Роза и кинжал - Рене Ахдие

расхохоталась и широко раскинула руки.

– Откуда тебе известно?

– Просто знаю!

– Пожалуйста, сядь, – настойчиво повторил Халид сквозь сжатые зубы. – Пожалуйста!

– Но зачем?

– Потому что я умираю от беспокойства за тебя!

Шахразада сдалась и вновь опустилась на ковер. Халид тут же притянул ее к своей груди, обжигая кожу на шее горячим, прерывистым дыханием.

Заставив отчасти испытать чувство вины.

Но куда большая часть души Шахразады торжествовала.

«Так-то, о великий царь из царей! В следующий раз не будешь задирать нос».

Она улыбнулась про себя. Вероятность того, что Халид станет менее высокомерным, столь же ничтожна, как и того, что сама Шахразада прекратит его поддразнивать. Уж слишком это было просто. И слишком весело.

– Почему ты затаиваешь дыхание? – со смехом поинтересовалась она. – Должна признаться, мне кажется это странным, учитывая твои слова о том, что лишь ребенок испугается какого-то полета.

– Я не боюсь, – заверил Халид, судорожно сжимая на талии Шахразады руки со сведенными мускулами.

– Ты только что мне солгал. – Она бросила на спутника удивленный взгляд.

– Я не боюсь, – повторил Халид. – Я в ужасе.

Шахразада рассмеялась и была вознаграждена одной из его редких улыбок. Тех, которые меняли выражение лица так же сильно, как день отличается от ночи.

Тех, от которых хотелось забыть, насколько в действительности мал волшебный ковер.

– Какой же ты красивый, – тихо прокомментировала Шахразада.

– Этот комплимент обычно предназначается женщинам, – усмехнулся Халид, крепче прижимая ее к себе.

– Не буду возражать, если ты придумаешь менее распространенный. – Хотя ее слова прозвучали легкомысленно, сердце чаще забилось в груди.

– Например?

– Ты же сообразительный. Наверняка и сам что-нибудь придумаешь.

– Уже придумал. – От прикосновения губ Халида к шее под ухом Шахразаду пронзило острое желание.

«Как жаль, что мы сейчас летим, – вздохнула она про себя. – Иначе я обязательно бы предприняла что-нибудь».

Они мчались над отрезком пустыни недалеко от длинной гряды гор. В небе перемигивались несколько одиноких звезд, пришитых к черной ткани ночи.

Халид вскоре привык к ощущению ветра на лице и немного расслабился, опустив напряженные плечи. Спустя некоторое время в воздухе появился соленый привкус, а на горизонте заблестело море.

При приближении к мысу ковер постепенно замедлил ход и опустился рядом с бассейном, высеченным в скалах. Шахразада свернула волшебный предмет в рулон и закрепила на спине, пока Халид с обнаженной саблей озирался по сторонам и обследовал территорию, двигаясь настороженно и плавно, как охотящийся в джунглях леопард.

Несмотря на то что Шахразада и сама несколько ночей назад вела себя подобным образом, сейчас она закатила глаза и вздохнула:

– Это вовсе не обязательно. Не говоря уж о том, что наверняка оскорбляет обитателей храма.

– Прости, что не чувствую себя свободно, куда бы ни приехал, – пробормотал Халид. – И что не желаю полагаться на волю случая.

Девушка покачала головой и взяла его за руку, переплетая их пальцы.

– Шахразада-джан? – окликнул Муса, возникая между странными статуями с противоположной стороны бассейна.

И снова Халид отреагировал немедленно: притянул к себе жену и вскинул шамшир, хотя наверняка и узнал старого мага.

Тот тепло улыбнулся бывшему ученику, блеснув жемчугом зубов, особенно выделявшихся в темноте на фоне кожи цвета эбенового дерева.

– Я не думал, что ты решишь посетить мое пристанище.

