Осторожно, история! Мифы и легенды нашей страны - Владимир Рыжков

И сделал император за свое короткое правление немало, например заложил в Гатчине основы современной русской артиллерии. Он же навел дисциплину в армии, которая изрядно распустилась при стареющей Екатерине II. Как свидетельствует известный государственный деятель той эпохи Александр Безбородко, в последние годы царствования Екатерины гвардейские офицеры ходили в дорогих шубах, с муфтами в руках, а оружие за ними носили слуги.

Александр I усилия отца в деле укрепления армии продолжил. Если бы Наполеона в 1812 году встретила русская армия без артиллерии и в муфтах, история России, скорее всего, сложилась бы несколько иначе.

Безусловно, Павел I — одна из самых противоречивых фигур в нашей истории. Во-первых, это убитый император. Конечно, не единственный, но российская история не так богата дворцовыми переворотами и политическими убийствами такого ранга. Во-вторых, это по-прежнему император-загадка. Сейчас вообще невозможно сформулировать единой версии, единого взгляда на Павла. И самое загадочное как раз и заключается в том, что этой единой версии нет по прошествии двух веков изучения его правления. Если смотреть со времен Карамзина и его оппонентов, например Василия Кряжева и других, потом дальше, через все последующие эпохи русской истории, то обнаружится большая разница, например, между образом Павла в предреволюционную эпоху 1905 года и после этой революции. На примере отношения к Павлу хорошо видно, что история часто оказывается наукой, существенно идеологизированной — даже тогда, когда она занимается хрониками, документами и всем, чем угодно еще, на первый взгляд далеким от политики. Есть крайности, есть просто наглые мифы и вранье — от них можно избавить историю. А можно ли избавить ее от концепций, идеологий, можно ли собрать факты так, чтобы в промежутках между ними не было идеологических выдумок? По поводу Павла это явно не удалось. Есть знаменитый Дельман с его апологетической версией Павла, есть люди, которые говорили, что он сумасшедший, кто-то утверждает, что Павел был чуть ли не гениальный математик, другие наоборот — что он был человек крайне малых умственных способностей.

Вроде бы по официальной версии Павел — фигура очень консервативная, но именно либеральные историки перед обеими революциями 1905 и 1917 годов его хвалили. В основном, конечно, его хвалили за три вещи: Павел стремился придать всему единообразие, то есть что-то похожее на верховенство закона, во-вторых, он отнимал привилегии у аристократии, пытаясь каким-то образом уравнять все сословия, и, в-третьих, он облегчил положение крепостных крестьян. Именно это, видимо, давало возможность либеральным историкам говорить о том, что при нем проводились правильные реформы.

В сущности, дворянский, так называемый «просвещенный», абсолютизм Екатерины был связан с колоссальным закрепощением всех, кого только можно было закрепостить. И Павел, который пытался исправить некоторые действия матушки, старался противопоставить ее опоре на дворянство некоторую опору на народ. Екатерину он к тому же очень не любил, на что имел вполне реальные причины.

В российской истории мифы, особенно негативные, часто создаются новой властью по отношению к предыдущей власти, на которую легко списать все бедствия и неустройства. Это и есть политизированная история — она пластична по отношению к заказу, к тенденциям, веяниям. Есть известная фраза: «История говорит устами победителей», то есть тот, кто побеждает, тот и создает, рассказывает историю. Конечно, хочется иметь дело с реальными фактами, но в том, что касается Павла, все пронизано многочисленными мифами, созданными после его смерти, в том числе с целью оправдания его вероломного убийства.

С другой стороны, кое-что понять можно даже из того, как и почему Павел был убит. Возможно, важнее не то, каким он был, а то, каким он не был — из-за чего его и устранили. В самых верхах была какая-то группа во главе с Бенигсеном и Паленом, которой очень не нравилась проводимая Павлом политика. И дело было не в его собственной личности, не в том, капризен он, хамоват и глуп, или умен и прозорлив, а в том, что курс, который он олицетворял собой как лидер, совершенно не устраивал таких людей, как Бенигсен и Пален. А они, в свою очередь, выражали интересы дворянства, в том числе высшего дворянства, которое было недовольно, как он их прижал.

