Новый Нечистый из Самого Пекла - Антон Таммсааре

– Кусаются там у тебя, не поймешь кто: клопы ли, блохи?!

– И те и другие, наверно, – ответил Юрка.

– Ну, пустишь ли ты меня на мою постель?

– Вроде бы так.

С этими словами Юрка поднялся, забрал Рийю и кошку и пошел к своей кровати, приговаривая:

– Этак-то спокойней.

– Куда же ты с ребенком и кошкой?…

– Свои ведь они, ребенок и кошка, – перебил ее Юрка и собрался было спать.

Но Малль вскоре заскулила:

– Занес сюда тоже своих кусак.

– Это не я, – возразил Юрка. – За ребенком поганцы тащатся. Старую шкуру, как у нас с тобой, им не прокусить.

Столь деловой разговор сперва прошиб у Малль слезу, а потом возбудил гнев. Подумать только: она-де, по мнению Юрки, так стара, что даже клоп на нее не позарится! Малль приходилось слышать о себе и хорошее и плохое, но такой оборот дела был всего ужаснее. Несмотря на обиду, Малль спокойно спала и в эту ночь и в последующие. К чему волноваться, к чему всякие замыслы, если уж и клопу не нужна? Так как Юрка сказал об этом, словно о чем-то само собой разумеющемся, Малль поверила сказанному. И гнев на Юрку продолжал распалять ее увядшую душу, оттого что он своими простыми словами раскрыл перед ней правду жизни.

Утром, проснувшись на отцовском ложе, Рийя спросила у Юрки, как она попала сюда.

– Куда ты легла вечером?

– К Малль, – ответила девочка.

– На самом деле?

– Я еще и кошку положила с собой.

– Уж не кошка ли тут напроказила?…

– Когда все спали, правда?

– Да, когда спали…

Рийя чуть подумала, а потом спросила:

– Можно сегодня сразу к тебе забраться?

– К Малль не пойдешь?

– Неохота.

– Почему же неохота?

– Такая она…

– Какая?

– А такая, что Рийя не хочет.

– Ну что ж, тогда приходи ко мне с вечера, а не то придется кошке снова тащить тебя ночью.

Рийя засмеялась от удовольствия. Ей нравилось спать за отцовской спиной: заберешься сюда, словно где-то за скалой лежишь. Сначала ее беспокоил громкий храп, но вскоре Рийе показалось, что без этого храпа и сна настоящего нет. Умей Рийя мыслить, она непременно пришла бы к выводу, что ей прямо-таки необходимо научиться храпеть по-отцовски, чтобы всю жизнь спать так же сладко.

Глава девятнадцатая

Так и установился в самом Пекле прежний распорядок: отец с дочерью держались друг друга, а Малль как была чужой, так чужой и осталась. Малль попыталась вначале приучить девочку называть ее «тетей», но из этого тоже ничего не вышло. О ребенке она все же как будто заботилась и выполняла все прочие свои обязанности, чтобы Юрка не мог в чем-либо упрекнуть ее. Вскоре, однако, в Пекле обнаружилось нечто совсем новое.

Юрка, годами живший рядом с соседом, ни разу не подумал зайти к нему; соседа он знал только потому, что тот раза два сам заговаривал с Юркой. А Малль наладила с соседями самые близкие отношения. Это стало настолько мозолить глаза Юрке, что он как-то сказал ей:

– Малль живет у соседей больше, чем у себя дома.

– Какой же у меня тут дом? – ответила Малль. – Уж если и к соседям сбегать нельзя, так тут в лесу вовса волком станешь.

– Вроде бы так, – промолвил Юрка.

Другой новостью для Юрки явились разговоры о том, что в Пекле не хватает то одного, то другого. По Юркиным понятиям, здесь бывали времена потруднее, чем теперешние, но никто никогда не жаловался на нехватку. В Пекле привыкли жить по-своему, если чего-нибудь не хватало, то довольствовались тем, что еще было, и лишь когда совсем ничего не оставалось, шли к Антсу. Коли есть в доме соль да мука, нет причин жаловаться на голод, даже с одной картошкой и солью можно прожить довольно долго.

– Скотина живет на одной траве да на сене, почему же человеку не прожить на картошке? – рассуждал Юрка.

– Скотина и на соломе да мякине проживет, – сказала Малль.

– Вроде бы так, – согласился Юрка.

– А человек не проживет.

– Отчего же?

– Человек не скотина.

– Что же он такое?

Этого Малль не знала и потому затруднилась с ответом. Но немного погодя она сказала:

– У человека две ноги, а у скотины…

– Так ведь ногами никто не ест, едят ртом, – сказал Юрка.