– Моя жена умеет быть крайне убедительной, – после короткой паузы отозвался Халид, хотя и не опустил оружие.

– Приятно снова тебя видеть. – Улыбка Мусы стала еще теплее, а в уголках глаз появились морщинки.

Халид ничего не ответил.

Маг приблизился, не сводя с него изучающего взгляда и, вероятно, пытаясь рассмотреть в юноше перед собой того мальчика, которого когда-то знал.

– Ты похож…

– На отца, – резко закончил Халид. – Многие так говорят.

– Это правда. Но я вижу в тебе и наследие матери. Особенно в глазах.

– Не обязательно мне льстить. Ложь не делает тебе чести.

– Я говорю искренне, – вздохнул Муса, обходя бассейн. – Твои глаза, может, и того же цвета, что у отца, но смотрят они на мир в точности, как смотрела Лейла – замечая все. Халиф, – маг не сумел сдержать презрительной гримасы, – видел слишком мало.

– Он видел вполне достаточно. – Глаза Халида превратились в узкие щелочки.

Смысл его возражения был ясен: «Он видел достаточно, чтобы уничтожить мир маленького мальчика».

– Нет. – Муса остановился перед гостями. Полы его цветастого одеяния покачивались над коричневатым камнем. – Он видел только то, что хотел видеть. И никогда не давал возможности кому бы то ни было показать что-то новое.

В словах мага тоже явственно читалось послание.

– Я явился не для того, чтобы снова выслушивать лекции от несостоявшегося наставника, – парировал Халид. – И не для того, чтобы ты снова мог завоевать мое доверие.

– Я и не ожидал, что добьюсь этого за одну ночь, – кивнул Муса. – Однако…

– Не жди этого, – перебил халиф ледяным тоном. – Совсем.

– Халид-джан, – прошептала Шахразада, дергая спутника за руку с молчаливым упреком.

Тот в ответ пожал ладонь жены, хотя выглядел ничуть не раскаявшимся.

– Мне очень жаль, юный паланг, – улыбка Мусы стала печальной. – За все.

Шахразада почувствовала, как напрягся Халид.

Юный паланг. Юный леопард.

– Кто дозволил тебе так ко мне обращаться? – с застывшим как маска лицом произнес он. – Ко мне, халифу Хорасана? Не забывайся!

В этот момент Халид снова стал таким, каким Шахразада помнила его по своим первым впечатлениям, когда боялась не дожить до рассвета. Когда считала его юношей, высеченным изо льда и камня, – безжалостным убийцей невест.

Когда волю поддерживали лишь сказки, черпавшие вдохновение из ненависти.

Ей было больно опять видеть Халида таким: пустой оболочкой себя прежнего.

Тенью того, кем он мог бы стать.

– Тысяча извинений, мой повелитель, – с низким поклоном отозвался пожилой маг.

– Муса-эфенди, пожалуйста, не надо… – начала Шахразада, неодобрительно посмотрев на мужа и высвободив руку.

– Уверяю, я ничуть не обиделся, моя ясная звездочка, – улыбнулся наставник Храма огня. – Потому что прекрасно понимаю причину презрения ко мне юного халифа: мое бездействие, когда он просил о помощи. Сожаления об этом преследовали меня многие годы.

– Но вы ничего не могли поделать! – воскликнула Шахразада. – А если бы попытались вмешаться, то скорее всего тоже погибли бы!

– Нет, – покачал головой Муса и криво усмехнулся. – При встрече лицом к лицу с самыми темными страхами бездействуют лишь слабые да отчаявшиеся. Всегда, всегда можно что-то сказать или сделать. Хотя одни только слова…

– Это просто чернила на бумаге, – закончил Халид еще более ледяным тоном. – Настоящую силу в них вкладывает тот, кто пишет.

– Вы запомнили, мой господин, – замерев неподвижно, прошептал пожилой маг. На его лице медленно расцвела нерешительная улыбка. – Это служит мне великим утешением. И хотя