Волшебство для короля - Дэниел Худ

— А почему вы решили, что я из Мидланда? — Кирпично-красное лицо женщины покраснело еще больше.

— Прошу прощения, сударь… Выговор ваш вроде мидландский, да и держитесь вы не по-нашему… Думаю, булка остыла, ее можно взять.

Корочка каравая была все еще горяча. Лайам обжегся, но виду не показал и, перекидывая хлеб с руки на руку, деланно улыбнулся.

— Я и вправду нездешний, только родом не из Мидланда, а из Харкоута.

— Как скажете, сударь…

Смущенная своим промахом, женщина заторопилась.

— С вас два барона!

Лайам выудил из кошелька две медные монетки.

— А где повесят портреты, о которых вы только что говорили?

— Известно где. На Пятачке, у Высоких ворот, на улице Шествий, на бульваре Памфлетов, возле театров, в долине Храмов… — Список был удручающе длинным. — Короче, везде, где толпится народ. Должно быть, в Беллоу-сити тоже повесят несколько штук, да только тамошнему жулью на такие вещи, извините, плевать…

— Понимаю, — кивнул Лайам, хотя на деле он мало что понимал. «Откуда им взять мой портрет? Допустим, у них есть художник, способный по описанию сделать приличный рисунок. Но снять в одночасье с рисунка такое количество копий ни одному художнику не под силу!» Зато это под силу любому завалящему чародею, хотя все маги сейчас вроде бы в Кэрнавоне… Поблагодарив разговорчивую хозяйку пекарни, мнимый уроженец Харкоута бросил на прилавок монеты и поспешил уйти.

Из всех перечисленных мест ближайшим к пекарне был Пятачок. Так называлась белокаменная площадка, к которой причаливала Парящая Лестница. Там, в ожидании первого рейса подъемника, уже прогуливалось несколько человек, и люди все подходили.

Лайам опустил голову, делая вид, что полностью занят едой, однако он поглощал свежую выпечку почти механически, без всякого аппетита. «Что еще она выдумала? Какую расставила сеть?»

В левом верхнем углу Пятачка возвышалось нечто вроде маленькой виселицы, на ее перекладине белели листки с надписями и рисунками — в основном, довольно потрепанные, но Лайам двинулся к тем, что поновей. Вскинув глаза, он дернулся, как от удара, и невольно издал протяжный мучительный стон.

Надпись на первой же из пяти новехоньких афишек гласила:

«ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ПРЕСТУПНИК! УБИЙЦА!»

С белого поля бумаги на него смотрело его собственное лицо.

10

«ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ПРЕСТУПНИК! УБИЙЦА!»

И его собственное лицо.

Портрет был сделан углем и наспех, но тем не менее очень искусно. Лайам словно смотрелся в зеркало. Длинный нос с легкой горбинкой, угловатые скулы, светлые — в черно-белой трактовке — глаза. Ниже располагалось нечто вроде биографической справки о разыскиваемом. Сведения, очевидно, были почерпнуты из герцогского рекомендательного письма.

«Как они это проделали?»

«Ты знаешь — как! — язвительно усмехнулся внутренний голосок. — Тут сработали парни с бульвара Памфлетов!»

Творить дубликаты — дело вроде бы сложное, но на поверку не очень-то хитрое. В школах магов это чуть ли не первый фокус, которому обучают начинающих чародеев, что дает им возможность подзаработать деньжат. Услуги писцов стоят дорого и занимают немало времени, а молодые маги задешево и практически в одночасье могли скопировали любой документ, рисунок и даже книгу. Лайам в годы студенчества и сам не раз обращался к этим ребятам, дивясь тому, что чернила на полученных таким образом копиях никогда не смазываются и не выцветают.

«И она сообразила, как использовать это!» Ай да Уорден! Развешивать по всему городу портреты разыскиваемых преступников — великолепная, просто гениальная мысль! Лайам перевел взгляд на соседние прокламации, пестрящие броскими надписями: «РАСТЛИТЕЛЬ!» «НАСИЛЬНИК!» «ГРАБИТЕЛЬ!» «ВОР!»

«Блестяще! Ты можешь считать себя уже трупом!»

Еще до полудня весь Торквей будет знать, как выглядит убийца сановного лорда. «В афишке не сказано, что ты содеял, но люди догадливы! Все, ты — мертвец!» Он, словно ужаленный, отшатнулся от обличающих прокламаций. Потом испуганно замер и принялся исподлобья оглядывать Пятачок.

С двух сторон беломраморную площадку обступали строения; с западной — гостиницы и трактиры, с северной — торговые заведения, между которыми вклинился дом гонцов, походивший на маленький храм. На юге, за каменной балюстрадой, поблескивала река, всей шириной своего нескончаемого потока обрушивавшаяся в залив. Рев водопада вдруг словно усилился и ударил Лайаму в уши. На востоке же ничего, кроме неба, не наблюдалось. Белые плиты попросту обрывались над бездной, словно площадку рассекли гигантским ножом и отсеченную часть Пятачка бросили в море.

Там, в опасной близости к трехсотфутовой пропасти, стояли четверо миротворцев. Они разговаривали между собой, не обращая внимания на окружающих. Лайам поежился, хотя и был уверен, что на таком расстоянии им его не разглядеть.

«Но тем, кто рядом, это вполне под силу!»

Народу вокруг было пока что не густо. Вдоль балюстрады в дружелюбном молчании прохаживалась парочка старичков. Торговка с тележкой выкладывала на лоток пирожки, к высокой конторской стойке шел клерк, держа под мышкой огромную книгу. Однако люди все прибывали, и в каждом вновь появлявшемся человеке таилась угроза. Каждый мог подойти и полюбопытствовать, что новенького вывесили на перекладине для объявлений. Лайам нахмурился. Да, так и есть! К нему уже двигались два скучающих старичка.

Солнце наконец-таки встало, заливая небо розовым светом. Лайам опустил голову, отвернулся от прокламаций и размашисто зашагал к торговым рядам. «Ты уже мертв!» Он забился под арку перед запертой лавкой, привалился к холодному камню колонны и прижал руку ко лбу. «Ты покойник!»

Нельзя же стоять вот так целый день, пряча лицо и делая вид, что у тебя болит голова, но выхода не находилось. В театр не пойдешь, в храмах не спрячешься, и даже бродить по улицам ему тоже заказано. Встреч с миротворцами еще можно бы избежать, соблюдая известную осторожность, но от каждого встречного не укроешься! «От каждого, — думал Лайам, задыхаясь и потирая виски. — От любого! Нет, я и вправду — покойник!»

Паника в нем разрасталась, сердце бурно заколотилось, железный, неумолимо сужающийся обруч сдавил грудь. Его словно вновь ударило молнией каменной леди. Лайам знал, что дальше будет еще хуже.

«Фануил! Она развесила мои портреты по всему городу! Что же мне делать, что?!»

Вопрос ушел в небеса и остался без отклика.

«Я погибаю, я мертв…»

«Ты еще жив, мастер. Где ты находишься?»

Лайам невольно издал стон, однако необходимость сосредоточиться заставила его взять себя в руки.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});