Роза и кинжал - Рене Ахдие

над грудой сброшенной мокрой одежды. Затем вернулась и протянула квадратную нефритовую подвеску на кожаном шнурке.

– Муса-эфенди сказал, что этот талисман должен прогнать бессонницу.

– Муса-эфенди? – повторил Халид возмущенно, перекатываясь на спину. Последнее, что ему хотелось – принимать дар от трусливого мага, который бросил ребенка. Который молча стоял и смотрел, как мать задыхалась от собственной пролитой крови. – Нет.

– Достаточно. – Шахразада положила ладонь на грудь Халиду, отсекая возражения. – Учись принимать помощь, когда ее предлагают. Истинная сила кроется не в независимости, а в умении определить, когда нужна помощь, и в мужестве, чтобы ее принять.

Хотя глаза нестерпимо жгло, Халид внимательно смотрел на горячо рассуждавшую Шахразаду, будто навечно пытался запечатлеть в памяти ее образ: упрямо воздетый подбородок, ясный взгляд и непослушные кудри. Никто не смог бы отрицать, что она настоящая красавица, но внимание привлекал и удерживал вовсе не внешний вид.

А то, как она себя держала: с уверенностью.

И властностью.

– Мудрость твоя безгранична, о Шахразада аль-Хайзуран. Возможно, это тебе следовало бы править Хорасаном, а я бы томился в ожидании у себя в покоях, пока не возникла бы во мне нужда.

– Возможно, – согласилась она, ложась рядом. – Увы, я родилась не мальчиком.

– Мне давно казалось, что это не должно иметь значения, – усмехнулся Халид, закидывая ее ногу себе на бедро.

– Ты можешь хотя бы проверить, сработает ли талисман?

Вместо ответа он зарылся лицом в черные кудри Шахразады, вдыхая аромат сирени и дождя. Она раздраженно фыркнула:

– Ты…

– Я надену его, – проворчал Халид. – А теперь засыпай.

Шахразада повернулась на бок и устроила голову у него на руке, после чего тихо пробормотала:

– Халид?

– Что? – пытаясь отогнать непрошеную улыбку, откликнулся он.

– Тебе не обязательно говорить, что любишь меня. Я и так это знаю. Но… можно хотя бы поинтересоваться, почему для тебя это так сложно?

Хотя слова прозвучали почти безразлично, Халид ощущал, как сильно колотится сердце Шахразады. Сильно и быстро. Он ненавидел себя за то, что дал повод сомневаться в ответных чувствах, и знал, что давно обязан был объяснить все.

Обязан был гораздо бо́льшим.

Конечно, Шахразада хотела понимать причину его сдержанности, так как сама свободно высказывала свое мнение и щедро делилась эмоциями с теми, кого считала достойными того. После всего того, что сделал Халид – и того, что не сумел сделать, – бесконечно удивляло, что она по-прежнему считала его заслуживающим любви.

Он привлек девушку ближе.

– На могиле Авы я поклялся, что проведу остаток жизни, демонстрируя свои чувства тем, кого люблю, и никогда не прибегну к пустым словам. Поклялся, что буду поступать по отношению к другим так, как не смог поступить с ней. Не объявлять о вечной преданности, а действовать соответственно.

Какое-то время они лежали в тишине. Хотя Халид не мог видеть лица Шахразады, он знал: та серьезно обдумывает его клятву.

Возможно, было глупо держать слово, данное погибшей девушке. Девушке, которая так страдала при жизни. И умерла, услышав на прощание ложь мужа.

Лживое заявление о любви. Единственное, что просила Ава.

Единственное, что он даже не попытался ей дать.

Из всех вещей, в которых не преуспел Халид, об этом он сожалел больше всего.

И клятвы значили для него очень многое.

– Я понимаю, – наконец проговорила Шахразада.

– Шази…

– Раз нельзя произнести сами слова, скажи хотя бы, сильно ли ты меня любишь?

– Больше жизни. Ярче звезд, – с благодарной улыбкой прошептал Халид на ухо Шахразаде.

Раз и навсегда

Шахразада прокралась в свой шатер как раз перед рассветом, когда небо уже начало розоветь на горизонте.

Она порадовалась, что сумела вернуться незамеченной, так как покинула Рей совсем поздно. Как бы ей ни хотелось остаться с Халидом и вместе наблюдать за восходом солнца, нельзя было рисковать, чтобы кто-то обнаружил ее исчезновение.

И конечно, придется ответить за свое поведение накануне ночью. Теплилась надежда, что сестра сумеет простить Шахразаду.

Она опустила тканевый полог шатра, а когда повернулась, то наткнулась на взгляд севшей на постели Ирсы. Ее глаза покраснели и опухли.

Похоже, она плохо спала. И плакала.

– Послушай, – вздохнула Шахразада, – я…

– Я рассказала Рахиму, что ты ушла, – в хриплом шепоте сестры слышался вызов.

– Что? – Эта новость едва не заставила выронить свернутый в рулон коврик.

– В любом случае ты пропустила несколько завтраков, поэтому он уже подозревал неладное, так что я… – Ирса закусила нижнюю губу.

– Ты просто рассказала, что я ушла?

– Я отправилась поговорить с ним и… – Сестра неловко откашлялась и принялась теребить край одеяла. – Рахим знал, что ты не больна, зато заметил твое постоянное отсутствие в последнее время, поэтому когда он проводил меня до шатра и не увидел там тебя…

Шахразада не могла упрекать Ирсу. Да и не хотела. Та стала настоящим оплотом надежности. А также поддерживала и выражала понимание даже тогда, когда иные бы отвернулись. Хотелось быть достойной подобного отношения, но, по правде говоря, Шахразада сделала совсем мало для того, чтобы его заслужить. Она постоянно уклонялась от прямых ответов, не желая делиться опасными для искренней и мягкосердечной сестры секретами, в то время как та просила лишь быть с ней откровенной.

Но этот случай доказал, что Шахразада не зря утаивала информацию. Под давлением Рахима Ирса даже не сумела солгать ему о местонахождении старшей сестры и несомненно раскрыла бы тайну о ее поездках, если бы знала о них.

Что могло бы случиться тогда? Страшно даже думать об этом.

Нет, Шахразада не станет злиться на сестру за ее оплошность. Такова уж была натура Ирсы – чересчур честная.

Но пока при одном взгляде на нее в сердце начинал закипать гнев.

– Знаю, что ты на меня сердишься, – продолжила младшая сестра с легкой дрожью в голосе. – Но я раскрыла твой секрет Рахиму ненамеренно. На самом деле это твоя собственная вина. Чего ты ожидала, пропуская завтрак несколько дней подряд? И вообще, стала рассеянной. Беспечной. Не представляю, что послужило причиной исчезновений… – Шахразада едва сдержалась, чтобы не накричать на Ирсу, ощутив, как гнев вспыхнул с новой силой от услышанных упреков. Та помолчала и спросила со сталью в голосе: – Ты собираешься сегодня вечером опять покинуть поселение?

– Да, – ответила Шахразада и поняла, что сказала это с вызовом.

– Несмотря на то что отлучки становится все сложнее скрывать?

– Ты не обязана лгать ради меня.

– Конечно же, обязана, – фыркнула Ирса, откидывая свое потрепанное одеяло и вставая во весь рост. – Ты моя сестра. Но твои друзья уже тревожатся и вскоре начнут что-то подозревать. – Она озабоченно нахмурилась. –