Несущая свет. Том 1 - Донна Гиллеспи

— Я… у меня и в мыслях не было оскорблять тебя! Никогда! И раз уж ты заговорил о Видо, выслушай меня. Я умоляю тебя, ради блага всех нас, твоих соратников, выйди и поставь его на место. Пока мы тут с тобой говорим, он собирается выступить в поход со своим войском, заняв место предводителя, которое по праву принадлежит только тебе!

К удивлению Витгерна Бальдемар выслушал его с полным спокойствием, ни один мускул не дрогнул на его лице. «Может быть, — подумал молодой воин, — у него началось тихое помешательство, и я — первый свидетель видимых признаков его сумасшествия».

— Правда? Видо всегда делает много шума из ничего. И вообще он мало интересует меня. Больше всего сейчас меня интересуешь ты, — Бальдемар подался всем телом вперед, еще раз взглянув на Витгерна и нахмурился. Затем он снял один из факелов и, держа его в руке, быстро поднес огонь поближе к лицу молодого человека, чтобы лучше разглядеть его.

— Тень, — наконец, произнес вождь с видом человека, совершенно сбитого с толку.

— Я… я не понимаю…

Темные драгоценные каменья, которыми была усыпана фибула в форме орла, скрепляющая концы плаща на груди Бальдемара, предостерегающе вспыхнули мрачными отсветами.

— Тень, — повторил он. — По окрасу я бы узнал ее из тысяч, потому что никогда в жизни не встречал второй такой собаки, шкура в бело-коричневых пятнах и черные лапы.

Витгерн почувствовал, как все его тело напряглось, словно его сжал огромный кулак. Он взмолился про себя, чтобы боги укрепили его и не дали упасть в обморок и опозориться перед вождем. Проклятый амулет, сделанный из лапы проклятой собаки, который вынудили надеть его! Он так старался, чтобы его увечье выглядело как можно более естественным, что не мог отказаться от амулета. Витгерн совершенно забыл, что он до сих пор висит на его шее.

— Тень — это кличка моей собаки, Витгерн. Она не кусалась. Ты убил мою собаку.

Струйки пота побежали по груди Витгерна. У него перехватило горло, а все тело оцепенело, так что он не мог ни пошевелиться, ни сказать что-нибудь.

«Проклятье Хелля! Я убил его любимую собаку. Что теперь будет? Мир не видел более отъявленного глупца, чем я!»

— Оказывается, хитрый негодник, на тебя вовсе никто не нападал, ведь так? — к огромному своему облегчению Витгерн заметил, что глаза Бальдемара искрились смехом.

Витгерн робко улыбнулся в ответ.

— Где простой человек видит только собачью лапу, Бальдемар видит всю собаку, — произнес он.

— Это ты верно подметил, добавь еще к тому же мою сообразительность и знание людей. Но все равно, у меня все это в уме не укладывается. К счастью для тебя, я ценю благополучие людей выше, чем жизнь собак, даже любимых. А теперь расскажи мне все, что в действительности произошло. Да поживее! Выкладывай, я слушаю.

— Твоя дочь отказалась выйти за меня замуж. Я… я не знал, что это твоя собака, я думал, что она дикая, и решил сделать так, чтобы все выглядело, будто…

— Достаточно. Я все понял. Я многое знаю, Витгерн. Каждый день гонцы доставляют мне известия от Аурианы и ее матери. Тебе следовало бы доверить мне заботу о сохранении твоего честного имени. Тогда моя бедная Тень могла бы дожить до почтенного возраста. Ну ладно, ни слова больше об этом. Сохраним все в тайне.

— Так ты не прогонишь меня из рядов своей дружины?

— Из-за твоего увечья? Я считаю, что нет причин делать это. Надеюсь, твоя душа осталась по-прежнему зрячей и доброй. Однако, прошу тебя, береги свой единственный глаз, будь бдителен в бою.

— Твое великодушие не знает предела.

— Витгерн, ты возвращался по той дороге, по которой уходили восвояси разорившие наши земли вражеские отряды. Скажи мне, видел ли ты, или кто-либо из твоих людей, следы их победных пиршеств — я имею в виду места, где они разбивали лагерь, пили или, быть может, делили добычу?

Последние слова вождя потонули в оглушительном шуме, все крики перекрывали протяжно звучавшие славословия, распеваемые хором: «Видо, сын Водана! Да здравствует он вовеки!» Витгерн вынужден был ждать, пока Бальдемар повторит свои слова. Он еле сдержался, чтобы вновь не разразиться мольбами и просьбами обуздать гнусного Видо. Однако Бальдемара, по-видимому, ничуть не волновало то, что происходило вокруг него в лагере. Витгерн с изумлением глядел на вождя, который был в его глазах похож на человека, хранящего полное молчание даже тогда, когда к его лицу вплотную подносят зажженный факел.

— Они оставили меньше следов, чем улетевший с добычей ястреб.

Бальдемар медленно кивнул и снова уселся в свое кресло. Судя по задумчивому выражению его глаз, слова Витгерна только подтвердили его подозрения.

— Гермундуры при одном запахе добычи ведут себя, как мухи вблизи меда, — продолжал Бальдемар. — В момент раздела награбленного добра их можно брать голыми руками. Так почему же наши люди видели следы лишь малого количества нападавших, где растворились все остальные?

У Витгерна не было ответа на этот вопрос.

— И не странно ли то обстоятельство, — продолжал размышлять вслух Бальдемар, — что налет, который, по всей видимости, имел целью нанести жестокий удар по моей семье и моему состоянию, совпал по времени с попытками давления на меня римского Наместника и самого Видо, объединившихся в своем желании заставить меня благословить этот гнусный брак — который сулит мне будто бы всяческие блага, в том числе и возвращение утраченного богатства.

— Ауриана говорила то же самое! Торгильд рассказывал мне, что когда они помогали Ауриане добраться до деревни, она высказала им эту же мысль.

— Неужели? — в глазах Бальдемара вспыхнуло выражение неподдельной гордости. — Это свидетельствует только об одном — мне надо повнимательнее отнестись к этой мысли.

Витгерн даже вздрогнул, забыв, о чем хотел сказать, потому что внезапно он явственно ощутил присутствие здесь, в шатре вождя, Аурианы. И он вспомнил, что подобное чувство охватывало его не раз, когда он беседовал с Бальдемаром, — как будто у отца и дочери была одна душа, и они составляли единое целое: причем отец был могучим узловатым корнем, крепко вцепившимся в землю, а дочь — гибким зеленым побегом, тянущимся ввысь и стремительно растущим.

— … к тому же скот Видо не был угнан, и его усадьба не пострадала от огня, хотя она расположена на самой дороге, по которой неприятельские силы вторглись на наши земли. Так, значит, они приходили только за тем, чтобы разорить мой дом, Витгерн.

— Но то, что Видо может стать союзником гермундуров, совершенно невозможно. Какой бы коварной змеей он ни был, но он все же хатт по своей крови.