Катары - Роже Каратини

Раймонд VII вошел в Бокер без боя, его бароны проложили ему путь среди ликующей толпы, и все отправились отдыхать в домах, предоставленных в их распоряжение. Но радость и победителей, и населения Бокера, которое так дружески их приветствовало, вскоре угасла: правитель города, которым был один из приближенных Монфора, сенешаль Ламбер де Лиму, уже нам знакомый, созвал своих наемников, и те ворвались в Бокер с криками: «Ура Монфору! Да здравствует Монфор!» Тулузские бароны заспешили, принялись выкрикивать приказания своим людям, развернули знамена и двинулись прямо на врага под крики: «Тулуза — наша!» Скрещивались дротики, копья, топоры и мечи, дождем сыпались стрелы и камни, ломались щиты, на шлемах появлялись вмятины. Вскоре гарнизон крестоносцев, который Монфор оставил в городе, чтобы его защищать, укрылся в верхней части замка, и тулузцы начали осаду.

Теперь положение осложнилось. Осажденные посылали гонцов к Симону де Монфору, но тот был за пределами Франции — он неспешно возвращался после Латеранского собора. В Бокер освобождать крестоносцев поспешили брат «благородного графа», Ги, и его сын Амори. Сам Симон де Монфор прибыл туда лишь 6 июня 1216 года с небольшим войском, и в течение двух месяцев противник изматывал его силы.

Узнав о том, что Раймонд VI вернулся из Испании и перешел Пиренеи, Монфор решил вступить в переговоры с его сыном, в котором «благородный граф» надеялся найти более сговорчивого собеседника, считая, что того легче будет убедить. Он предложил Раймонду VII снять осаду Бокера, в обмен обещав сохранить жизнь его солдатам. Юноша с радостью согласился: ему было всего девятнадцать лет, он в жизни своей не воевал и только что одержал победу над величайшим воином христианского мира... который годился ему в деды!

Акт о капитуляции был подписан 24 августа 1216 года, и Бокер начиная с этого дня стал частью тулузских владений: это было первое поражение или, по крайней мере, первая неудача Монфора и его людей в начавшемся семью годами раньше крестовом походе.

За пять недель до подписания этого акта, 16 июля 1216 года, умер папа Иннокентий III. На папском престоле его сменил кардинал Ченчо Савелли, который будет править церковью с 1216 по 1227 год под именем Гонория III.

3. ТУЛУЗА (начало сентября — ноябрь 1216 г.)

Итак, донжон Бокера остался в руках молодого графа Раймонда VII Тулузского, который был разумен, смел и знатного рода, доводился родней королю Франции и королю Англии. Что касается Монфора, тот удалился, пылая яростью, оставив в Бокере своих мулов, арабских скакунов и остатки прежней добычи; твердо решив отыграться за свое поражение, он предпочел начать военные действия на землях своего тулузского врага. В начале сентября 1216 года он собрал французские войска, рассеянные по юго-западу, и отдал всем приказ: «Встречаемся в Монжискаре  через три дня и идем к Тулузе».

После бешеной трехдневной скачки войска французских крестоносцев, вооруженных с ног до головы, в боевом порядке подошли к крепостным стенам Тулузы, размахивая знаменами и угрожающе выставив копья. У ворот города — самого большого во всем французском королевстве после Парижа — их ждали богатые горожане и рыцари. Они без страха приблизились к Симону де Монфору, поклонились ему и спокойно сказали: «Господин граф Монфор, почему вы идете к нам с воинственными намерениями? Что мы сделали, чем навлекли на себя ваше недовольство? Вы даровали мир нашему городу, но видя вас таким, в доспехах и в сопровождении всех ваших рыцарей, мы подумали, что вы позабыли свое обещание; почему бы вам не войти в наш город без шлема и кольчуги, в шитом золотом пурпуэне вместо того, чтобы приближаться к нашим стенам подобно разъяренному льву?»

«Благородный граф» ответил им в грубых выражениях, которые повторяет или выдумывает автор второй части «Песни о крестовом походе» (лесса 171):

«Довольно болтать вздор, добрые люди! — будто бы крикнул он, не спешиваясь. — Этот город принадлежит мне, и я прихожу сюда когда и как захочу. Вы и ваш граф причинили мне большой ущерб, и вы об этом сильно пожалеете. Ваши бароны только что украли у меня Бокер, Прованс, графство Венессен и Валентинуа; за один только месяц я получил больше двадцати донесений и свидетельств, в которых говорится о подлом предательстве вашего графа, так что я, Монфор, всех вас считаю виновными. Я знаю, вы все подстроили так, чтобы старик Раймонд вернулся в Тулузу и выгнал меня оттуда, и я заставлю вас за это поплатиться. Клянусь Святым Крестом — так же верно, как то, что меня зовут Монфор, верно и то, что я расстанусь с этим шлемом и этой кольчугой лишь тогда, когда вы отдадите мне в заложники самых богатых ваших горожан, и горе тому, кто осмелится мне противоречить!»