Единоличный лидер — это хорошо для России?

• Скорее хорошо — 42 %

• Скорее плохо — 30 %

• Затрудняюсь ответить — 28 %

(По результатам опроса 1800 экономически активных граждан России старше восемнадцати лет на портале «SuperJob»)

Павел I, Петр I — классические примеры жесткого, и даже жестокого, крайне энергичного управления страной сильной рукой, в режиме ежедневного «ручного управления».

Существует устойчивое представление, отчасти подтверждаемое опросами общественного мнения, что российское общество всегда возлагает больше надежд на личность, а не на институты, причем государственные и общественные институты вообще не пользуются особой популярностью в России. Отсюда традиционная вера в сильного эффективного лидера, заменяющего собой все институты, процедуры и законы, вера в доброго царя.

В советские времена более или менее коллективное руководство страной было только в первый год правления Хрущева, пока он не разобрался с Маленковым, и при Брежневе, пока Политбюро имело большую власть именно как коллегиальный орган. Но брежневское коллективное руководство вылилось в итоге в попытку достигнуть компромисса между влиятельными корпоративными группами, для которых национальные интересы вообще не существовали либо находились на втором плане. Когда верхушка государства состоит из мощных корпоративно-клановых групп и каждая из этих групп имеет свой интерес, в конечном итоге на вершине власти образуется вакуум, в котором не формируется политика развития и защиты общенациональных интересов. На пересечении корпоративных интересов национальный интерес тоже возникнуть не может, потому что для того, чтобы отвлечься на национальный интерес, нужно взять часть ресурсов у своих кланов. А каждый боится, что он вложит ресурсы в общие проекты, а другой клан — нет, и тогда второй окажется сильнее.

Позднесоветские экономисты очень хорошо это чувствовали и в своих неофициальных трудах подробно описывали, как шла хищническая борьба министерств и ведомств за ресурсы, и в этой борьбе не было уже никакой стратегии, никаких национальных интересов. Возможно, в том числе и поэтому, пережив опыт позднесоветского неэффективного коллективного руководства, народ коллективному руководству и не доверяет, зная по опыту, что как только власть достанется в руки не отдельным людям, а группам — речь пойдет не о народе, не о демократии и не о гражданском обществе. А только о собственных олигархических или групповых интересах. А от индивидуального лидера ожидается, что он будет прижимать эти группы и, может быть, из них что-то извлечет для национальных интересов. Как это пытался делать деятельный Павел.

«Хорошо, если он в состоянии навести хоть какой-нибудь порядок».

«Такой человек России необходим».

«В любой сфере должен быть один центр принятия решений».

«В управлении России желательна коллегиальность».

«Одна голова хорошо, а две — лучше. Вообще считаю, что во всем, если нет альтернативы, то это тупик».

«А разве не видно невооруженным глазом уже более десяти лет?»

«Все зависит от того, какой это лидер и что он из себя представляет».

(Из комментариев к опросу о единоличном лидере для России на сайте «SuperJob»)

Интересно, что император Павел вполне отвечал высказанным пожеланиям к лидеру большинства опрошенных — он наводил порядок железной рукой, прижал элиту, пытался ввести единообразие — пусть иногда слишком прусское, слишком дурацкие навязывал букли и мундиры, но, тем не менее, он вне всякого сомнения хотел навести в стране порядок. А его убили. Получается, что коллективное руководство — плохо, так как превращается в разворовывание (или неэффективное использование) группами интересов богатств страны. Единоличное — как видно на примере Павла, может закончиться тем, что слишком энергичного лидера просто убьют через четыре с небольшим года.

Павел пытался противопоставить что-нибудь сложившимся сильным кланам, что напоминало борьбу абсолютизма с феодальной раздробленностью. Но он нуждался в сильной опоре. У Петра I была такая опора — Преображенский и Семеновский гвардейские полки. Павел пытался это повторить — формировал в Гатчине свои «потешные» полки. Да, он получил неплохую артиллерию, но создать группу людей, заряженных единой страстью и способных справиться с сопротивлением знати, он не сумел. Возможно потому, что не умел действовать «людоедскими» петровскими методами, не пошел до конца.