Сдвиг - Алексей Евтушенко

Там, впереди, на дороге стоял «Тигр», из которого уже выскочили пятеро бойцов старшего сержанта Иванченко во главе с ним самим и, рассыпавшись, скатывались в кювет. Шестой боец, укрывшись за бронещитком, методично поливал лес справа из «Корда». Крупнокалиберный пулемет безапелляционно заявлял о себе на всю округу, заглушая все остальные звуки. Пули калибром 12,7 мм рвали в клочья кусты и кору сосен. Чуть дальше виднелся косо перегородивший нашу сторону шоссе грузовик. Дверца со стороны водителя была распахнута.

Я ударил по тормозам, и тут же в кармане завибрировал смартфон.

Ага, сержант.

– Слушаю!

– Это Иванченко. Спрячьтесь где-нибудь, пока мы не разберемся. Лучше в кювете, на той стороне дороги.

– Я могу помочь. У меня автомат в багажнике.

– Отставить «помочь», мы сами. Берите автомат, собаку и прячьтесь.

– Это не собака.

– Тем более.

Иванченко отключился. Сзади, почти уткнувшись бампером мне в багажник, встал замыкающий «Тигр», и я услышал, как застучал второй пулемет. Из леса ударили ответные выстрелы. Стекло справа, со стороны Умирай Быстро, разлетелось, и я буквально кожей носа ощутил прошмыгнувшую мимо и вылетевшую в открытое с моей стороны окно пулю.

Однако!

Старший сержант Иванченко прав. Когда по тебе стреляют, надо искать укрытие. Эту мысль я донес одним мощным посланием до арг-кхина, после чего мы оба выскочили из машины. С моей стороны. Пять секунд, чтобы схватить автомат и пару магазинов из багажника и бегом на другую сторону дороги. Сиганули в неглубокий кювет, густо поросший травой с торчащими там и сям толстыми стеблями борщевика. «Вот же расплодилось этой гадости всюду, – подумал я некстати, – хорошо сентябрь уже, скоро засохнет». «А то, что все человечество скоро засохнет, тебя не волнует?» – немедленно пришла другая мысль.

Волнует. Но пока мы живы, а там поглядим.

Я присел, вставил магазин на место, передернул затвор, поставил флажок предохранителя на стрельбу очередями. Прислушался. Пулеметы стихли, но автоматы продолжали разговор. Хотя уже и не такой сердитый, как минуту назад.

– Там человек, – неожиданно сообщил Умирай Быстро, глядя в лес, который начинался в десятке метров от нас. – Боится.

– Ты его видишь? – спросил я мысленно.

– Вон за тем дубом прячется. Прямо перед нами.

– Он вооружен?

– Нож. Это подросток.

Подросток с ножом. Местный?

– Пошли глянем.

Мы нырнули в лес.

На той стороне дороги короткие очереди сменились одиночными выстрелами. Кто-то закричал от боли. И еще раз. Вот черт, нам только раненых не хватало. Не говоря уже об убитых. Из-за ствола дуба, к которому мы направлялись, на мгновение показался край корзины и тут же исчез. Понятно, грибник. Я чуток расслабился, сделал еще несколько шагов и громко сказал:

– Эй, за дубом! Выходи, мы тебя видим.

Остановился, ожидая ответа. Умирай Быстро остановился рядом, справа. Не знай я, кто он такой, порадовался бы, что со мной такая прекрасно обученная собака.

– Я боюсь, – послышался молодой, еще мальчишеский голос. – Стреляют.

– Уже нет, – сказал я. – Не бойся. Мы за хороших ребят.

И впрямь, выстрелы затихли. Ну, почти.

Это был подросток лет пятнадцати. В джинсах, резиновых сапогах и черной куртке. В руке – корзина с грибами. Я глянул. Улов не велик, но на жареху хватит. После короткого разговора выяснилось, что зовут его Сашка, он и впрямь местный, из соседней деревни. Собирал грибы, услышал стрельбу, затаился за дубом.

– А чего ж не убежал? – поинтересовался я.

– Так интересно же.

Хм, логично. Что может быть интереснее для пятнадцатилетнего мальчишки, чем стрельба? Разве что голые женщины, да и то не факт.

Тренькнул смартфон.

– Воронин слушает.

– Иванченко. Мы закончили. Вы где?

– Здесь рядом. С пацаном беседую. Из местных, грибник.

– Ага, ведите его сюда, может, он водителя грузовика опознает. Мне кажется, он тоже местный.

– А что с ним?

– Убит.

– Что, и документов при нем нет?

– Есть. Но мы же не полиция. Нам некогда со всем этим разбираться.

Тоже верно. Кто бы ни устроил этот разбой на дороге, это не наше дело. Иванченко на службе, у него приказ обеспечить мою безопасность и быстро вместе со мной вернуться. Вот он его и выполняет.

Водитель лежал рядом со своей машиной – стареньким «ЗИЛ-130» с деревянным кузовом и брезентовым тентом, на асфальте, в луже крови. Лежал так, что сразу было понятно – этому человеку заботы и горести нашего мира уже по барабану.

Сашка-грибник водителя опознал.

– Это дядя Коля, он продукты развозит по магазинам. Кажется, в Егорье живет.