Именитые тулузцы, дрожа, молили и все отрицали: в их сердцах, уверяли они, нет ни на грош лукавства, они не устраивали заговоров с целью погубить графа де Монфора, а те, кто донес до него эти лживые известия, — зловредные создания.

«Вы отъявленные лицемеры, — ответил им Монфор, — я знаю, что ни один из вас меня не уважает и что вы радовались бы, если бы я утратил свое графство... Право слово! вы что же, Монфора не знаете?»

Сопровождавшие графа рыцари попытались его успокоить.

«Остерегайтесь, граф, — сказал ему один из них, Одри Фламандец, — тулузцы горды, и унижать их так, как вы сейчас это сделали, означает подвергать себя смертельной опасности: играя в эту игру, вы рискуете оказаться под землей».

«Сеньор рыцарь, — отвечал Монфор, — у меня нет выбора. У меня в кармане не осталось ни гроша, я вложил все, что у меня было, в крестовый поход, и те крестоносцы, которые последовали за мной, не богаче меня; Тулуза — богатый город, я, должно быть, найду здесь, чем заплатить моим солдатам и моим людям: все они бедны, и, боюсь, если я этого не сделаю, они меня покинут. Так что пусть глупая болтовня этих тулузцев немедленно смолкнет: сражаюсь-то я, а не эти размазни. Пусть их схватят и отправят гнить в подвалах нарбоннского замка, а мы тем временем поживимся их имуществом; когда наш кошель наполнится, мы снова отправимся сражаться в Прованс. Но пусть они знают: перед тем мы разграбим этот город и, поскольку граф Тулузский и тулузцы только что украли у меня Прованс, я снова его отвоюю на их деньги».

Симон был вне себя от ярости и готов на все. Его брат Ги де Монфор, присоединившийся к нему у Бокера, попытался его успокоить и вразумить[109].

«Брат, — сказал он ему, — послушайте меня, тулузцы богаты, это правда. Так заберите у них пятую часть их богатства или даже четверть, и никто не будет на вас в обиде; но не разоряйте этот город, после Парижа прекраснейший во всем французском королевстве. Разрушив его, вы богаче не станете; напротив, и вы потеряете честь, и славе Божией это не послужит».

«Брат, — отвечал ему Монфор, — мои люди грозятся разойтись по домам, если я им не заплачу, и у меня нет ни малейших причин щадить Тулузу: тулузцы меня ненавидят, это всем известно, с самого начала крестового похода... Я соберу здесь много денег, и вскоре падут и Бокер, и Авиньон».

Тогда вмешался тулузский законник, мэтр Робер. Он тоже попытался образумить «благородного графа»: «Мессир граф, давайте поговорим начистоту. Кажется, вы забыли, что этот край был доверен вам папой и что вы действуете здесь от его имени; если вы заденете правосудие и право, то обесчестите Церковь Христову. Если тулузцы говорят, что они невиновны, вы не имеете права без суда отнимать у них имущество. Недостаточно обвинить их, прежде чем их наказывать, надо доказать, что они поступили плохо».

Тем временем Фульк, епископ Тулузский, последовавший за Монфором в Бокер, расхаживал по городским улицам и строго внушал его жителям: Встречайте же радостно и приветливо графа де Монфора и льва, украшающего его знамя! Откройте безропотно двери своих домов его людям, продайте им то, что они просят, будьте уверены, они хорошо вам заплатят, это не рейтары, не наемники, это честные люди, которые и кружки воды не украдут у ближнего!»

Однако по переулкам Тулузы пополз слух, будто граф де Монфор требует выдать ему заложников. Слух был небезосновательным, поскольку улицы заполнились крестоносцами. Они вламывались во все дома, оттесняли хозяев, тыкали им в лицо мечом и орали: «Выкуп или жизнь, тулузский житель, наш благородный граф шутить не расположен, открывайте кошельки и сундуки!» Женщины и дети разбегались в слезах и с громким плачем, сбивались в кучки на площади, а ошеломленные мужчины ворчали. «Надо это видеть своими глазами, чтобы поверить: граф с нами обходится как фараон поступал с Моисеем и евреями в Египте!» Внезапно со всех сторон послышался один и тот же крик: «К оружию, добрые люди, проснитесь, лев Монфор выпустил когти!» И вскоре из всех домов Тулузы вышли рыцари, городские обыватели или ополченцы, в кожаной одежде, с железными шлемами на головах, вооруженные острыми топорами, серпами, тесаками, арбалетами, ручными луками. Они возвели баррикады у дверей своих домов, и завязался кровавый уличный бой. «Монфор!» — вопили крестоносцы, сзывая своих пехотинцев, а противники им в ответ: «Тулуза наша!» или «Бокер! Авиньон!» Весь город превратился в огромную кровавую свалку, в которой мелькали мечи, копья, пики, топоры, стрелы, ножи, палки; те, у кого не было оружия, дрались досками или кидались камнями. Тулузцы упорно отстаивали свою жизнь и свои права, пядь за пядью защищая город, где иные дома уже были объяты пламенем; они рыли канавы и возводили баррикады.