Дом у кладбища - Роза Листьева

Феликс поставил ведро, куда со звоном устремился ручей.

– Ты сомневаешься в этом? – серьёзно спросил он.

– Мужик ты или не мужик?

– Тебе доказать?

– Нет, не надо, – испугавшись его взгляда, ответила Лиана. – Вдруг разденется, выйдет конфуз…

– Что?

– Прости, неудачная шутка.

– Если бы нас не заливало, я бы, знаешь, что бы сделал…

Она засмеялась и зарылась в одеяло, только нос и два глаза испуганно смотрели на него. С потолка послышались какие-то щелчки, и что-то хрустнуло.

– Мы вернёмся к этому разговору.

Он взял фонарь, вёдра и вышел. На чердаке было огромное количество вещей, и как предчувствовала Лиана, крыша прохудилась, и весь этот хлам промок. Текло отовсюду. Он молча стоял и смотрел на заваленный чердак. Зачем здесь пианино? Мокрые ноты валялись то тут, то там. Чьи-то старые тапки. Здесь давно никто не убирался. Чтобы пройти и получше осмотреться, он передвинул пианино. Откуда-то сверху хлынула вода. Его облило с ног до головы, и пронизывающий ветер сделал своё дело. Зубы у него стучали, и он стал пробираться обратно. Фонарь упал и погас. Споткнувшись обо что-то, он потерял равновесие. Передвинув пианино на проход, он отрезал путь к отступлению и оказался взаперти. Феликс выругался и стал двигать пианино обратно. Старые гнилые доски заскрипели, проеденные жуком балки дрогнули и, не выдержав тяжести, надломились. Пол провалился. Сначала пианино накренилось, потом вовсе исчезло из вида. Оно сильно стукнулось о каменный пол, и в тишине гулкого коридора послышался «Вальс собачек».

– Его, наверное, лет сто не настраивали, – сказала Лиана.

– Да больше, – подтвердил Феликс, просунув голову в дыру.

– Клавиши пожелтели, интересно, его можно починить? Я когда-то увлекалась этим.

– Что случилось? Кто играет на пианино? – спросил Александр Михайлович.

– Всё в порядке… – начал Феликс.

– В порядке? Это ты называешь – в порядке? Все живы?

Снова сверкнула молния, прогремел гром. Феликс зацепился ногой за какую-то валяющуюся вещь, разозлился и пнул её. Это было не очень хорошо сохранившееся кресло, но его ещё можно было отреставрировать. Об этом он не подумал. Обшивка порвалась, и оттуда показался клочок бумаги. Он присел на корточки, и мокрая трясущаяся рука протянулась за пожелтевшим клочком. Что это? Это оказался план дома, похожего на Де Труаль. Одно из окон было отмечено крестиком. Феликс поднёс его к окну на чердаке и в свете луны прочитал это заветное слово – «клад»…

– Мы спасены, – сказал он и положил листок в карман.

Легранский знал, что в трудные времена, когда производились обыски, люди закапывали свои сокровища под окнами. Он думал только об этом.

– Все живы? – повторил свой вопрос Александр Михайлович.

Феликс улыбался. Его переполняли чувства.

– Где моя дочь?

– Я здесь, папа, не переживай, потолок обвалился, когда в коридоре никого не было, – из-за пианино показалась лохматая голова.

– Кошмарная ночь!

– Пойдём отсюда, а то я замёрзла.

– Ты вся дрожишь.

– Слышишь? – вздрогнула Лиана.

– Что? Я ничего не слышу, – сказал Феликс.

– Шаги! Оно приближается! – вскрикнула она.

В противоположном конце коридора кто-то шёл.

– Да нет же, это не… – начал Александр Михайлович.

Шаги приближались, и на душе у всех троих стало нехорошо.

– Это же мои тапки, – возмутился Феликс.

Молния сверкнула и осветила фигуру мужчины лет пятидесяти. Он медленно двигался по направлению к ним. Но одна деталь привлекла внимание и возмутила Легранского: призрак был в тапках. Они шмурыгали по ковролину, нарушая священную тишину, которую никто не смел нарушить.

– Бессовестный! Это некультурно – брать чужие вещи.

Призрак поднял обе руки, и раздался истошный вопль.

– Надо сматываться, – прошептала Лиана.

Они бросились врассыпную, кто куда. Феликс полез обратно на чердак. Лиана скрылась в другом конце коридора и закрылась в своей спальне. Александр Михайлович пустился наутёк и спрятался на кухне. Призрак прошёл по коридору, свернул на лестницу, теряя один за другим тапки, подошёл к старому зеркалу и улыбнулся. В зеркале отразилось лицо, которое что-то прошептало. Что он искал, было неизвестно. Когда шаги затихли, Феликс слез обратно и мысленно ругал себя за то, что не взял пистолет. Он постучал в спальню, но она была заперта. Лиана спала. Легранский позвал её, но никто не ответил. Он не хотел её будить. Странно, подумал он, и на всякий случай решил осмотреть дом. Осторожно передвигаясь, Легранский забрёл на кухню. Там он увидел высыпанную из банок крупу и остатки чьего-то ужина. Тут явно кто-то побывал. На душе у него скребли кошки. Небо было тёмное. Луна одним глазом то подсматривала, то подмигивала его разыгравшемуся воображению. Он смотрел на неё как раб на повелителя, не зная, что сказать. И тут кто-то коснулся его плеча, словно потрогал рукой. «Тени прошлого стоят у тебя за спиной…» – прогремело у него в ушах. Это он! Это снова он! Медленно развернувшись, он замер на месте, потом дёрнулся и схватил нож.

