Солнце в силках - Марина Сычева

вдруг издал странный возглас и бросился вперед, обгоняя своих спутников. Тураах скользнула взглядом по его лицу, отмечая схожесть парня с найденным на склоне раненым охотником.

– Брат! – окликнул Эркин бесчувственного охотника, останавливая растерявшегося, сбившегося с шага Суодолбы.

– Что случилось? – еще на подходе выкрикнул Бэргэн. Тураах, подгоняемая убегающим временем, отвечать не собиралась, но брат Табаты понял ее намерение и преградил ей путь.

– Мы нашли его на гольцах со стрелой в груди, – бросила Тураах, стараясь обойти Бэргэна. Тимир тем временем подоспел к Эркину, помогая снять Эрхана со спины тяжело дышащего полуабааса. – Нужно промыть рану.

– Объясни подробнее, удаган! Стоит тебе появиться, как на наш улус сваливаются неприятности! – прорычал Бэргэн, хватая ее за предплечье.

– Не сейчас, – с нажимом произнесла Тураах. – Я спешу…

– Ах, спешишь! – на его лице, таком знакомом, напоминающим Табату, и в то же время непривычно взрослом, заходили желваки.

– Пусти, Бэргэн! – Тураах вывернулась из его хватки.

– Твой человек истекает кровью, а ты устраиваешь тут допросы! – рявкнул из-за плеча Тураах Суодолбы. – Пусти ее, я объясню!

То ли неожиданный натиск широкоплечего незнакомца озадачил Бэргэна, то ли слова Суодолбы показались справедливыми, но брат Табаты отступил, позволив Тураах пройти. Собрав последние силы, Тураах бросилась сквозь толпу.

Тело Алтааны истаяло почти до полупрозрачности. Как ни прислушивалась, Тураах не смогла уловить ее дыхания. Не было бы поздно…

Дрожащими пальцами удаганка достала из-за пазухи едва светящийся комочек кут и, тихо шепча, опустила его на солнечное сплетение Алтааны. Кут завис над грудью Алтааны, бросая на истончившиеся черты лица золотистые блики. Тураах показалось, что на щеках Алтааны проступил еле заметный румянец. Или это просто игра света?

Кут засветился ярче – и вдруг исчез.

Тураах откинулась на спину, раскинув руки в стороны, и прикрыла глаза. Спину приятно холодил земляной пол юрты, расслабляя пульсирующие от напряжения мышцы. Сейчас бы уснуть…

– Получилось? – шепнула Туярыма, все это время стоявшая в стороне рядом с беззвучно роняющей слезы Уйгууной.

– Не знаю. Будем ждать, – откликнулась удаганка, отдаваясь наконец во власть забытья.

Глава десятая

Накладки на одеянии гордо позвякивали.

– Утречка доброго, удаган Тураах! – мелко закивала, стреляя вострыми глазками, Сайыына-эбэ. Следуя ее примеру, с Тураах нестройным хором поздоровались товарки старой сплетницы.

Тураах ответила собравшимся у колодца старухам, но шага не сбавила, не желая слушать их трескотню. В спину понеслись перешептывания: вряд ли Сайыына-эбэ говорила об удаганке хорошее, но такие мелочи Тураах давно не волновали.

– Удаган Тураах, поправится ли Алтаана? – звонким голоском окликнула ее черноокая девушка в платье с красно-белой вышивкой, видимо, самая смелая из стайки молодежи.

– Поправится, дайте срок, – улыбнулась ей Тураах.

Алтаана в себя до сих пор не пришла, но дыхание выровнялось, стало глубже, на щеках запылал румянец. Теперь она больше походила на спящую, чем на мертвую, и Тураах была уверена, что через пару дней Алтаана очнется.

Спасение Алтааны подарило Тураах то признание, которого она так жаждала когда-то. Отдаться торжеству и чувству собственной нужности – как бы Тураах хотела этого! Но не пускало, комариным писком над ухом зудело одно: воровка. Воровка. Самозванка.

Это не ее место.

Здесь должен быть Табата.

И даже то, что ойуун, скорее всего, погиб, ничего не меняло.

На дне походной котомки покоился разодранный бубен, и Тураах все не могла найти в себе сил, чтобы отнести свою находку Бэргэну.

Охотник, пожалуй, был единственным, кто так и не поверил ей. Выслушав Суодолбы, Бэргэн забрал раненого Эрхана и ушел, не сказав ни слова.

– Эй, удаганка! Ты где подругу свою пернатую потеряла? Мне как раз на похлебку мяска бы хватило! – насмешливый голос Суодолбы выдернул Тураах из омута тревожных мыслей.

Тураах удивленно огляделась. Суодолбы стоял у огромной лохани с маслом. Вот, значит, как: нашел себе место во владениях Тимира. Что ж, такому силачу самое место у горна.

– А ты все не набьешь утробу? И куда в тебя только лезет!

– Да, здесь кормят-то получше, чем у Кудустая, – Суодолбы почесал грудь, оскалившись. – Но и работа потяжелее. Расходуется быстрее.

– Парень-то крепкий, не чета моим подмастерьям! – утирая пот, сказал возникший из клубов пара Тимир. – На мехах его одного хватает. Пойдем, Тураах, покажу тебе свою работу!

Тимир обошел кузню, приглашая удаганку за собой в небольшую урасу, служившую складом для готовых работ.

На белой вышитой кошме сверкал начищенный набор украшений удивительно тонкой работы: не металл, а живые сплетения стеблей и листьев, среди которых распускались нежные венчики весенних первоцветов; над ними парили стерхи, изящно выгнув шеи.

Тураах взглянула на кузнеца, спрашивая разрешения. Тот кивнул. Она бережно пропустила через пальцы струящиеся звенья налобного украшения, прислушиваясь к тонкому перезвону, провела пальцами по замысловатому узору пояса и обернулась к Тимиру.

– Это для Алтааны, – пояснил кузнец.

– Ей понравится, – шепнула она. Голос куда-то пропал. Будто потревоженный озерный ил, в сердце всколыхнулась тоска. Тоска по нежности и любви.

Замерший у входа Суодолбы тоже выглядел необычно задумчивым и прятал глаза, но ни сияющий Тимир, ни погруженная в себя Тураах не обратили на это внимания.

Распрощавшись с Тимиром, Тураах встряхнулась, отгоняя нахлынувшую грусть. Сейчас не время.

Три дня прошло. Нужно все же объясниться с Бэргэном. К тому же было бы неплохо справиться о здоровье Эрхана.

Расправив плечи, удаганка решительно направилась к стоянке охотников.

Ее встретили недоверчивые, меткие, словно стрелы, взгляды охотников, которые Тураах ощущала всем существом, непроизвольно подбираясь и стараясь не подставлять под них спину.

– Нам нужно поговорить, – обратилась она к Бэргэну.

– Говори, – отозвался охотник, словно не понимая ее желания вести разговор наедине.

– Как Эрхан?

– Рана не опасна. Справимся своими силами, не впервой.

– Он рассказал, что произошло? Чья это стрела?

– Эрхан еще не совсем пришел в себя, его мысли путаны, – неохотно признал Бэргэн. – Но мы разберемся.

Тураах понимала, что отрывистые ответы брата Табаты – сигнал: это, удаган, не твое дело. Но чем вызвано недоверие? Винит ли охотник в случившемся ее? Или не желает уступать ей место брата?

Немного помедлив, Тураах произнесла:

– Если будет нужна помощь… – взгляд охотника ничуть не смягчился, но он кивнул, показывая, что услышал ее.

Тураах отправилась прочь, непроизвольно вслушиваясь в тишину за спиной.

Не смогла. Не сказала.

Почему? Испугалась реакции Бэргэна?

Нет.

Дело не в страхе перед гневом и неверием охотников, дело в другом.

Тураах боялась признать гибель Табаты. Произнесенное слово из предположения необратимо переходило в правду. Оно означало утрату. Бесповоротную. А она не была к ней готова.

Тураах кружила по улусу, стараясь отвлечься, пока не поняла, куда ее тянет.

Тропинка отыскалась без труда – и вот уже приветливо заглядывает удаганке в лицо выросший на дороге камень.

Ты ли это? Нет ли?

Еще чуть-чуть – и покажется уутээн.

А вдруг Табата там? Поджидает подругу, как в детские годы? Нелепая, невозможная мысль.

Уутээн. Тайное место детских лет. Место дружбы.

Лучшее место для прощания.

Если бы не дорога, каждым своим поворотом отпечатавшаяся в стопах, въевшаяся под кожу, Тураах бы прошла мимо, не заметив уутээна: настолько здесь все заросло.

С трудом отыскав узкую дверцу, Тураах толкнула ее, но та не поддалась. Работает еще их детский засов – камень, подпирающий дверь изнутри. Хранит секреты шебутных ребятишек.

Ну что ж, есть еще один способ пробраться в тайник.

Пальцы привычным – до сих пор привычным! – движением сомкнулись на суку растущей рядом со стеной березки, Тураах подтянулась и оказалась на поросшей мхом крыше. Сдвинула корягу, прикрывающую прореху в кровле, и спрыгнула внутрь охотничьего домика.

Зажмурилась, спасая глаза от поднявшейся пыли. Вдохнула спертый воздух, открыла глаза.

И не смогла подавить удивленный возглас.

Уутээн представлялся ей местом, где время застыло. Она ожидала увидеть здесь знакомые предметы: старую доху, щербатую плошку с давно сморщенной клюквой, куски проволоки и рыбьи кости. Но их с Табатой укромное место теперь хранило чужие секреты.

На месте