Катары - Роже Каратини

Тогда «благородный граф» решил действовать силой: он собрался снести, срыть все крепости, которые оказали ему сопротивление, в Севераке, в Руерге, в Ажене, в Родезе; феодальные клятвы верности, принесенные ему вассалами или вассальными городами Раймонда VI, оставались формальностью, и если пока страх, который он повсеместно внушал, не препятствовал покорности, то он же подпитывал опасный источник ненависти. К тому же Монфор в действительности мог стать полновластным хозяином края, только когда: 1 ) его признает таковым папа, который в этой области был главным после Господа Бога и под чье покровительство обездоленные сеньоры — и в первую очередь граф Раймонд VI Тулузский — временно отдали свои земли в предвидении вселенского собора, который должен был состояться в Риме в конце 1215 года и окончательно уладить этот вопрос; 2) тулузские владения, которых лишен был вследствие своего отлучения от Церкви Раймонд VI, будут переданы Монфору в качестве феода его сюзереном, королем Франции.

В ожидании церковного собора Иннокентий III поручил кардиналу-легату Пьеру де Беневану уже в январе того же года провести в Монпелье собор с более узким составом участников, чтобы определить, какие временные меры следует принять в отношении земель графа Тулузского. Тогда пять южных архиепископов (Экса, Арля, Нарбонна, Оша и Амбрена), двадцать восемь епископов и множество аббатов и клириков единодушно избрали «ради Господа и святой Церкви, мира в стране и истребления ереси» благородного графа Симона де Монфора единственным господином Тулузы и хозяином земель, принадлежавших графу Раймонду VI Тулузскому.

«О Чудо! — пишет Пьер де Во-де-Серне. — Когда предстоит избрать епископа или настоятеля, малое число избирателей с трудом приходит к согласию, выбирая одно-единственное имя. И вот, выбирая главу такой большой страны, столько выдающихся людей единодушно отдали свои голоса за этого поборника Иисуса Христа. Вне всякого сомнения, это сделал Господь Бог, и мы восхищены этим».

(АИ, 546)

Однако в глазах жителей Тулузы, Монпелье, Безье и Каркассона, как мы догадываемся, восхищения не было: Монфора ненавидела вся Окситания. И потому первое, о чем позаботились жители Монпелье, стоило «благородному графу» появиться у его стен, — это о том, чтобы преградить ему дорогу. Монфору пришлось спасаться бегством, и все время, пока длился собор, он оставался за городскими стенами, в резиденции командора тамплиеров.

Десять месяцев спустя, в ноябре 1215 года, папа наконец открыл в Риме вселенский Латеранский собор, который целая армия епископов и аббатов готовила в течение двух лет. В нем принимали участие все главы западного и восточного христианства — Иерусалимский и Константинопольский патриархи, семьдесят один архиепископ, четыреста десять епископов и более восьмисот аббатов, а также послы всех христианских монархов и представители крупнейших городов Европы и Азии. Присутствовали также граф Раймонд VI Тулузский, его сын, будущий Раймонд VII, и граф де Фуа[103]. На этом соборе прелаты и священники дали строгое определение католической веры и ее правил; все ереси вальденсов и катаров Лангедока, Италии и Балкан осуждались безоговорочно, их приверженцы были преданы анафеме, решено было, каким наказаниям станут подвергать еретиков, и папа постановил, что Тулуза и прочие земли, завоеванные крестоносцами, отныне являются собственностью благородного графа де Монфора, который, таким образом, прибавит к прежним своим титулам титул графа Тулузского. Сразу после завершения собора Монфор должен был отправиться в северную Францию с тем, чтобы получить новые владения из рук французского короля Филиппа Августа, чьим вассалом он сделался вместо прежнего графа Тулузского, лишенного всех феодальных прав.

Эти решения были приняты после того, как каждый из обвиняемых или обвинителей выступил в защиту своей позиции, как рассказывает нам безымянный автор второй части «Песни о крестовом походе», сообщающий также, что были выслушаны свидетели. Вот несколько примеров возникших в ходе процесса вопросов, высказанных перед папой Иннокентием III и помогающих нам понять лучше любого абстрактного анализа, какова была феодальная и психологическая обстановка крестового похода.

Речь, произнесенная перед папой графом де Фуа в защиту графа Тулузского, отдавшего свои земли папе:

«Что же до графа Раймонда, моего всемогущего господина и повелителя,

почему же он отдал Тулузу, Монтобан,

Прованс? Ради мира. Но что же вышло?

Его владения отданы Симону де Монфору.

