М7 - Мария Свешникова

― Ох, лиса! ― шутливо шепнул управляющий.

― Пойдем! Ладно, Сань, я сам, ― улыбнулся Олег.

Кати с Олегом поднялись в стеклянном лифте этажом выше и прошли практически до упора, Кати открыла дверь своим ключом и пригласила его внутрь. Большая часть помещения была уставлена коробками ― все необходимо было собирать: шкафчики, стойку ресепшн, балетный станок. Но все эти действия были возможны только после переноса стенки, отгораживающей душевую от раздевалки.

― А что здесь будет?

― Танцевальная школа! А этажом выше ― студия йоги.

― Прикольно. Позовешь на открытие? ― Олег протянул ей визитку. ― Тогда разрешу хоть лестницу в студию йоги отсюда прорубить!

― Ловлю тебя на слове, ― Кати достала из сумки ручку, написала на обратной стороне его визитки свой номер телефона и протянула обратно.

― А мой номер тебе не нужен?

― Я его уже выучила. У меня идеальная память на номера. Мне не нужно записывать телефоны.

― Ты же не из Балашихи. Я тебя здесь никогда не видел.

― Но это не значит, что я не отсюда... Я выросла в поселке Никольское. Который сейчас все почему-то обзывают Никольско-Архангельским.

― А я на Леоновском шоссе. Правда, ездил к вам купаться в Вишняковском пруду, когда малой был.

― А в родной Пехорке не судьба была купаться? У вас же даже в гимне поется что-то про воды Пехорки.

― Все-то ты знаешь ― даже гимн слышала. Но мне всегда был симпатичнее Вишняковский пруд ― да и тусовка там была.

― Значит, мы точно когда-то виделись! Рада знакомству!

― А тебе партнер в своих студиях не нужен? Вдруг все пойдет в гору ― замутим целую сеть?

― С меня хватило партнерства и сетей. Лучше просто приходи на открытие. Так уж и быть, за разрешение на перепланировку подарю тебе абонемент на йогу.

― Ты можешь представить себе меня на йоге? ― рассмеялся Олег.

Кати к нему присмотрелась. Олег был невысокого роста ― такой как Кати на невысоких каблуках, крепкого телосложения, с крупными мускулистыми руками и добрыми серыми глазами. Абсолютная противоположность пристрастиям Кати. Она уже думала уйти, как вдруг заметила крест на его шее.

― А где здесь ближайшая церковь? ― вдруг поинтересовалась Кати, запирая студию.

― На Леоновском шоссе, ― улыбнулся Олег, который был глубоко верующим человеком. ― Тебе нарисовать, как проехать?

― Да нет, я понимаю, что за храм ты имеешь в виду. Я просто много лет в нем не была.

Кати легко поддавалась панике из-за пустяковых неприятностей, в дни тяжелые и сложные она доставала силы из резерва и тратила их, не задумываясь. Но после смерти Сабины Кати безумно хотела исповедаться или просто поговорить с батюшкой. Она чувствовала вину даже физически. Она вообще многие вещи ощущала своим телом: предательство ― теплом в солнечном сплетении, любовь и желание ― образующимся вакуумом внизу живота, боль и обиду ― подрагиванием скул, горечь утраты ― набухающими изнутри комками напряжения по обе стороны левой ключицы, а чувство вины ― напряжением грудной клетки.

В храме уже завершилась заутреня. Как бы ни мечтала сейчас Кати услышать басистый и медный перезвон колоколов.

Она подошла к входу. Трижды перекрестилась, накинула на голову шелковый шарф, который всегда возила в багажнике, и зашла внутрь. Церковный запах ладана, свечей, старины и сырости проник в нее, и чувство вины начало множиться с троекратной силой.

Обычно на службах Кати чувствовала себя чужой, как будто влезла со своим уставом в чужой монастырь, она не понимала, в какой именно момент надо креститься, в какой вставать на колени ― не знала слов молитв и не могла напеть даже «слааавься». В этом утреннем совершенстве печального откровения Кати захотела быть честна. Хотя бы сама с собой. Здесь. В храме.

Несколько лет она задавалась вопросом: «А если бы Бог был со мной, что бы это изменило? Что бы изменило присутствие Бога в моей жизни? Я же по жизни одна!»

Кати подошла к батюшке сама, когда уже вышла из церкви и увидела его, стоящего и рассматривающего иссыхающие от жары деревья.

― Доброго времени суток! ― тихо произнесла Кати.

― Привет, ― для нее было неожиданным подобное обращение священнослужителя.

― Я могу поговорить с вами несколько минут?

― Конечно.

― Скажите, а почему я прихожу в церковь лишь от отчаяния? Почему к вере ведет потеря или боль? Мне всегда казалось, что я обычный земной человек и для меня поверить в Бога ― значит поступиться логикой, аксиомами и всеми известными постулатами.

