Клад отца Иоанна - Лимонов Анатолий Иванович

Паша принеслас огорода свежую зелень, лук, редиску, ранние огурчики (из парничка), а дедушкаСема добавил еще ко всему этому изобилию водочку с диким медом и блюдца сземляничным, черничным, голубичным и ежевичным вареньями.

Постепенно мывыяснили, что на кордоне обычно живет много народу: сын хозяина с женой и тремядетьми, да еще семья младшего егеря, состоящая также из пяти человек, ну иодинокий охотовед дядя Витя, который, правда, неделями дома не появляется,занимаясь своими делами и коротая время в лесных заимках или в палатке. Ну, асейчас так все сложилось, что дедушка Сема остался совсем один: отцы семействотправили своих жен в город повидаться с родственниками, а сами проверялипорядок на дальних участках хозяйства. Дети их находились в оздоровительныхлагерях, так как учились в городе, в интернате. А дядю Витю застать дома летомбыло архисложным делом.

- Не боязно ливам тут одному? - поинтересовался я у старого лесничего. - В районе орудуетшайка расхитителей храмов, браконьеры, поди, шастают...

- Меня Господьбережет, чего же мне бояться! - усмехнулся хозяин кордона. - А с разнымибандитами да браконьерами приходилось не раз встречаться: и стреляли в меня, ис топором ходили, ножом угрожали и вилами замахивались, и с кулаками кидались,да вот только, как видишь, жив-здоров, не одолела злая сила, трудно ей, видать,идти поперек рожна...

Холодныезакуски мы разложили по тарелкам и блюдам и аккуратно расставили на столе. Ввазах разместили букеты полевых цветов. Получилось все очень торжественно икрасиво. На горячее решили отварить гусиное мясо, да нажарить картошечки слисичками! А тут подошло и время баньки. Первой мы отправили туда Прасковью, ая, взяв лукошко, пошел в окрестности кордона собирать грибы, ведь мы видели ихтам в огромном количестве. Дедушка Сема отправился загонять по дворам скотинку.

Когда явозвращался, неся полный короб аппетитных рыжих лисичек, то отметил, что солнценаконец-то пробудилось, засуетилось и как-то поспешно, оттого и неловко, сталоуходить из небесного дома. Золотой свет его огненных одежд ярко полился подремучему лесу, наполняя все кругом какой-то торжественностью. Душа моя тожесладко затрепетала от предвкушения чего-то величественного и значимого, чтоскрывала в себе тайна дедушки Семёна и всего этого охотничьего кордона. Яускорил шаг и вошел во двор в тот самый момент, когда Пашка выходила из баньки.Эх, друзья мои, как же она была хороша в тот момент! Никогда еще я не видел еетакой прекрасной! Чистая, румяная, с распущенными по плечам волосами иокруженная ореолом солнечной радуги, девчонка стояла на порожке бани и,подставив свое милое лицо под живительные струи заходящего светила, чему-тозагадочно улыбалась. На ее длинных ресницах озорно бегали разноцветныезайчики... Пораженный, я только и смог выдавить из себя: «С легким паром!»

Потом насталмой черед идти в баню, смывать всю грязь и груз наших лесных приключений.Прасковья стала готовить ужин, а дедушка Сема продолжал ухаживать замногочисленной скотинкой, ведь ее надо было не только загнать, но еще и попоить,и дать корма на ночь. В такой баньке я еще никогда не парился! Так былоздорово! Я нещадно хлестал себя березовым веничком, стонал от сильного жара,обливался холодной водой, черпая ее деревянным ковшиком из огромной бадьи, ичувствовал, как из меня выходят все болячки, все переживания прошлых дней.Исчезали обиды, усталость, разочарования, уныние, злость. Тело обреталочистоту, а сердце наполнялось необъяснимой радостью и уверенностью в том, чтовсе теперь будет только хорошо, что и бандитов обязательно найдут, и клад отцаИоанна вернется к людям. Я будто заново рождался в этой лесной баньке,окруженной высоченным бурьяном и густым шиповником. Мои кожа, мышцы, суставы икровь пропитывались живительным жаром русской бани, в душе разгоралась любовько всему, что меня окружало: к лесу, солнцу, небу, ветру, душному вечеру,ароматному лугу, неугомонным птичкам, к лесному кордону, затерянному среди мещерскихпросторов, к странному дедушке Семе и его тайне... Очень захотелось вернуться к«зернышкам», отцу Григорию, Людмиле Степановне, к родителям... Обнять их всех,почувствовать их тепло и биение добрых сердец... И я невольно подумал: вототчего улыбалась Паша, выйдя из этого дымного, жаркого чистилища! Какая-тоскрытная благодать царила на этом хуторе, и она тоже, видать, коснуласьдевичьей души и затронула струны ее сердца, заставив литься мелодии любви,добра и мира...