– Не подходи, – прорычал он.

– Ты хочешь прочитать книгу судеб? – спросила незнакомка.

– Да. Нет. Не знаю.

Она посмотрела на него отрешённым взглядом.

– Твоя печаль причиняет тебе боль.

– Не приближайся.

– Багровое одеяло накроет того, кто ослушается меня. Корень зла прорастёт, и стебель обретёт листья. Ты боишься, но твой страх не помешает тебе прочитать её. Пойдём со мной, я укажу тебе путь.

– Я не могу. Я не твой.

– Тени умирают в полдень.

– Что?

– Дай мне руку, я научу тебя разгадывать тайны. Я должна взять тебя с собой.

– Но это уже слишком!

Сверкнула молния и осветила помещение. Раздался раскат грома и… крик. В то же мгновенье хлопнула дверь.

– Лиана! – вырвалось у него из груди. – Роханд?

Незнакомка скинула плащ и отшвырнула в сторону.

– Вот мы и встретились.

На месте незнакомки стоял он.

– С чего ты взял, что мне нужны твои советы?

– Тебе меня не победить. Я забираю всех, кто придёт ко мне.

– Ты думаешь, что сумеешь заговорить мне зубы? Бред плешивого осла. Пропусти.

– Если пройдёшь – пропущу, нет – значит, нет.

– Ты меня не запугаешь. У меня крепкие нервы.

– Свет луны даёт нам силы, чтобы уничтожить всё, и тебя тоже.

– Луна? Как же я сразу не догадался, что луна и есть тот подземный колодец, который я должен осушить.

– Где же твоя смелость? – прорычал Роханд.

Легранский прицелился и кинул нож. Он пролетел сквозь него и ударился о стену. Раздался хохот. Призрак торжествовал. Беспомощный слабый человек дрожал от холода, но отступать было поздно. Дороги назад не было. «Если глаз праведника посмотрит на глаз демона, он увидит его конец», – прозвучало у него в голове. Я должен сделать это. Он шагнул и поднял глаза. Тот смотрел не отрываясь, но вместо глаз у него были пустые глазницы. И тут Легранский вспомнил про крест. Он начал громко читать молитву. Увидев крест, Роханд попятился назад.

– Ты не возьмёшь меня, я не твой.

Зубы сильно заскрежетали и сжались. Было страшно, но Феликс не сдавался, тем более что бежать было некуда. На часах пробило четыре. Скоро наступит утро.

– Жизнь – это бесценный подарок, её нельзя отнимать, – сказал Феликс.

– Цена есть у всего, в том числе и у твоей жизни.

– Я не продаюсь, – гордо заявил Легранский и сделал ещё один шаг.

– Я прикончу тебя когда-нибудь. Луна приходит, чтобы сладкая кровь принадлежала только ей.

– Я невкусный, и мне надоели твои выходки.

– Ты ошибаешься. Твоя жизнь принадлежит мне. Я здесь хозяин. Я жил здесь столько лет, что не могу вспомнить сколько.

– Теперь этот дом мой. Я его купил за два миллиона. Я наведу здесь порядок.

– Умирая, ты оставляешь самое ценное, но ты не обретёшь покой, ты один из нас. Обречённый сторожить нашу крепость.

– Я ничего не буду сторожить, и ты это знаешь. У меня другие планы.

Луна зашла за тучу, и стало темно. Вдруг Легранский почувствовал резкую боль. В темноте что-то блеснуло, это была коса. Он схватился за руку и выронил крест.

– Ты обречён, – сказал Роханд и перешагнул через крест. Его холодные руки тянулись к нему. «Что же делать? – подумал Феликс. – Он же убьёт меня!»

– Ты же любил её, почему ты мстишь?

– Она растоптала мои чувства.

– Но ты же предал её!

– Я не мог поступить иначе.

Молния осветила его лицо, и оно выражало боль. Легранскому даже стало жаль его.

– Пойми же, ты ничего не добьёшься, если будешь вести войну за право любить. Как говорят у нас в России, насильно мил не будешь.

Роханд сделал ещё один шаг.

– Чувства – это очень нежный цветок, – продолжал Феликс. – Распускаясь, он окрыляет, принося влюблённым счастье.

– Она меня не любила.

– А ты… любил? Ты хотел завоевать её грубой силой. Она боялась тебя. И страдала. А когда встретила мужчину, которого полюбила, на её пути выросло препятствие – это ты. Ты не понимал её, тебе нужна была не женщина, тебе была нужна рабыня. Она искала взаимопонимания. Её чувства не могли быть безответными. И ты объявил войну. Она её проиграла, но ты её не победил. Нельзя победить того, кто не воюет. И она сдалась. Любя и проклиная тебя. Ты разрушил её жизнь, оставь ей хотя бы память о тех днях, когда она была счастлива.