На это Малль опять не нашлась, что ответить. Вообще говорить с Юркой было очень трудно, все у него оборачивалось не так, как у людей. Поэтому Малль все больше и больше старалась избегать разговоров с хозяином, а если уж говорила, то только в самом крайнем случае. Юрку это радовало, потому что не любил он пустой болтовни. Будь это в его власти, он заставил бы всех людей работать, а не языком трепать. Если бы Юрка знал, как трудно приходится людям, которые изучают язык и пишут книги, ему, вероятно, пришло бы в голову только одно: как они, бедняги, должно быть, грешны, что господь бог утруждает их столь пустым делом! Подумать только – человек всего и занят тем, что выводит буковки да слова, а сам еще небось надеется обрести блаженство! По мнению Юрки, ради спасения души нужно было бы самое малое тысячу лет трудиться над этими пустяками.

Сам Юрка находился еще в том счастливом состоянии, когда ему не к чему было ломать себе голову над словотворцами и буквоедами. Его беспокоил лишь один вопрос: хватит ли скоту соломы и сена, а людям – хлеба с картошкой?

Однако нынче в Пекле то и дело давали себя знать нехватки. Не хватало мяса и масла, сельдей и салаки, не хватало шерсти и льна, мыла и соды. Не то чтобы Малль требовала того или другого – нет, она лишь напоминала хозяину. Ведь все-таки Малль вела его хозяйство, была за него «в ответе», как она частенько любила говорить. Раньше Юрка никогда не слышал в Пекле слова «в ответе» и теперь изумлялся его силе: пока этого слова не было, всего находилось вдоволь, а стоило ему появиться, как во всем объявилась нужда. Юрка не мог понять, почему Малль непременно должна быть в ответе, раз из-за этого слова в доме одни лишь нехватки. Ведь по-прежнему в Пекле есть коровы, почему же недостает масла и молока? В Пекле по-прежнему стригут овец, почему же не стало хватать шерсти? В Пекле по-прежнему треплют и чешут лен, почему же в нем теперь такая недостача? Юрка не мог успокоиться, пока не поведал свои сомнения Антсу, которого все еще считал своим другом. Тот слушал и ухмылялся. Наконец, он сказал:

– Все это оттого, что в доме хозяйки нет.

– А Малль? – ответил Юрка.

– Малль не хозяйка, а работница.

– Значит, нужно идти к пастору?

– Больше некуда.

Юрка помолчал немного, потом сказал:

– Пусть лучше нужда будет.

– Ну, как хочешь, а только этак, смотришь, и без усадьбы останешься.

– Почему?

– А как же? Раз во всем нужда, – разъяснял Антс, – то скоро она и в деньгах будет; чем тогда станешь аренду платить? С тебя и без того еще за прошлый год причитается.

– Оно, конечно, правда, но…

– Ясно, что мы, так сказать, полюбовно ведем дела, по-дружески, но ведь вечно так продолжаться не может. С меня тоже требуют, то налоги, то прочие расходы, – сам знаешь. Ну, и я должен буду с тебя требовать. Так что ты подумай-ка еще об этом.

– Вроде бы так.

Однако, сколько Юрка ни думал, в его голове никак не укладывалась мысль повести Малль к пастору. Как он ее поведет, раз ему неохота спать с нею на одной кровати? С Юлой было совсем другое дело, с нею у них уже народилась двойня, когда о пасторе еще и речи не было. Оставалось только жить дальше по-прежнему, будь что будет, Как-то раз он подумал: не поговорить ли об этом с Малль, не отказался от мысли, – чего уж тут гонорить, коль не хочется спать с нею на одной кровати! Притом же у Малль, как видно, крепла дружба с соседями, – ее тянуло туда сильнее, чем в Пекло. Однажды Рийя спросила отца:

– Почему Малль держит руки под передником, когда ходит к соседям?

– М-мм! – промычал в ответ Юрка, не обративши внимания на ее слова.

– А я знаю почему, – продолжала Рийя, – Малль что-то держит под передником.

– Руки держит, ведь ты сама сказала, – молвил Юрка, поняв, наконец, о чем речь.

– А что у нее в руках?

– Ну что? – словно просыпаясь, спросил Юрка.

– Откуда я знаю, а только что-то есть.

– Не болтай.

– Правда, правда, отец. Когда она приходит, у нее руки на переднике, а когда уходит – руки под передником.

Юрка прекратил этот разговор, как будто ничего так и не понял. Однако с той поры он стал наблюдать, как уходит и возвращается Малль: верно ли подметил ребенок? И волей-неволей Юрку разобрал смех, – ни дать ни взять Малль вела себя именно так, как рассказывала Рийя: идя к соседям, она держала руки под передником, а возвращаясь оттуда – поверх передника. Смешно, что он сам не обратил на это внимания. Однажды вечером, в сумерки, когда Малль собралась идти к соседям, Юрка окликнул ее:

– Малль, вынь-ка из-под передника руки!

Работница обомлела, в первый момент она хотела было бежать, но вдруг повернулась и бросилась назад к амбару, откуда только что вышла.

– Вынь руки из-под передника! – заорал Юрка своим громовым голосом, раздавшимся словно из пустой бочки, и в тот же миг нагнал Малль. Под передником оказались алые нитки – целый клубок, намотанный на гусиную глотку, полную гороха, и вдобавок кусок сала. – Что это? – спросил Юрка.