Поэтому когдая вошел в горницу, наполненную умопомрачительными ароматами пашкиной стряпни,то походил, наверное, на сказочного доброго молодца, только что искупавшегося вкотле с кипящим молоком и превратившегося в прекрасного принца! Зеркала в домене было, и я не мог взглянуть на себя со стороны, чтобы убедиться в правдивостисвоих предположений, но заметил, как удивленно взглянула на меня Прасковья, датак и замерла на месте, не отводя от меня своих пронзительных глаз. И я остроощутил в себе неожиданное открытие: кажется, мы с Пашкой стали на год взрослее!Мы стояли, как зачарованные, и с интересом разглядывали друг друга, точновидели впервые! Да, мы здорово изменились и преобразились после той баньки... Уменя в руках было мокрое пушистое полотенце, а у Пашки - чашка с салатом, остропахнувшим чесноком, укропчиком, да свежими огурчиками. Не знаю уж, сколько быдлилось это наше какое-то просто необъяснимое противостояние и чем бы онозакончилось, да только тут в избу вошел хозяин и вывел нас из этого странногооцепенения.

- Ну,ангелочки вы мои, какие же вы красивые у меня! Давайте-ка теперь к столупоближе!

Пашка смущенноулыбнулась, и ее щечки и губки запылали, точно алые бока спелой клубнички. Онапоставила чашку на стол и помогла дедушке Семе присесть на лавочку. Я утервлажным полотенцем пот, выступивший на моем пылающем волнением лице, немногоуспокоился и тоже почему-то заулыбался. Затем Прасковья прочла соответствующиемолитвы, мы перекрестились, поклонились образам и уселись за роскошный стол.Аппетит разыгрался отменный, и я вряд ли когда забуду тот вечер, проведенный вдомике на глухом кордоне. Сначала дедушка Сема рассказал нам о житье-бытьелесников, потом стал расспрашивать о нашем лагере, о том, как сохранился храмПреображения, о батюшке Григории. Пашка добавила еще новость о том, что мынашли старое Евангелие и в нем странную записку отца Иоанна. Когда хозяинкордона узнал о содержании этой бумажки, то очень оживился и удивился этомуизвестию:

- Эх, такзначит, клад батюшки Иоанна все еще ищут! - вздохнул дедушка Сема, убирая крошкихлеба со своей бороды. – Ай да отче, ловко же он все устроил!

Когда Пашаповедала о том, как мы пытались найти тот клад, я оборвал ее и спросилзагадочно улыбающегося хозяина:

- Скажите,дедушка, а как вы считаете, клад отца Иоанна действительно существует?

- Да,ребяточки, отец Иоанн завещал нам все богатства Преображенского храма и частьценностей из окрестных церквей, которые закрылись еще раньше. Если б вы тольковидели, каким великолепным было убранство в Преображенском! Много серебра,позолоты, каменьев всяких, икон старинных... Книги-то и те как были украшены!Не то, что нынче стало... Сейчас больше все только одна видимость... И я на всеэто смотрел своими глазами, когда храм еще служил и тогда, как пришлось все этибогатства превращать в клад!

- Как, вывидели клад отца Иоанна? - удивленно воскликнул я и даже привстал с места.

Мы с Пашкойпереглянулись.

- Скажу вамбольше, ребятушки, я даже знаю, где это сокровище схоронено, и помогал отцуИоанну его запрятывать!

- Вот как?! -снова изумились мы, а я тут же еще и добавил: - Оно в Никольском храме, верно?Там, как зашифровано в записке! Правда, дедушка Сема?

- ВНикольском?! - хозяин удивленно взглянул на меня. - Почему в Никольском?

Мы с Пашкойвновь переглянулись.

- Ну, а гдеже?! - уже неуверенно произнес я.

- Клад батюшкиИоанна лежит в более надежном месте и вновь вернется к людям, когда откроетсяПреображенский храм.

- А что жетогда мы... - сказала Пашка, но я толкнул ее ногой, не дав договорить.