Зеленая Миля - Стивен Кинг

Я же помог, ведь так?

Фраза эта не выходила у меня из головы, словно привязавшаяся строка модной песни, но эти слова никак не могли служить заклинанием.

Я же помог, ведь так?

Да только помог не он. Господь Бог. Джон Коффи воспользовался местоимением «я» скорее от невежества, чем из гордости, ибо из тех историй об исцелениях, что я слышал в церквях, столь любимых моей двадцатидвухлетней матерью и ее сестрами, я вынес главное: такое исцеление зависит не от желания или умения целителя или исцеляемого, а целиком от воли Божьей. Тот, кто помог страждущему, может воспринимать сие деяние как само собой разумеющееся, а вот исцеленный обязан спросить — почему? Поразмыслить о воле Божьей, попытаться понять, почему Господь соблаговолил помочь именно тебе.

Так чего в данном случае хотел от меня Бог? Что же такое должен я совершить, если Он счел возможным влить целительную силу в руки детоубийцы? Хотел, чтобы я остался в блоке Е вместо того, чтобы валяться дома и блевать от сульфамидных таблеток? Может, я должен оставаться на посту, чтобы предотвратить очередную выходку Дикого Билла Уэртона и не дать Перси Уэтмору сморозить какую-нибудь глупость? Хорошо, пусть так и будет. Я стану смотреть во все глаза… а рот буду держать на замке, во всяком случае насчет чудесного исцеления.

Едва ли кто удивится, что мне полегчало. Я каждый день говорил об этом, даже сказал начальнику тюрьмы Мурсу. Делакруа что-то видел, но я полагал, болтать он не станет. Хотя бы из опасения, что Коффи нашлет на него какую-нибудь порчу. Что же касается самого Коффи, то он скорее всего уже все позабыл. Он не более чем проводник, а нет в мире кульверта,[27] который после окончания дождя помнит, как по нему текла вода. Так что я решил никому ничего не говорить. В тот момент я и представить себе не мог, как скоро расскажу эту историю от начала и до конца.

Коффи и раньше интересовал меня. А уж случившееся в его камере просто разожгло мое любопытство.

Глава 4

Перед тем как уйти в тот вечер домой, я предупредил Зверюгу, что завтра приду попозже, а утром поехал в Тефлон, городок в округе Трейпинг.

— Чего ты так волнуешься из-за этого Коффи? — заметила жена, протягивая мне сверток с сандвичами (придорожным закусочным она не доверяла, считая, что там скорее отравишься, чем наешься). — На тебя это не похоже, Пол.

— Я из-за него не волнуюсь, — ответил я. — Мне просто любопытно, вот и все.

— По моему разумению, одно неизбежно ведет к другому, — пустила шпильку Джейнис и от всей души чмокнула меня в губы. — Во всяком случае, сегодня ты выглядишь получше. А то я уже начала нервничать. С краником все в порядке?

— Стал как новенький. — И я отправился в путь, распевая «Посмотри-ка, Джозефина, вот она, моя машина» и «Мы нарыли кучу денег».

В Тефлоне я первым делом заглянул в редакцию «Тефлон интеллидженсер». Мне сказали, что Берт Хаммерсмит, которого я искал, скорее всего в окружном суде. В окружном суде выяснилось, что Берт Хаммерсмит действительно там побывал, но ушел, как только прорвавшаяся водопроводная труба остановила процесс вершения правосудия, в данном конкретном случае суд над насильником (на страницах «Интеллидженсера» это преступление именовалось «нападением на женщину». Собственно, и другие издания в те времена обходились без более крепких слов). В суде высказали предположение, что Хаммерсмит скорее всего отправился домой. Следуя полученным инструкциям, я добрался до улочки, по которой не решился ехать в «форде»: слишком много рытвин и грязи. Так что дальше пришлось идти на своих двоих. Фамилия Хаммерсмит стояла под всеми статьями о судебном процессе Коффи, помещенными в «Интеллидженсере», от него же я и узнал многие подробности охоты за Коффи. Подробности столь неудобоваримые, что «Интеллидженсер» предпочел их опустить, дабы не травмировать читателей.

Дверь мне открыла миссис Хаммерсмит, молодая женщина с усталым лицом и покрасневшими от вечной стирки руками. Она не стала спрашивать, что мне нужно, просто провела меня через маленький дом, благоухающий запахами выпечки, на заднюю веранду, выходящую во двор. Там и сидел ее муж, с бутылкой пива в руке и нераскрытым журналом «Свобода» на колене. В дальнем углу маленького двора двое детей со смехом и радостными криками качались на качелях. По одежде я не смог определить пол, но подумал, что это мальчик и девочка. Возможно, даже близнецы. Интересная подробность, учитывая, что их отец освещал суд над Коффи. Посреди двора, как остров среди моря вытоптанной земли, стояла конура. Собаки я не увидел, день вновь выдался жарким, и я решил, что она дремлет внутри.

— Берт, к тебе гости, — объявила миссис Хаммерсмит.

— Хорошо. — Берт Хаммерсмит посмотрел на меня, на жену, вновь на детей, от лицезрения которых я отрывал его своим внезапным появлением. Что сразу бросалось в глаза, так это неестественная худоба мистера Хаммерсмита, худоба человека, с трудом оправляющегося от затяжной, тяжелой болезни. И волосы у него заметно поредели. Его жена положила ему на плечо красную, натруженную руку. Он не посмотрел на нее, не коснулся ее руки, и через мгновение она убрала ее. Мне подумалось, что они скорее похожи на брата и сестру, чем на мужа и жену: он получил от родителей ум, она — внешность, но некоторые родовые черты достались обоим. Потом, возвращаясь домой, я понял, что они совсем и непохожи. И отмеченное мною сходство — последствия пережитого потрясения и печаль, навсегда поселившаяся в их доме. Боль помечает наши лица, меняет внешность, превращая в близких родственников.

— Вы не хотели бы выпить чего-нибудь холодного, мистер…

— Эджкомб. Пол Эджкомб. Буду вам благодарен премного. В такой день грех отказываться от холодного напитка, мэм.

Она вернулась в дом. Я протянул руку Хаммерсмиту, который быстро ее пожал вялой и холодной рукой. Он не отрывал взгляда от детей, копошившихся у качелей.

— Мистер Хаммерсмит, я старший надзиратель блока Е «Холодной горы». Это…

— Я знаю, о чем вы говорите. — В его глазах зажглись искорки интереса. — Значит, у меня в доме — сам хозяин Зеленой мили. Вы проехали пятьдесят миль ради разговора с единственным репортером местной газетенки? Почему?

— Джон Коффи, — ответил я.

Думаю, я ожидал бурной реакции (дети, играющие во дворе, которых я принял за близняшек, опять же собачья конура: Джон Коффи убил и собаку Деттериков), но Хаммерсмит лишь изогнул бровь и отпил пива.

— Коффи теперь в вашем ведении, не так ли? — спросил он.

— Да, конечно, — кивнул я, — но я приехал не потому, что он доставляет нам какие-то хлопоты. Он боится темноты, много плачет, но сидит смирно, так что мы, надзиратели, им довольны. Попадаются осужденные и похуже.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});