Ад Лабрисфорта - Джей Эм

– Джим… – надсаженным, охрипшим голосом позвал Флэш.

От неожиданности Арнон вздрогнул. Вырулив на обочину, притормозил и обернулся к нему.

– Чтоб тебя, Уэс… Ну, ты как?..

– Ничего. Порядок.

– Всё-таки ты это сделал, псих чёртов… А ведь я был уверен, что больше никогда тебя не увижу.

Зябко кутаясь в куртку, накинутую на его плечи Арноном, Флэш сказал:

– Поехали, Джим. Отвези меня быстрей. Ты и так рискуешь. Наверное, меня давно ищут.

– Нет, – покачал головой Джим. – Для этого больше оснований нет.

– Почему?

– После смерти Саммерса никто не станет предъявлять тебе никаких обвинений. Слишком очевидно, что дело было сфабриковано.

– Когда это произошло?

– Две недели назад.

– Две недели? Но…

– Да, но, Уэс. Очень уж многие тёмные делишки господина мэра всплыли на поверхность, и он пустил себе пулю в лоб. Но Лабрисфорт остаётся Лабрисфортом. Эта не та тюрьма, из которой могут освободить. Даже невиновного.

– Да. Это точно.

– Но, раз ты теперь на свободе, обратно отправить тебя не смогут. Против тебя ничего нет. Всё, едем. Хватит разговоров. Тебе в больницу нужно.

Джим уже собрался вернуться на дорогу, но кое о чём вспомнил. Вытащил из кармана плоскую металлическую фляжку с виски, отвинтил крышку и подал Флэшу.

– На, глотни. Хоть согреешься.

Уэсли протянул руку, но фляжку почему-то не взял. Слова «Держи, Уэс» были готовы сорваться с языка Джима. Но вдруг он впервые задумался о том, почему во всё время их разговора Флэш, не отрываясь смотрит в одну точку. Догадка поразила Арнона так сильно, что он выронил фляжку. Булькнув, выпивка плеснулась на пол автомобиля.

– Уэс… твои глаза… – только и смог произнести он.

– Да, Джим, – кивнул Флэш, и на его губах появилась улыбка, от которой у Арнона по коже прошёл мороз. – Я не вижу. И, кстати, хотя ты до сих пор не спросил, но насчёт Гэба я был прав. Его убили ещё в начале лета.

Часть 2. Полёт бабочки

То, что гусеница называет Концом света, Мастер назовёт бабочкой.

Ричард Бах. «Иллюзии»

Спортивный клуб «Восток», Сэдэн-сити, 3 октября 2011 года

Закончив поливать комнатные цветы, Кристофер Бэлисонг поставил на подоконник бутылку с водой. Как раз в этот момент закипел чайник, и Кристофер заварил зелёный чай в двух чашках из тонкого белого фарфора.

– Как Люсия? – спросил он, поставив одну чашку на журнальный столик рядом с креслом, в котором сидел Уэсли Флэш.

– Нормально. Она с самого начала считала, что меня обвинили по ошибке. И надеялась: правда рано или поздно выяснится. Она… ничего не знает про Лабрисфорт. Я до сих пор не сказал ей, что это была не случайность. Не смог.

– Может, зря?

– Нет, Крис, не думаю.

Уэсли ощупью нашёл ручку чашки и сделал глоток чая. Потом опустил чашку на стол около блюдца. Так же на ощупь отыскал блюдце, и переставил чашку на него.

– Сейчас Люсия почти постоянно рядом… Готовит, делает всё по дому. И я всё жду: когда ей надоест эта тягомотина?

– А почему должна надоесть?

– Да ладно, ты же понимаешь… Кому охота жить с инвалидом? Если не надоест ей – надоест мне.

– Со временем ты, возможно, изменишь мнение на этот счёт. Это ведь не какое-то одолжение, которое вы с ней делаете друг другу. Это ваша жизнь.

– Да, ты прав. Но давай не будем об этом.

– Ладо, понял, – согласился Кристофер, и помедлил, как будто раздумывая, задавать следующий вопрос или нет. Но всё же спросил:

– Что говорят врачи?

– Ничего. Тщетно пытаются скрыть недоумение. Они так и не смогли понять, что случилось с моими глазами. Назначили какое-то дурацкое лечение, которое всё равно что мёртвому припарка. В общем, скоро мне окончательно осточертеют все эти капли, таблетки и уколы. Это бесполезно. Врачи здесь не помогут, потому что им неизвестна причина…

Кристоферу причина тоже не была известна. Он знал одно: затея с «поездкой» на Лабрисфортскую скалу дорого обошлась его ученику. Цена оказалась гораздо выше, чем месяц свободы. И, кажется, даже выше, чем способность видеть.

Думать о том, стал бы он, Кристофер, отговаривать Уэсли от этой затеи, если бы был в курсе заранее, сейчас поздно, а значит – бессмысленно. Узнав обо всём от Люсии уже после исчезновения Флэша из Сэдэн-сити, Бэлисонг, так же как подруга Уэсли, поначалу считал, что его ученика кто-то подставил – кто-то, кому Флэш помешал как журналист. Размышлял, может ли чем-то помочь в сложившейся ситуации. Но ответа на этот вопрос не было.