― Никто тебе, кроме Бога, не ответит на этот вопрос. Вера ― это не решение логической задачи и не результат математического анализа ― вера выше всего этого. Вера не требует доказательств. Для веры не нужны поводы и подтверждения. Вот человек верит в чудо ― он же верит в него не потому что оно с ним много раз случалось. Когда чудо случается ― человек его обычно не замечает и принимает за собственное свершение. А чудо может оценить лишь тот, кто поверил в него, не имея на то причин. И тогда оно к нему придет.

― Но какой же смысл мне, грешной, верить? Если я для Бога никогда не стану святой. Да и сам Бог, если он допустил столько зла, ничтожества и катастроф, значит, все это для чего-то нужно? Ради чего все это?

― Знаешь, однажды я услышал фразу, которая полностью перевернула мою жизнь: «Святой ― это тот, кто смог простить Бога». Ты не прочитаешь ее в заповедях, ты не найдешь ее в церковных книгах ― но она есть откровение о прощении. Для меня. Наш мир создан не для того, чтобы быть совершенным.

― За что именно Бога надо простить?

― Пусть это будет твой первый вопрос на пути к вере!

― За чувства. Его надо простить за все, что мы чувствуем.

― Не только. За все, что с нами происходит. Когда ты простишь мир за его несовершенство, когда ты примешь его таким, какой он нам дан ― ты увидишь, насколько многое мы совершили сами... И многое ― результат наших ошибок.

― А Бог где был? Почему он не уследил? Почему он не может остановить зло? И откуда тогда берется добро и любовь в нашем сердце?

― Тебе сложно понять сейчас. Но если тебя создал Бог, то, может быть, он творит тобой?

― Значит, я и есть часть Бога? А дьявол лишь часть божественной комедии, чтобы на балансе между двух стихий мы стремились к свету? ― Кати посмотрела на солнце и зажмурилась от боли и едкости света.

Батюшка улыбнулся.

Кати знала, что нельзя возомнить себя Богом. Но, если все же допустить вероятность, что мы созданы по образу и подобию? То каков Бог? И Кати вдруг поняла, что слова «хороший» и «плохой» ничего не значат. Есть Бог. И есть мы, люди. Образы, подобия, грехи, ошибки... Вера. Надежда. И любовь. Это и есть свет.

В храме, отойдя от иконостаса, Кати приобрела Ветхий завет и церковные свечи. Как долго ее мучил вопрос, за что им с Сабиной пришлось так страдать? Палач и жертва. Жертва и палач.

Она искала ответ во всех писаниях, даже хотела приобрести Коран и книгу Зоар. И однажды наткнулась на заповедь Моисею, данную, согласно Пятикнижию, самим Богом в присутствии сынов Израиля на горе Синай на пятидесятый год после исхода из Египта:

Не сотвори себе кумира и всякаго подобия, елика на небесе горя, и елика на земли низу, и елика в водах под землею: да не поклонишися им, ни послужиши им.

Мгла и ее призраки

Уже несколько недель как Кати жила в доме Ахмеда в Салтыковке, в трех улицах от старого дома В. Когда Кати вернулась на М7, то позвонила Ахмеду прознать про спортивные дела в Балашихе, он выспрашивал, почему она тогда пропала, сказал, что дела все равно покатились в низину и что ничего глобального она не потеряла, а может, и приобрела. Кати рассказала, что живет в старом бабушкином доме и мучается от жары, и он предложил ей оставшиеся два месяца пожить у него ― все равно Ахмед уезжал на два месяца отдыхать, а дым, запах которого отчетливо начинал чувствоваться ближе к утру, проще переждать в доме с кондиционерами. И Кати могла бы все это время следить за домом, поливать цветы, газон и кормить его огромных попугаев.

«Я прилетел. И очень хочу тебя увидеть. Ты где сейчас?» ― одним из жарких вечеров пришло сообщение от В. Кати сидела в саду под яблоней, спокойная, что в такое безветрие ни одно яблоко не упадет ей на голову и что слава и кара Эйнштейна обойдет ее стороной.

«Я до сентября живу в доме Ахмеда и кормлю его попугаев. Хочешь, заезжай».

И В. заехал... И снова между ними возникло это тучное напряжение... Казалось, все было таким понятным и ясным для обоих... С предсказуемым финалом без одежды, но они оба, чего-то боясь или просто продлевая ожидания, тянули время, слова и прикосновения.

― Я сегодня была в церкви! ― поделилась Кати, ведь для нее это казалось более важным, чем то, что она подписала договор аренды и через месяц планировала открыть свои заведения.

― Ну и много ты грехов за эти годы накопила? ― В. даже в вопросе веры был надменен и чуточку брезглив. Наверное, и он верил. Но где-то очень глубоко. Куда и сам не часто заглядывал ― не то что пустить туда Кати. Нет, это уже слишком.