная ответственность за то, что молчим, не доводя до сведения Петербурга.

Все вроде согласно промолчали. Шилейко послал доклад о художествах командующего военному министру и в итоге был уволен в отставку «с мундиром и пенсией». Но выступления прессы на эту тему и отзвук судных дел в Казанском округе делали свое. Государь приказал военному министру Сухомлинову:

– Изложите письменно, что я недоволен тем режимом, который установил в своем округе Сандецкий.

Когда Сухомлинов отправился в Поволжье, император добавил:

– Скажите командующему от моего имени, что его ревностную службу я ценю, но ненужную грубость по отношению к подчиненным не одобряю.

Революционные настроения на Волге продолжали бродить, Петербург считал необходимым держать там сурового начальника.

В конце концов кончилась самостоятельная, более или менее спокойная деникинская жизнь за спиной своего бригадного, полюбившегося Сандецкому. Однажды во время больших маневров командующий заглянул в их штаб. Стал расспрашивать оказавшегося здесь орденоносного генерала-лейтенанта об исполнении своих последних распоряжений по бригаде. Старичок бригадный съежился на этот раз, потому что был никудышным и в оперативности. А Деникин подсказать не мог. Сильно разгневался Сандецкий, разочаровался в бригадном, зачислив и их часть под строгий надзор.

Весьма вредно было такое Деникину, потому что он уже «прославился» здесь и как писатель.

* * *

За четыре года службы в саратовской бригаде Антон Иванович не откладывал журналистское перо. Преимущественно он выступал в «Разведчике» под рубрикой «Армейские заметки».

«Разведчик» издавался в Петербурге с 1889 по 1917 год по несколько десятков номеров ежегодно как «журнал военный и литературный». На его страницах дискутировались проблемы офицерской жизни и быта, публиковались сведения об изобретениях, да вообще о новостях военного дела, печатались воспоминания генералов и офицеров, беллетристические материалы, книжные рецензии. Шло заинтересованное обсуждение специальных и общих научных вопросов, что как просвещало, углубляло офицерство, так культурно влияло и на общество.

Журнал был интересен и тем, что являлся первым частным военным изданием в России, он зеркально отражал эволюцию военной мысли и контроля над ней. Задумал его в 1885 году владелец военно-книжной фирмы отставной капитан Березовский, предпринимателя горячо поддержал тогда начальник Академии Генштаба генерал Драгомиров. Сочувствовали начинанию другие видные представители военной профессуры, но в военном министерстве идею распространения частного военного органа объявили опасной ересью.

Все-таки в 1886 году Березовский сумел на свой страх и риск выпустить подобие журнала без права «ставить название и номер». Только через два года военное министерство разрешило заголовок «Разведчик». А без всяких препон журнал начал свою «разведку», лишь когда случайно попался на глаза Александру III и императора заинтересовал, он приказал его себе доставлять. Несмотря на это и таких авторов, как генералы Драгомиров, Леер, Газенкампф, «Разведчик» годами пробивался под огнем с разных сторон. Во многих головах свобода слова, критики не укладывалась вместе с Воинской дисциплиной. Но в 1896 году журнал крепко встал на ноги, широкой популярностью затмив другие частные издания этого профиля.

Предоставим слово его заслуженному автору, бесперебойно печатавшемуся здесь с 1898 года И. Ночину (А. Деникину):

«Разведчик» был органом прогрессивным, пользовался, как и вообще частная военная печать, с конца девяностых годов и, в особенности, после 1905 года, широкой свободой критики не только в изображении темных сторон военного быта, но и в деликатной области порядка управления, командования, правительственных распоряжений и военных реформ. И, во всяком случае, – несравненно большей свободой, чем было во Франции, в Австрии и в Германии. Во Франции ни один офицер не имел права напечатать что-либо без предварительного рассмотрения в одном из отделов военного министерства. Немецкая военная печать, говоря глухо о своем утеснении, так отзывалась о русской: «Особенно поражает, что русские военные писатели имеют возможность высказываться с большою свободой… И к таким заявлениям прислушиваются, принимают их во внимание…» Или еще (статья ген. Цепелина): «Очевидное поощрение, оказываемое в России военной литературе со стороны высшей руководящей власти, дает армии большое преимущество, особенно в деле поднятия духовного уровня корпуса русских офицеров…»