Андрей Старицкий. Поздний бунт - Геннадий Ананьев

Свахи тут же окружили Ефросинию и повели в отведенный для невесты князя Андрея терем в царском дворце.

- Стало быть, по душе?

- Да.

- Я доволен, что угодил тебе.

- Спасибо, брат.

- Будем готовиться к свадьбе. Кого возьмешь в дружки? Хабара-Симского или князя Глинского?

- Лучше, если будут оба.

- Ладно. Сваху и боярынь выберет Соломония. Мы с ней тоже благословим вас на счастливую супружескую жизнь и на наследника.

- Спасибо.

Знали бы братья, какой смутьянской окажется княгиня Ефросиния, ни в жизнь бы не остановили на ней выбор. Но завтрашний день не ведом людям.

Зачин свадьбы не в теремном дворце князя Андрея, а в палате царева дворца, именуемой серединной. В красном углу, под иконами поставили два схожих с малым троном кресла, одетые белым бархатом. На креслах - по два сорока черных соболей, на которых сидеть жениху и невесте. Перед креслами на лавке с узорчатым полавочником из белой камки[105] еще связка из сорока соболей, которая будет служить опахалом для жениха и Невесты.

На правое кресло усадили князя Андрея, подле него встал царь Василий Иванович, а у левого - пока пустого - встала царица Соломония. За спиной - Дружки: Михаил Глинский и Хабар-Симский. А уж за их спинами - Юрий и Дмитрий, братья Андрея. Они не хотели быть гостями на свадьбе последыша, завидуя его счастью, но Василий Иванович предупредил их:

- Сбежите в свои вотчины - опалю! По моей воле свадьба Андрея. Он хоть и младше вас, хоть и последыш, но честней и разумней вас. Так что выбирайте: быть на свадьбе или оказаться в опале. И чтоб без кислых лиц!

Куда денешься? Скрипи зубами от злой зависти, однако держи себя достойно, радуясь якобы счастью брата.

Тем временем княжну Ефросинию, одетую в сарафан из белоснежной камки, шитый лишь жемчугом, в белом же кокошнике, украшенном жемчугом и алмазами, вывели из отведенного ей терема на встречу с суженым, который ожидал ее в серединной палате. Целая толпа боярынь сопровождала ее. Впереди несли две брачные свечи, еще не зажженные, два каравая и серебряные деньги на серебряном подносе.

Словно озарилась палата, когда порог ее переступила невеста, которая светилась озорной радостью, вовсе не робея. Частыми шажками, как бы подпираемая с боков двумя свахами, подошла к своему креслу и, опершись на руку суженого, поднявшегося ей навстречу, мягко опустилась на белоснежный бархат.

Царев духовник начал читать заздравную молитву, одна из боярынь принялась гребнем чесать волосы жениха и невесты, для чего у княжны сняли с головы кокошник и расплели косу. Светлые волосы ее под гребнем заструились на плечи. Вторая боярыня, взяв связку из сорока черных соболей, начала опахивать ею суженых. Остальные боярыни осыпали их хмелем.

Внесли богоявленскую свечу, от пламени ее запалили брачные. Свадебное шествие направилось в собор Успения Божьей, Матери. Молодые шли пока еще не рука в руку. Княжна в окружении боярынь и боярышень шла позади будущего мужа на несколько шагов. В храм ввели Ефросинию, когда князь Андрей стоял уже у правой стороны столпа. Княжну поставили по левую сторону.

Из царских врат вышел митрополит, хор грянул здравицу, жених и невеста теперь на полном основании взялись за руки и направились по дорожке, устланной черными соболями, к амвону, где их ждал митрополит. Перед сужеными несли брачные свечи и караваи.

Краток и не очень волнующий для присутствующих обряд венчания. Это для жениха и невесты он незабываем. Митрополит, окропив святой водой из серебряного ведерка, объявил их навечно соединенными узами священного брака, служка подал венчаемым малые кубки с красным вином (кровью Господней), они выпили вино до дна. Ефросиния опрокинула кубок, чтобы не осталось в нем ни капли, а князь Андрей, бросив свой кубок на пол, раздавил его каблуком.

Стоя вплотную друг к другу, они принимали поздравления от царя и царицы, от митрополита, от дружек Хабара-Симского и Михаила Глинского, от братьев Андреевых, от родственников Ефросиний, от бояр и боярынь, терпеливо слушали церковный хор, возглашавший здравицу и многолетие.

Обряд закончен. Царь Василий Иванович позвал всех на свадебный пир в большую трапезную. Гости с великой радостью последовали за царем с царицей, за князем Андреем с его молодой женой.