Только когда Уэсли вернулся и спустя некоторое время рассказал Бэлисонгу, что сам решил отправиться в тюрьму, картина начала проясняться. Но лишь слегка. Слишком о многом Флэш молчал. И молчание явно шло ему не на пользу.

– А ты сам говорил врачам что-нибудь насчёт причины?

Флэш досадливо поморщился:

– Я говорил им, что мог сказать. В любом случае, от рассказов толку мало.

Бэлисонг задумчиво смотрел на поднимающийся над чайной чашкой пар.

– Послушай, Уэсли… Я не знаю, что с тобой произошло, не знаю, что тебе пришлось увидеть там, что пережить. Но догадываюсь, вся эта лабрисфортская история для тебя – больше, чем журналистская авантюра, чем желание помочь попавшему в тюрьму другу… Ты можешь не рассказывать об этом ни мне, ни Люсии. Можешь отказаться от мысли написать статью о Лабрисфорте. Но кому-то ты должен рассказать всё.

Флэш долго молчал, но потом всё-таки ответил:

– Нет, Крис, это ни к чему. Мне не нужно, чтобы меня ещё и сумасшедшим считать начали. Скоро… скоро я приду в норму. Найду себе какое-нибудь занятие. Или надо что-то изменить, уехать отсюда… Посмотрим.

– Так делай это. Не жди ничего. Иначе твоё ожидание может затянуться чересчур надолго. Думаю, ты и журналистикой мог бы продолжать заниматься. В твоей газете тебя достаточно ценят, а решить технические вопросы для редакции не проблема.

– Мне осточертела газета, а заодно и журналистика.

– Ну так займись чем-то другим.

Дальше сохранять видимость спокойствия Уэсли не удалось.

– Неужели ты не понимаешь, Крис? – взорвался он. – Я оказался по уши в дерьме, и из него не так-то легко выбраться!

– Да – если ты этого не хочешь.

– Чёрт возьми! Думаешь, я себя жалею?

– Похоже на то. Но мы слишком давно знакомы, чтобы я поверил, что тебе это и нужно. Прошёл почти месяц, ты чувствуешь себя вполне нормально, но ни разу не заглянул в спортзал…

– Ради бога, Крис! Какой в этом смысл для меня теперь? – Флэш в сердцах грохнул на блюдце полупустую чайную чашку. Тут же снова схватил её, одним глотком допил чай и опустил чашку обратно – точно посередине блюдца. – Да, я время от времени буду ходить в качалку, просто чтобы не потерять форму. Но о чём ещё может быть речь?

– Этого мы не узнаем, пока ты не придёшь с другим настроением.

Уэсли ничего не сказал в ответ, только покачал головой. Пауза затянулась. Во время неё Кристофер заметил, что один из цветочных горшков почему-то стоит не на подоконнике, а на книжной полке. Наверное, Мария-Луиза, женщина, которая убирается в кабинетах, переставила его, когда стирала пыль, и забыла вернуть на место.

Бэлисонг снял цветок с полки. Это был «живой камень». Два плотных, почти симметричных серо-зелёных листа – вот и всё растение. Поливать его нужно редко, не чаще, чем раз в месяц. Кажется, сейчас самое время.

Кристофер осторожно наклонил бутылку, чтобы не выплеснулось лишнего воды. Если «живой камень» залить, он может погибнуть.

– Всё-таки, Уэсли, тебе надо бы с кем-нибудь поделиться всей этой историей. Бывает, с близкими и вообще со знакомыми о каких-то вещах говорить трудно. Но всегда можно найти выход. Я бы посоветовал тебе встретиться с одним человеком. Её зовут Патриция Райс.

– А это, случайно, не та, которую ты упоминал как-то… которая психологом работает?

– Она самая.

– Крис, ты бы уж сразу меня к психиатру посылал. Оно бы вернее было, честное слово.

– Да ладно тебе. Я не настаиваю, просто подумай над этим.

– Хорошо, Крис, подумаю, – довольно безучастно откликнулся Уэсли.

Сэдэн-сити – Лотлорн, 30 октября 2011 года

Утро было холодным. Холодным и пасмурным. Осень в нынешнем году тёплой погодой не баловала.

Патриция встала рано, не без труда преодолев желание подольше поспать в воскресенье. Но предстояло сделать кое-что… Дорого бы она дала за то, чтобы этого можно было избежать – всего этого. Знакомства с Уэсли Флэшем, выслушивания его истории… веры в эту историю. И поездки, которую она задумала сегодня совершить.

Из ванной Патриция по привычке пошла на кухню. Но, заглянув в холодильник, поняла, что есть ей совсем не хочется. Ограничилась тем, что сварила кофе. Почувствовать себя немного пободрее не помешает. Выпила две чашки: одну с молоком, другую – без. Потом пошла одеваться.

По погоде сейчас пришлось бы что-нибудь потеплее, вроде джинсов, свитера и куртки. Но Патриция почему-то надела длинное летнее платье, в котором, как знала сама, выглядит чересчур высокой. А поверх него – лёгкую кофту.