– Егорье? – переспросил я.

– Деревня такая, недалеко отсюда.

По лицу мальчишки было видно, что ему сильно не по себе. Однако он держался, старался показать себя настоящим мужчиной.

– В кузове действительно продукты, – сказал Иванченко, – мы проверили. И часто у вас тут стреляют на дорогах? – посмотрел он на Сашку.

– Первый раз такое, – покачал тот головой, не отрывая глаз от мертвого тела водителя. – Как же это, у него детей двое, я их знаю, в одну школу ходим… – голос у мальчишки прервался, он сглотнул, задышал носом, с трудом сдерживая слезы.

– Вы кого-то видели? – спросил я у старшего сержанта.

– Мельком, между деревьями, – ответил тот. – Они быстро отступили. Судя по всему, это банда. Человек семь-восемь. Автомата всего три, у остальных пистолеты. Одного мы ранили. В правое плечо. Ты, Сашка, запоминай, расскажешь полиции, когда спросят. И если спросят.

– А вы? – спросил он.

– Нам некогда, – ответил сержант. – Дальше поедем.

– А мне что делать? – растерялся он.

Мы с Иванченко переглянулись. Бандиты отступили, но далеко ли? Стоит нам уехать, они могут вернуться и разграбить грузовик. А в нем ведь продукты для нормальных мирных людей. Не бандитов. По этой же причине Сашку нельзя оставлять поблизости – ну как будет возвращаться домой и наткнется на тех же бандитов? Плюс труп водителя, который тоже просто так не бросишь на дороге. Ситуация в стране и мире чрезвычайная, но мы же не звери. Пока, во всяком случае.

В конце концов решили просто. Сашку и труп водителя забираем с собой, за руль грузовика сажаем бойца и едем до ближайшего населенного пункта, где есть хоть какие-то представители власти. Оставляем грузовик, Сашку и труп там и следуем дальше. Сашка был не против. Было видно, что происходящее он воспринимает как приключение. Ему страшно и дядю Колю жалко. Но это все равно приключение.

– Только родителям позвони, – предложил я.

На что мне было отвечено, что звонить некому. Отец давно ушел из семьи, скорее всего, уже спился и умер. Мать уехала в Тулу, помочь своей сестре, его тетке, собраться для переезда к ним в деревню, а его старшая сеструха замужем за военным и живет в далеком Иркутске. Так что он сам себе хозяин. Да и телефона у него с собой нет. Зачем в лесу телефон? Сорокам звонить?

– А навигатор? На всякий случай.

– Я здесь родился и вырос, – снисходительно, совсем по-взрослому усмехнулся Сашка. – Каждую тропку знаю. И вообще пора отвыкать. Что-то мне кажется, что скоро все наши смартфоны с навигаторами, сотовые, планшеты, интернеты, гуглы и прочие прибамбасы, включая электричество, накроются дырявым тазом. Будем жить, как в прошлом веке.

Я хотел сказать, что электричество в прошлом веке уже существовало, и я даже им неоднократно пользовался, но передумал. В целом Сашка был прав – мир стремительно катился назад, и наша прежняя жизнь накрывалась вышеуказанным предметом.

18

– Ну что, – осведомился Шадрин. – И теперь будем в кабине сидеть и вируса бояться?

Дубровин промолчал.

– Подождем, – сказал Белов. – Нас заметили, значит, могут встретить. – Он посмотрел на часы. – Если через пять минут никого не будет, идем внутрь.

«Проходимец» замер на широкой бетонированной площадке, перед входом в шахту БТП. Тяжелые замкнутые стальные ворота ангарного типа, выкрашенные серой краской с алыми звездами на створках. За тридцать лет краска почти не облупилась. Да и сама башня, все строения на территории, подъездные дороги и эта бетонная площадка, на которой отдыхал вездеход, выглядели так, словно простояли без человеческого присмотра не три десятка лет, а три года. Ладно, пять. Только разросшиеся деревья и кусты, разбитые кое-где стекла, да насквозь проржавевший информационно-агитационный щит на въезде честно предупреждали о количестве прошедших здесь безмолвных лет и зим.

– Советский режимный объект, – с уважением в голосе заметил Марочкин. – Умели строить.

Дверь слева от ворот, обычная входная дверь, к которой вели три щербатые ступеньки и неширокое крыльцо с металлическими перилами, дрогнула и приоткрылась. Внешние микрофоны донесли до слуха людей густой скрип. И еще раз. Казалось, кто-то с усилием толкал дверь изнутри, преодолевая сопротивление заржавевших петель. Наконец дверь открылась больше чем наполовину, и на крыльце показался высокий, слегка обрюзгший человек в оранжевом рабочем комбинезоне. Был человек абсолютно лыс и гладко выбрит. И только большие очки в черной пластмассовой оправе, громоздящиеся на толстом носу, который нависал над толстыми же, чуть вывернутыми наружу губами, мешали немедленно соотнести его облик с древним бюстом какого-нибудь римского сенатора. Хотя, если на бюст нацепить очки… На вид человеку было около шестидесяти лет. На правом плече у него висела большая брезентовая сумка, а из-за левого выглядывала женщина в таком же оранжевом комбинезоне.