Сдвиг - Алексей Евтушенко

Крейсерская скорость «Ми-26Т2» – 265 километров в час, и для того, чтобы при встречном ветре достичь нужной точки, им потребовалось чуть больше часа. Кажется, что тяжелее всех перенес этот короткий перелет, сопровождаемый тряской и болтанкой, сам начальник экспедиции полковник Белов. Во всяком случае, морщась от легких приступов тошноты, он с завистью смотрел на шестидесятидвухлетнего Шадрина и пятидесятивосьмилетнего Максимчука, которые как смежили очи после взлета, так, привалившись друг к дружке, и проспали сном праведников до самой посадки. Сладко похрапывая в унисон. «Железные люди, – с завистью думал Егор. – Прямые наследники Железного Феликса. Все им нипочем. И ведь в возрасте уже! А я в свои тридцать пять мало того, что ночью спал плохо, так и сейчас маюсь. Или все дело в нервах? Не ящик коньяка – судьба человечества на кону. Шутка ли! Эти двое однажды в такую игру уже играли и выиграли. Привыкли…»

Перед самой посадкой дождь прекратился, и обложные тучи слегка разошлись, пропуская утренние солнечные лучи. Вертолет сел прямо на мокрое раскисшее поле, метрах в ста от Туманной Поляны, в которую ныряла грунтовая дорога. Сама ТП уже была окружена оцеплением мотострелков из ближайшей воинской части, о чем Белову и доложил начштаба полка майор Холод – крепкий мужик с цепкими серыми глазами под козырьком офицерской кепки.

– Отлично, – сказал Белов, пожимая твердую руку майора. – Я привез вам еще роту бойцов на усиление. – Он кивнул на выбегающих из нутра вертолета и строящихся солдат. – Сейчас познакомлю вас с командиром, взаимодействуйте. Задача – никого не пропустить в зону до нашего возвращения. И не выпустить, если кто-то, кроме нас, появится оттуда.

Оба невольно посмотрели на плотную белую шапку тумана, чуть колышущуюся под ветром. Затем Холод снова перевел взгляд на прибывших бойцов. Его глаза сузились.

– Спецназ ВВ?

– Он самый.

– Зачем? У меня здесь две роты обученных солдат.

– Полные?

– Укомплектованы на семьдесят процентов, – признался майор. – Вирус не щадит никого. Но люди готовы выполнить свой долг.

– Не сомневаюсь в их превосходных качествах, майор, – сказал Белов. – Равно, как в вашем чувстве долга и компетенции. Однако приказ есть приказ. Рота придана вам на усиление. Они мешать не будут. Обещаю.

Майор Холод промолчал, едва заметно поморщился, потом спросил:

– Когда вас ждать?

– Как получится. Но специально задерживаться не станем.

– Ясно. Разрешите еще вопрос, товарищ полковник?

– Конечно.

– Есть надежда, что мы выкарабкаемся? Я имею в виду хоть в малой степени обоснованную надежду. – Слово «обоснованную» он выделил голосом.

– Умирать не хочется, а, майор?

– Я уже умирал, – ответил буднично пехотный офицер. – Это не страшно. Сына жалко, он у меня только-только в школу пошел.

«Сына ему жалко, а жену нет, – привычно отметил про себя Белов. – То ли разведен, то ли вдовец. Вряд ли вместе живут при таком отношении. Хотя всякое бывает. Ладно, не мое дело». А вслух сказал:

– Понимаю. Есть надежда, майор, есть. За ней, родимой, мы туда и отправляемся.

– Спасибо, – цепкий взгляд майора чуть расслабился. – И удачи вам.

Башню БТП они увидели через два часа, когда старая заброшенная дорога, по которой бодро, подминая под днище молодые, пробившиеся сквозь старый асфальт деревца, шуровал «Проходимец», выскочила из леса и устремилась вперед по относительно свободному пространству – полям, густо заросшим сытью, репейником и борщевиком, да мелким, просматриваемым навылет березовым и осиновым рощицам, уже тронутым осенним лиственным огнем. На этой стороне дождя не было. В пронзительно-синем небе неторопливо брело небольшое стадо белых, по-летнему пухлых облаков; и остроугольная, сверкающая отраженным солнцем верхушка башни, которая сама по себе напоминала некий суперматический обелиск, установленный здесь во славу науки и победы человечества над силами природы, просматривалась очень хорошо.

Пока все складывалось по плану, и все вокруг соответствовало рассказам Шадрина и Максимчука. Они с ходу, не останавливаясь ни на минуту, проскочили заброшенный и жутковатый в своей пустоте и безлюдье наукоград Эйнштейн и вот теперь видели перед собой желанную цель.

– Это она, – сказал Шадрин. – Надо же. Такое впечатление, что за тридцать лет совсем не изменилась. В отличие от города.

– Она, – подтвердил Максимчук. – Быстро мы добрались, даже не ожидал.

– Почему? – спросил Белов. – Что могло помешать?

– Не знаю, – ответил бывший капитан Комитета государственной безопасности. – Мало ли.

– Подсознательные страхи, – подал сзади голос биолог Николай Дубровин. – Неприятная штука. И знаешь, что все должно быть в порядке, а все равно страшно.

– Страшно, молодой человек, это когда на красивую бабу не встает, – возразил Максимчук, не оборачиваясь. – А это так, нервы пощекотать.

– Извините, – обиделся Дубровин. – Хотел поддержать разговор.

– Давайте-ка лучше повторим наш модус операнди, – сказал Белов. – Иван Гордеевич?

– Сопровождение и поддержка, – ответил Шадрин. – На рожон не лезу. Стар я уже для всего этого дерьма.

– Хорошо. Леонид Святославович?

– В паре с Иваном Гордеевичем, – отозвался Максимчук. – Как было и всю жизнь. Задачи те же. Не волнуйтесь, товарищ Белов, где наша не пропадала.

– Вы у нас главные эксперты, – сказал Белов. – Помните об этом. Кроме вас, там никто не бывал. Николай?

– Активный поиск людей, – заученно ответил Дубровин. – Биологический контроль среды.

– Хорошо. Владимир?

– Активный поиск людей, – повторил Загоруйко. – Контроль электромагнитных излучений и радиации.

– Так. Михаил?

– Сижу в вездеходе, держу связь, слежу за окружающей обстановкой, жду вашего возвращения, – бодро отрапортовал Марочкин. – Короче, на шухере.

– И еще раз напоминаю, – сказал Белов. – Оружие вам дано на самый крайний случай. Нам нужны только живые. Мертвых здесь и так хватает.

Следующие минут пять прошли в молчании. Башня Большой тахионной пушки приближалась, и все с волнением ждали окончания этого недолгого, но такого важного пути. Что их ждет там, в башне? Сумеют ли они пробраться в ПЛКОН, расположенный на двухкилометровой глубине? А если сумеют, что там обнаружат? Есть ли хоть один шанс из тысячи, что Исаак Френкель жив? А если даже и жив, то не сошел ли с ума за все эти бесконечные и страшные годы, проведенные глубоко под землей? А если не сошел с ума, то…

– Смотрите! – крикнул Шадрин, выбрасывая руку к лобовому стеклу.

Миша Марочкин от неожиданности дал по тормозам. Подняв умеренное облако пыли, «Проходимец» остановился. Все уставились вперед и вверх – туда, где на самой вершине башни вспыхнула и не гасла ярко-белая огненная свеча.

– Фальшфайер, – определил Белов. – Нас заметили. И подают сигнал.

– Ответим? – спросил Шадрин.

– Я бы не советовал без крайней необходимости выходить из машины, – сказал Дубровин.

– Давайте я выйду, – предложил Максимчук. – Только ракетницу прихвачу.

– Или я, – сказал Шадрин и добавил в ответ на молчание: – Поймите, это не геройство. Просто мы слишком хорошо знаем, что от Вируса ни герметичность кабины, ни фильтры, ни шлюз, ни костюмы биозащиты не спасут. Проходили уже.

– Мы это тоже знаем. Но в любом случае здесь опасность заражения намного меньше, – упрямо выразил биолог Дубровин.

Фальшфейер на башне продолжал гореть. Белов достал из рюкзака и поднял к глазам бинокль.

– Вижу двоих, – сообщил он. – Кажется, мужчина и женщина. Лица и возраст не разглядеть, далеко. Фальшфейер у женщины.

– Можно сказать? – подал голос Миша Марочкин.

– Говори, – разрешил Белов.

– Сигнальная ракета запускается из стационарной ракетницы прямо отсюда, из кабины. Также могу врубить аварийную сирену. Ее за четыре километра слышно.

– Вот черт, – сказал Белов. – И чего ты раньше молчал?

– Думал, вы знаете, – пожал плечами водитель.

– Откуда? Ладно, неважно. Запускай.

– А сирену?

– И сирену. И поехали уже.

Фальшфейер в руке Татьяны почти догорел, когда в ответ, далеко над дорогой, взвилась в небо ярко-зеленая ракета, а затем до них долетел пронзительный и долгий звук сирены. И тут же крохотная коробочка вездехода тронулась с места и поползла вперед, по направлению к ним.

– Ура, – сказала Татьяна, – заметили. Богу слава. Поехали вниз встречать.

– Поехали, – согласился Френкель. – Только сначала с датчиками закончим. Не подниматься же потом снова. Сколько нам осталось, два?

– Три, – сказала Таня. – Не переживай, я быстро.

– Я и не переживаю, – сказал Изя и украдкой вытер глаза костяшкой указательного пальца.

Впрочем, здесь, наверху, было довольно ветрено.