Немилосердная - Гейл Кэрриджер

запутался ногами в постельном белье, неистово закружился на месте, будто громоздкий и эксцентричный танцовщик, и лишь потом, взяв тело под контроль, бросился на неизвестного. «Будет знать, как вечно наматывать на себя все одеяло!» — удовлетворенно подумала Алексия.

Вор между тем, мудро определив слабое звено в лице леди Маккон, бросился к ней и, оттолкнув, кинулся к окну. Алексия лягнула злоумышленника, ощутив сопротивление плоти, но удар оказался недостаточно силен, а результат — плачевен: леди Маккон потеряла равновесие и упала, подвернув вдобавок щиколотку.

Вор выскочил наружу, умудрившись развернуть над собой некий усиленный металлической нитью плащ, который превратился в парашют. Благодаря ему злоумышленник мягко опустился с высоты пятого этажа на землю. Не заметив, в насколько затруднительном положении оказалась его барахтающаяся на полу жена, лорд Маккон сиганул следом.

— Нет-нет, Коналл, не смей… — Но слушать возражения Алексии было некому, потому что граф Вулси уже выскочил в окно.

Конечно, оборотень может упасть с такой высоты и выжить, но при этом не обойдется без серьезных повреждений, особенно средь бела дня.

Сильно обеспокоенная Алексия, извиваясь, доползла до окна и с помощью табуретки и подоконника встала на здоровую ногу. Ее муж прыгнул под таким углом, чтобы приземлиться на крыше главной башни замка, спустился на три этажа вниз и устремился за нарушителем спокойствия. Голяком. Однако злоумышленник оказался отлично подготовлен к поспешному бегству. У него был моноцикл с маленьким паровым пропеллером, который несся по пересеченной местности с поразительной быстротой.

Солнце в небе светило вовсю, поэтому лорд Маккон не мог перекинуться, но даже скорости, которую волк-оборотень способен развить после заката, пожалуй, не хватило бы, чтобы нагнать это колесо. Коналл успел пробежать существенную дистанцию, прежде чем понял это и остановился. Алексия наблюдала за происходящим из окна, размышляя над тем, что охотничий инстинкт порой не выдыхается сразу, ему требуется для этого некоторое время.

Она раздраженно цокнула языком, повернулась и уставилась на шкаф (казалось, до него целая миля, преодолевать которую придется исключительно ползком), пытаясь сообразить, что именно было похищено. Что вообще, скажите на милость, хранилось в том ящике? Распаковав вещи после свадьбы, Алексия совершенно точно больше туда не заглядывала. Насколько ей удавалось припомнить, в ящике вроде лежали старые письма, личная корреспонденция, приглашения на званые вечера и визитные карточки. Какого лешего кому-то пришло в голову украсть такое?

— Если откровенно, муженек, — проговорила она со своего поста у окна, когда Коналл вскарабкался по многочисленным лестничным пролетам обратно в спальню, — для меня загадка, как ты ухитряешься скакать вот эдак чокнутым зайцем и не покалечиться.

Лорд Маккон фыркнул и принялся очень осторожно обнюхивать шкаф.

— Ну так и что лежало в этом ящике?

— Я не могу толком вспомнить. Вроде бы какие-то светские послания времен моего девичества. Воображения не хватает, зачем они кому-то, — Алексия нахмурилась, пытаясь пробраться к здравому смыслу через трясину затуманенных беременностью догадок.

— Думается, те, кого интересуют секретные документы, скорее стали бы охотиться за твоим портфелем.

— Вот именно. Что ты там вынюхал?

— Немного смазкой пованивает, небось из-за парашюта этого странного. Больше ничего определенного. Ну и тобой, конечно, тоже весь шкаф пропах.

— М-м, и как же я пахну?

— Слоеной выпечкой с корицей и ванилью, — без промедления ответил Коналл. — Всегда. Вкусный запах. — Алексия заулыбалась. — А ребенком не пахнет. Мне никак не удается учуять запах этого мальца. И Рэндольфу тоже. Странно это.

Улыбка Алексии увяла. Ее муж продолжил исследовать ящик.

— Полагаю, придется вызвать полицию.

— Не понимаю зачем. Это же просто старые разрозненные бумажки.

— Но ты их хранила! — граф был смущен.

— Да, однако из этого не следует, что они важны.

— А-а, — понимающе кивнул он, — это вроде твоей многочисленной обуви.

Алексия предпочла проигнорировать последнюю реплику.

— Должно быть, их украл какой-то мой знакомый. Ну или организовал кражу.

— Хм-м? — задумчиво опустился на кровать лорд Маккон.

— Я видела, как он вылез из окна. Его интересовал именно этот ящик. Думаю, он не ожидал нас застать, потому что слишком испугался, когда увидел меня. Скорее всего, он близок с Лунтвиллами или знаком с кем-то из обслуги Вулси, раз ему известно, где наша спальня и что мы обретаемся в городской резиденции.

— Либо он пытался сбить нас со следа. А пожаловал за чем-то другим. Или натворил что-нибудь, никак не связанное с этими бумажками.

Алексия задумалась, по-прежнему стоя на одной ноге, как цапля, и опираясь на подоконник.

— Более вероятно, он хотел добыть компромат. А потом шантажировать нас или продать газетчикам. С тех пор как мы с тобой воссоединились, ничего скандального не происходит. Недотягиваем мы до уровня старика Твиттергэддла и его «Дамского щебета».

— Ну, пустые домыслы ни к чему нас не приведут. Может, он вообще залез не в ту комнату или не в тот ящик. А теперь почему бы нам не вернуться в постель?

— Ах да, с этим возникли кое-какие сложности. Понимаешь, моя щиколотка отказывается служить мне так, как это было задумано природой, — Алексия слабо улыбнулась Коналлу, и тот впервые за весь разговор заметил ее нелепую позу.

— Божьи зубы, что такое? — граф поспешил к жене и предложил ей в качестве опоры вместо подоконника все свое внушительное тело. Алексия с благодарностью перераспределила вес.

— Просто я только что немного споткнулась. Похоже, ногу подвернула.

— Ты же не… жена! — он почти отнес ее на кровать и наклонился, чтобы как следует рассмотреть и ощупать пострадавшую ногу. Его касания были на диво нежными, но Алексия все равно морщилась. Сустав начал распухать. — Я должен немедленно позвать врача! И полицию.

— Ах, Коналл, в этом едва ли есть нужда. Я имею в виду, в докторе. Полицию, конечно, можешь вызвать, если тебе кажется, что так будет лучше, но мне вряд ли понадобятся услуги врача из-за вывихнутой щиколотки.

Лорд Маккон совершенно проигнорировал ее слова и зашагал прочь из комнаты, загодя начав орать во всю мощь своих немаленьких легких. Он звал Румпета и каких-нибудь клавигеров, которые, может, не спят.

Леди Маккон, у которой страшно болела нога, попыталась задремать, зная, что очень скоро в комнату набегут доктора и полисмены, существенно сократив время ее сна.

Как она и предполагала, в тот день выспаться ей не довелось, но это едва ли имело значение: врач провозгласил, что ходить ей нельзя, и велел отдыхать всю ночь. Он приговорил Алексию к неделе обязательного постельного режима с шиной на ноге и ячменным отваром. Хуже того, она получила предписание ни под каким видом не пить чай в течение следующих двадцати четырех часов, потому что горячая жидкость