Свадебные свечи и караваи отправили в опочивальню теремного дворца князя Андрея, чтобы поместить в кади с пшеницей. Опочивальня готова была для встречи молодых, для первой брачной ночи: во всех ее четырех углах воткнуты стрелы, а под ними на скамьях лежат связки соболей, на которых аппетитно румянятся калачи. У ложа два изголовья, две скамейки с шапками на них. На лавках между изголовьями - оловянники с медом. На ложе, поверх семи ржаных снопов - перина лебяжьего пуха, а на ней - кунье одеяло. В головах - Крест воздвизальный[106]. Кресты и над дверью и над всеми окнами внутри и снаружи. Однако опочивальне еще долго томиться в ожидании любовных утех повенчанных. Пока же молодожены входят в трапезную, где им было отведено место рядом с большим креслом царя Василия Ивановича. Один за другим поднимались тосты за семейное счастье молодых, все тянулось утомительно долго, но вот, наконец, поставили перед князем и княгиней жареного петуха, которого Хабар-Симский и Михаил Глинский завернули в верхнюю скатерть и унесли в теремной дворец князя Андрея в сени перед опочивальней, куда поспешили и свахи со знатными боярынями.

Вот в сени вступили князь с княгиней. Дружки и свахи подали им с поклоном жареного петуха, разломанного на куски (молодые обязаны были скушать хотя бы по маленькому кусочку), а одна из боярынь, нарядившись в шубу, вывернутую наизнанку, в это время осыпала новобрачных хмелем.

Всю ночь под окнами опочивальни с обнаженным мечом гарцевал на жеребце сотник из царева полка: не дай Бог, какая-нибудь нечистая сила захочет сотворить пакостное злодейство.

Утром молодых ждала истопленная баня. А затем - новые поздравления и опять пир.

- Можешь здесь проводить медовый месяц, можешь в Верее или Старице. Лучше в Старице. Не будет ловко по пути в Псков остановиться у тебя, попировать с недельку да поохотиться. В любом случае через пару месяцев идти на Псков, - предупредил брата Андрея царь Василий Иванович.

- Как велишь, государь.

- Выбор твой. В Верею я тоже могу заехать, сделав малую огибь.

- Нет-нет. Отпируем здесь с недельку и - в Старицу.

- Сопровождение выделю как царскому поезду. Государь сдержал слово. Не только выделил лучшие возки и чистокровных единой масти коней, не только отрядил пару сотен детей боярских из своего полка, но даже рынд[107], кои все в белом, в белых же горлатных шапках на белых аргамаках ехали при карете княгини Ефросиний.

Зря так расстарался Василий Иванович. По душе пришлись юной княгине царские почести, и в первой долгой поездке в Старицу возмечтала она о возможности иметь такие почести не от деверя, с барского плеча, а по праву хозяйки. Тем более что всезнающие свахи успели шепнуть ей на ухо, что разрешил князю Андрею царь жениться ради наследника престола, какого она, Ефросиния, родит. И даже не подумала она о том, куда может завести ее корыстолюбие.

Окруженная заботой сенных девок, мужа и раболепствующих княжеских бояр и боярынь, вроде бы забыла Ефросиния о своей властолюбивой мечте, наслаждалась уютом и покоем, отвечая искренней нежностью на пылкость мужа. Детство ее прошло хотя и в таком же знатном доме, но менее богатом и с меньшим числом слуг, к тому же с большими ограничениями по скудости средств у родителей, и она даже стала благодарить судьбу за такое счастье в замужестве. Однако… та мыслишка не испарилась вовсе, запряталась в самом затаенном уголке души.

Стремительно пронеслись первые полтора месяца счастливой семейной жизни, и для князя Андрея показалось неожиданным слово прискакавшего от царя Василия Ивановича гонца:

- Государь Василий Иванович выехал из Москвы, не позднее как через неделю будет, князь, у тебя.

Стало быть, покою конец. Готовь царю палаты и опочивальню. Держи наготове баню, наставляй сокольничего и псарей, дабы выбрали для царевой охоты самые Добычные места. Не помешает и нарядов добавить княгине Ефросиний для смены, когда станет выносить почетному гостю чарки с вином.

Впрочем, велика ли колготня для самого князя: он сказал - все делают. Не у него спина мокрая. Главное, ничего не упустить в наказе управителю, и он, чтобы не подвел. Поэтому провел с ним серьезную беседу:

- Продумай хорошенько, как встретить государя. Обскажешь все мне. Я, возможно, добавлю. Тогда - за дело. Случись какая неурядица - опалю, за сохой станешь ходить да ругу[108] платить в мою казну.

Старицу еще ни разу не посещали цари. Слишком мал теремной дворец, да и охоты, как считалось, вольготней дальше к Валдаю, либо южнее - в Великих Луках или в Волоколамске. Потому князь еще раз предупредил: