Рейтинговые книги
Читем онлайн Повести и рассказы - Аркадий Аверченко

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 35 36 37 38 39 40 41 42 43 ... 95

- Что вам угодно? - спросил его сонным голосом неизвестный господин.

- Дома Марья Петровна?

- Которая? Их в квартире четыре штуки.

- В комнате номер три.

- В комнате три их две.

- Мне ту, что рыженькая. В сером пальто ходит.

- Дома. А вы чего ходите в такое время, когда люди спят?

- Помилуйте, - изумился Молодой Человек. - Всего 7 часов вечера.

- Ничего не доказывает. У нас три очереди на сон. Всегда кто-нибудь да спит. Идите уж.

Столь приветливо приглашенный Молодой Человек вошел в указанную комнату - и остолбенел: глазам его представилось очень большое общество из мужчин и дам, а в углу, на чемоданчике - мечта его юных дней.

- Что это? - робко спросил он, переступая через человека, лежащего посредине пола на шубе и укрытого шубою же. - У вас суаре? Вы, может быть, именинница? Недобрая! Неужели скрыли?

- Какое там суаре? Это жильцы.

- А где же ваша комната?

- Вот.

- А они чего тут?

- Они тут живут.

- В вашей комнате?

- Трудно разобрать - кто в чьей: они ли в моей, я ли - в их. Садитесь на пол.

Молодой Человек опустился на пол и ревниво спросил:

- Где же вы спите?

- На этих чемоданах.

- Но... тут же мужчины?!

- Они отворачиваются.

- Марья Петровна! Я хотел с вами серьезно поговорить...

- Что слышно на фронте, Молодой Человек? - спросил господин, выглядывая из-под шубы.

- Не знаю. Я вот хотел поговорить с Марией Петровной по одному интересному вопросу.

- Послушаем! - откинулся старик, набивавший папиросы. - Люблю интересные вопросы.

- Но это... дело интимное! - в отчаянии воскликнул Молодой Человек (не могу же я перед таким обществом бухнуть перед ней на колени!).

- Что ж, что интимное. Мы тут все свои. Только... виноват! Вы своей левой ногой залезли в мою площадь пола. Если бы вы у меня были в гостях другое дело.

- Послушайте... Марья Петровна, - шепнул ей на ухо Молодой Человек, подбирая ноги. - Я должен вам...

- В обществе шептаться неприлично, - угрюмо сказала старая дева, поджимая губы.

Из угла какой-то остряк сказал:

- Отчего говорят: "не при лично"? Будто переть нужно поручать своему знакомому.

- Марья Петровна! - воскликнул Молодой Человек, горя, как факел, в неутолимой любовной лихорадке... - Марья Петровна! Хотя я сам происхожу из небогатой семьи...

- А ваша семья имеет отдельную комнату? - с любопытством спросил старик.

Молодой Человек вскочил на ноги... Пробежал по комнате, лавируя между всеми жильцами, перескочил через лежащего на полу и, придав себе таким образом разгон, - бухнулся на колени:

- Марья Петровна, - скороговоркой сказал он: - Я вас люблю надеюсь что и вы тоже прошу вашей руки но не отказывайте молю осчастливьте а то я покончу с собой.

Старик и господин под шубой завопили:

- Несогласны, несогласны! Знаем мы эти штуки!!

- Позвольте! - с достоинством сказал Молодой Человек, поднимаясь с колен. - Что значит "эти штуки"?

- Насквозь вижу вас! Просто вы хотите этим способом втиснуться в комнату седьмым! Дудки-с! Нет моего согласия на этот брак!

- Господа! - моляще сказала Марья Петровна, соскальзывая с чемодана и простирая руки к жильцам. - Мы тут в уголку будем жить потихонечку... Я его за этим чемоданом положу - его никто и не увидит. О, добрые люди! Дайте согласие на этот брак!

- К черту! - ревел жилец из-под шубы. - Он уже и сейчас въехал ногами в плацдарм Степана Ивановича! А тогда за чемоданом он будет въезжать головой в мое расположение. Нет нашего благословения!

- Однако, - возразил удивленный Молодой Человек. - С чего вы взяли, что я буду жить здесь! У меня есть своя комната, и я заберу от вас даже Марью Петровну.

Дикий вопль радости исторгся из всех грудей.

- Милый, чудный молодой человек! Желаем вам счастья! Господа, благословим же их скорее, пока они не раздумали! Дайте, я вас поцелую, шельмец! Ах, какая чудная пара! Знаете, вы бы сегодня и свадьбу справили, а? Чего там!

Энтузиазм был неописуемый: старик совал в рот Молодому Человеку только что набитую папиросу. Старая дева порывисто дергала его за руку с явным намерением изобразить этим поступком рукопожатие, человек на полу под шубой - ласково трепал Молодого Человека по лодыжке, а в углу у чемоданов невесты двое жильцов, рыча и фыркая, как рассерженные пантеры, планировали по-новому свои угодья, примыкавшие к участку Марьи Петровны.

А когда счастливый, пьяный от радости Молодой Человек спускался с лестницы - его догнал старик, набивщик папирос.

- Слушайте, - задыхаясь, шепнул он. - Обратите внимание на другую девушку. Она хоть и не молодая, но замечательная - ручаюсь вам. Человек изумительного сердца! Нет ли у вас для нее какого-нибудь подходящего приятеля?.. Она сделает счастье любому человеку, да и мы бы заодно избавились от этой старой ведьмы, прах ее побери!

КУБАРЕМ ПО ЗАГРАНИЦАМ

Тоска по родине

Гнилая константинопольская погода. С неба падают редкие капли скудного дождя, будто кто-то сверху брызгает облысевшим кропилом. Над крышей что-то взвизгивает и ревет: очевидно, это черти украли христианскую душу и никак не могут ее поделить.

Но в ночлежке, где на нарах сгрудились несколько русских, - тепло. Даже душно. Не спится. Идет тихий разговор, часто прерываемый длинной ленивой зевотой.

- Сволочи эти большевики! Какого черта, из-за них я должон болтаться тут в турецкой ночлежке?! Кто я есть! Я есть русский человек! Значит, я должен жить в России.

- Это ты верно. Ежели ты, скажем, скрипка, ты должен жить в скрипичном футляре. А эти скоты засунули скрипку во флейточный футляр! Рази можно!

- Почему теперь - рождество христово - и дождь. Как так возможно? Я, может быть, об эту пору не переношу дождя. Мне снег нужен...

- Хороши снега у нас в Москве! Нормальные. Полозья скрипят, бубенцы на ванькиных клячах звенят. Вот жилось! Я раз это от Курского вокзала в Газетный переулок ездил - два пальца отморозил. Вот это была жизнь! Не жизнь, а масленица.

- А мы тоже раз с компанией в Петровский парк ездили, а они возьми для смеху и столкни меня в снег! А сами деру. Эх, жилось!!

- Ну и что же?

- Насчет чего?

- Да вот, в снегу-то? Ведь не до сих пор ты там лежишь?

- Зачем до сих пор? И часу не прошло - пьяные купцы подобрали. Воспаление легких было.

- Чего же ты теперь радуешься, дурак?

- Как же мне не радоваться, если я тогда полтора месяца у себя на Малой Кисловке пролежал. Лежу на чистенькой постельке, доктор каждый день, а в окно - рябина в снегу, а на снеге голубые бриллиантики от солнышка горят. Тепло, в печке дрова гудят, а передо мной - яички всмятку и котлетка, только что изжаренная. И все кругом говорят: "Ах, мы, Семен Николаевич, так об вас беспокоились, так беспокоились!.." А теперь кто разве будет беспокоиться? Черта с два!

- Да, мы, русские, больше к русскому привыкши. Какая тут в Константинополишке была пасха? Греческая мизерия! А там, - как колокола зальются, забухают, залепечут, - век бы слушал! Хорошие времена...

- У меня во время светлой заутрени, помню, какой-то хлюст портмоне из кармана выдернул. Тогда, я помню, поймал его за руку да так похристосовался, что он у меня волчком завертелся, а теперь бы...

- Чего теперь бы?

- А теперь бы я все карманы ему сам растопырил: бери, тащи, мил человек, - только бы мне еще полчасика у Василия Блаженного со свечкой постоять, колоколов послушать.

- А я смотрю так: вот я однажды там, в Москве, в участок по пьяному делу товарища по Кузнецкому на своей единоутробной спине возил, - так что же вы думаете? Дал мне околоточный два раза по шее, дураком назвал и в какую ни на есть комнату посадил. Действительно, в те времена дураком я был, потому что обидно мне сделалось, и даже плакал. А теперь бы...

- Что ж, теперь? Сам бы околоточного бил бы, что ли?

- Ну, действительно! Разве можно околоточного бить? Я его уважаю. А теперь бы я целый год у него в участке просидел и получал бы каждый час по шее, и "дурака" с моим удовольствием выслушивал... Только бы мне этим воздухом участочным подышать. Крепкий дух, но приятный. Тут тебе и сапогом кожаным, и махоркой, и вообще. Родной это дух, братцы вы мои, участочный, и ни на какой букет я его не променяю.

Кто-то невидимый мечтательно дополняет:

- В Охотном ряду тоже запах был невредный.

- У нас в Москве и сирень пахнет лучше, чем где. Я раз в Петровском парке так-то вот под сиренью сидел, вдыхал это самое... Вдруг двое выскочили: "Скидывай, говорят, пиджак"... Чудесные ребята! Я бы с ними сейчас даже пива в Трехгорном выпил. Замечательные были времена.

- Что ж, отдал?

- Чего?

- А пиджак!

- Как же не отдать, если они враз за горло, тут и штаны отдашь! Ей-богу, доведись как теперь - то я бы сейчас все время под сиренью сидел и пиджаки им отдавал.

Рассказчик, заметив молчаливое недоумение слушателей, добавляет, как бы извиняясь:

- Небо очень голубое было. Чистое. Московское. Не жалко мне пиджаков.

- Да, жилось благородно... Я там один журнальчик редактировал. Ну, и ахнул однажды что-то очень неподходящее насчет Столыпина, Петра Аркадьевича. Приходит утром пристав нашей части и так вежливо говорит: "Иван, говорит, Степаныч, вот вам бумажка. Штраф в 500 рублей за оскорбление в печати высших лиц". Я тогда, признаться, выругался крепко, потому что обидно 500 рублей платить, но вынимаю я деньги, а он еще и извиняется. "Поверьте, говорит, если бы моя воля, я бы - ни за что, но - распоряжение начальства. Вы бы, говорит, Иван Степанович, были поосторожней. Черт с ними, пишите о чем-нибудь дозволенном, - хоть полицию ругайте, - мы привыкши". И так этот приставишка растрогал меня, что пал я ему в объятия, и долго мы плакали, как два брата.

1 ... 35 36 37 38 39 40 41 42 43 ... 95
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Повести и рассказы - Аркадий Аверченко бесплатно.
Похожие на Повести и рассказы - Аркадий Аверченко книги

Оставить комментарий