Верное сердце (СИ) - Константин Константинович Романов

сущность наружу.

— Она зачарована? Но кем?

Уши заложило. Снова не услышала себя. Но других слышала прекрасно. Туманные очертания преобразились, появились клыкастые вытянутые морды с рубиновыми глазами, между когтистых пальцев — перепонки, с подбородков капала кровь. Они приглашали её на свой кровавый пир, где в качестве угощения использовалась кровь будущих поколений. Именно так что-то внушило Нарнетт. Возможно, что-то, о чём говорил Абалтун. Сущность. Крайне могущественная.

— О каких поступках ты говоришь? — сквозь потусторонний рёв услышала она мужской голос.

— Нара, ты обезумела?! — возмутился женский голос, напоминающий голос матери. — Мы хотим порядка не меньше тебя! Что с тобой?!

— Кого казнить?! — продолжал потоки удивления мужчина. — За что?! О, милостивые боги!

Зелье начало слабеть. Демонически-чудовищные морды преобразились. Сначала в что-то, что отдалённо напоминало горных чудовищ. Затем в нормальных людей. Неприятные потусторонние голоса сливались в единый крик. Но крик постепенно распадался на ноты, ноты трансформировались в слова. Среди слов она стала узнавать знакомые голоса.

— Давай, коли же!

— Что? — Нарнетт с трудом могла пошевелиться. — Что вы со мной делаете?!

— Ради твоего блага, дорогая! Грила, коли быстрее!

Нара повернула голову, узнала придворную целительницу. Та, прикрываясь платком, что-то делала с её рукой. Герцогиня пыталась вырваться, но её держали с двух сторон крепкие руки.

— Предатели, так и знала, пред…

***

Пробудилась с первыми лучами солнца. Попыталась поднять правую руку, но она онемела. Взглянула, поняла причину — к руке прижался Колен. Мальчик тихонько сопел, во сне аккуратно поглаживая руку матери. Казалось, ему снился приятный сон, где мать была здорова, весела и игрива. Попыталась погладить его левой рукой, но левая рука была привязана к постели. Нарнетт рефлекторно дёрнула правой рукой, её также привязали. Ноги не слушались. Она могла только крутить головой.

— Кто-нибудь? Здесь есть кто-нибудь? — шёпотом спросила пленница.

В ответ только тихие всхлипывания сына.

— Колен, вставай, иди в постель. Колен?..

Она попыталась погладить его, но, повернув запястье, не дотянулась до головы. Лишними телодвижениями боялась разбудить.

— Стража! — громче шепнула она. — Кто-нибудь?!

Никто не отозвался. Нарнетт взглянула в окно. Вспомнила, что когда-то через окно Табию навестил её потерянный отец. Сейчас она мечтала именно об этом, чтобы один из её дальних родичей освободил её из собственной темницы. Темницы, которую она построила сама, откладывая принятие важнейшего решения в своей жизни.

Задумалась. Перебрала в голове события последних месяцев, попыталась сложить всё в единую картину. Герцогство нужно кормить. Если гражданская война продлится и в следующем году, то Сальвиар просто не получит драгоценного продовольствия. Не говоря о том, что и текущих запасов может не хватить на эту зиму. Потому нужно заняться самообеспечением. Но если не горы, а море? К востоку от герцогства располагается огромный Тёмный океан. Береговая линия герцогства изрезана бухтами, полуостровами, здесь во всю процветает рыболовство. Есть необитаемые острова, что также считаются частью герцогства, но там нет инфраструктуры. А если взять кредит в имперском банке и вложиться в строительство порта? Родители по возвращении будут гордиться самостоятельностью дочери.

За окном потускнело: на город нападала огромная туча. С нею и прошла эйфория, гениальная на момент идея показалась просто импульсивным всплеском, минутной слабостью. Нарнетт мало понимала в государственном управлении, её стязей всегда было выяснение отношений между дворянами и разведение «скота по стойлам». Именно так отец учил её с подростковых лет, с того самого момента, когда он взял её любимую куклу и провёл поучительную лекцию.

***

— Теперь ты понимаешь, дорогая? — папа огладил шляпку Бэйлы.

От него Наре достались жгучие рыжые волосы с бордовым отливом и большие изумрудные глаза. Был отец среднего роста и телосложения, но чрезвычайно ловок и с клинком, и с пером, умел и в седле, и на пиру. Нарнетт, прижав колени к груди, внимательно слушала его, любимейшего на тот момент человека в своей жизни.

— Она ничем не отличается от нас, — продолжал он. — Просто неживая. Но взгляни сюда, те же ручки, те же ножки. Только вот… Ты пока мала, но скоро тебе можно будет объяснить, отсутствием чего она отличается от тебя.

— Я понимаю, папа. Мама рассказала месяц назад.

— Хорошо. Очень хорошо, — отец повернул куклу, взглянул в её глаза-пуговки. — Запомни, когда-нибудь тебе придётся принимать важные решения. Если не поддерживать с подчинёнными прямой зрительный контакт, то есть если не смотреть человеку прямо в глаза и не отводить при этом взгляда, уважения и страха ни от кого не дождёшься.

— Зачем же страх?

— Ты будешь главной. Пусть у тебя будет муж, возможно, какой-нибудь графский сынок, но по закону править должна первая кровь. И тебя должны бояться. На самом деле, от пола это не зависит. Бояться должны любого, кто первый стоит на лестнице. Понимаешь меня?

— А если я не хочу? — она сложила руки в замок, надула губки. — На лестнице нельзя долго стоять, мешаешь ходить людям.

Отец усмехнулся, вновь погладил куколку.

— Всё равно я не хочу, чтобы меня боялись. Тебя ведь не боятся. Тебя любят.

— Одно другому не мешает. Вырастешь, поймёшь это. Любить нужно в дни спокойствия, дни процветания. Когда луга блестят росой, простой люд работает в полях, не покладая рук, рыцари следят за порядком на дорогах, а стражники — в городах. Но иногда светлые дни сменяются днями тёмными. Когда поля не дают урожая. Когда рыцарей грызут дикие звери или чудовища, а стражников колотят бандиты. Когда к твоему рабочему месту выстраивается целая очередь из подданных, каждому из которых ты должна дать совет. И в то же время не позволить укусить себя или оторвать от себя лишнее.

— Нужно делиться.

— Нужно беречь себя, дитя моё. Сначала наша семья, её благоденствие. Затем, если стены наши крепки, склады заполнены крупой и солониной, а подземный колодец чист, то можно помочь другим. Но одной рукой ты оказываешь помощь, а другой держишь клинок. Не буквально. Но смысл ты поняла.

— Зачем, папа? Откуда тогда будет доверие между мной и моими подданными?

— У твоих подданных есть свои вассалы. Они ведут себя с ними точно также. Графы с баронами, бароны с рыцарями. Маркиз де Пуньяк стоит особняком, но и он имеет до сотни послужильцев всех мастей. А оттуда вся эта система через административный аппарат доходит до самых низов. И самые низы должны знать, что правит ими. Хрупкая, хрустальная рука. Или хрупкая рука, спрятанная в железную перчатку. Железной хваткой эта перчатка будет держать всех. И в страхе, и в любви, и даже в ненависти. Без ненависти никуда. Всегда будет кто-то, кому ты будешь не по душе.

— И что же