Этот жестокий человек повсюду сеет смерть и муки,

грабит, угнетает, убивает, опустошает, уничтожает

без жалости все живое там, где пройдет.

Раймонд отдал свой край под твою защиту,

и вот он истерзан, изможден и умирает».

Ответ папы графу де Фуа, потребовавшему вернуть ему замок, также конфискованный папой:

«Ты был с нами неласков, но это неважно,

ты хорошо держался. Если ты невиновен,

мы вернем тебе твои земли и твой замок Фуа.

Если Церковь примет тебя как великого грешника,

ты найдешь у нас Божие сострадание,

ибо всякий, кто влачит за собой цепи греха,

если только он покорится своей матери Церкви,

должен получить приют и милосердную любовь».

Опровержение, высказанное епископом Тулузским Фульком, уличившим во лжи графа Раймонда VI, утверждавшего, будто никогда не знался с еретиками:

«Сеньоры, что сказал вам граф Тулузский?

Что никогда в своей жизни не встречался с неверием?

Но ведь это в его саду выросла дурная трава!

Скосил ли он ее? О, нет: он так о ней заботился,

что она разрослась, заполонив все его земли.

Это с его согласия был укреплен

пик Монсегюр, прибежище еретиков.

Его родная сестра сделалась еретичкой. Когда умер ее муж,

она явилась в Памье, прожила там полных три года

и бесстыдно проповедовала там свое опасное учение.

А сам он — как он поступил с Божьими слугами,

с паломниками-крестоносцами,

преследовавшими изменников?

Он столько их убил в Монже,

что вся земля вокруг стала красной».

Ответ графа де Фуа тем, кто обвинил его в том, что он поддерживал очаг ереси в крепости Монсегюр:

«Пик Монсегюр? У меня нет на этот замок

никаких прав, нет над ним никакой власти:

он мне не принадлежит.

Моя сестра? Зло ее коснулось. Она стала грешницей.

Она, конечно, виновата. Она, но не я, сеньор.

Имела ли она право жить на наших землях?

Да. Я дал клятву умирающему отцу

и был обязан принять брата или сестру,

оказавшихся без крова, дать им

пищу и согреть, если они останутся без средств.

[...]

Теперь епископ [Фульк], смотрите, как ожесточенно

он принижает мою веру! Он этим Бога оскорбляет!

Ему не привыкать, он накропал

столько жалких песен, столько бездарных стишков,

столько строк, хромающих, словно черт на ухабистой дороге!

[Намек на то, что епископ прежде, чем сделаться священнослужителем, был трубадуром.]

Мы думали, что кормим слугу Господа,

но мы, мессиры, всего лишь откормили жонглера.

Он был настоятелем. Его монастырь захирел.

Он его покинул — и, клянусь Богом, свет воссиял!

Затем его избрали епископом Тулузским:

и край тотчас запылал. Адский огонь!

В этом костре уже погибли пятьсот тысяч душ».

Различные высказывания о графе Раймонде VI Тулузском:

«Вокруг папы их собралось около трехсот — клириков,

епископов, кардиналов, архиепископов. Все говорили:

«Можешь ли ты опровергнуть слова твоих сынов,

утверждающих, что Раймонд Тулузский —

безнравственный язычник,

бессердечный развратник, недостойный того,

чтобы править?»

Среди кардиналов встал архидиакон

из Лиона на Роне и сурово сказал им:

«Эти слова, сеньоры, оскорбление Господу!

Вы забыли, что Раймонд взял крест?

Он во всем поступал, как покорный сын.

Клеветать на человека, которого следует поддерживать

и любить отеческой любовью, — какой грех! какой позор!

А вы, епископ Фульк, хотя на миг

подумали о страшном действии ваших наставлений?

Ваши проповеди безжалостны, злы, резки, плохи,

ежедневно причиняют боль

пятистам тысячам душ.

Поклялись ли вы на святых мощах

Во всем помогать Монфору?»

(ПКП, 144-148)

Как мы можем убедиться, читая отчет об этой стадии собора в «Песни о крестовом походе», граф Раймонд VI Тулузский, присутствовавший там в числе вельмож вместе со своим сыном, Раймондом VII Младшим, не снизошел до того, чтобы самому выступить в собственную защиту: он предоставил этот труд своему вассалу, графу Раймонду-Роже де Фуа, который, твердо ступая, медленными шагами приближался к папе Иннокентию III, в то время как «гул разговоров» прелатов, кардиналов, принцев крови постепенно стих, и в настороженной, должно быть, тишине раздался низкий, медлительный голос вассала, которому предстояло защитить права своего сюзерена.