Андрей Старицкий. Поздний бунт - Геннадий Ананьев

Что делать, если советы главному воеводе не нужны. Вог с ним. Так примерно подумал каждый. А могли ведь воеводы дружно воспротивиться, прекрасно понимая, мягко говоря, легкомысленность задуманного и что успех вряд ли возможен. Полки окажутся на кровавом пиру, да и они, воеводы, могут сложить свои головы за здорово живешь. Именно об этом никто, однако, не подумал всерьез, у всех одна забота: как бы не обвинил их в бунтарстве князь Дмитрий, если поперечить ему настойчиво, а уж государь непременно возьмет сторону брата.

Только князь Андрей поднялся. Нет, не перечить. Он тоже не собирался высказывать брату свое мнение о задуманном, тем более в присутствии воевод, а лишь спросил:

- Смогу ли я за столь короткое время подвести караван?

- Вниз же. Катись по стрежню.

- Прав ты, оттуда - споро, но на сборы время нужно. Да и мне не вдруг доскакать до Васильсурска.

- Видимо, ты прав. Сколько же времени тебе нужно, чтобы вывести полки к Арскому полю?

- Четверо суток.

Андрей Старицкий лукавил. За двое с половиной суток он вполне мог бы управиться, но, выговаривая больший срок, надеялся, что князь Холмский, если тот идет споро, может известить Дмитрия о своем скором подходе, и тогда брат может остановиться, отказавшись от задуманного. Однако хитрость не удалась. Главный воевода сказал твердо:

- Трое суток, и не больше! А мы за это время много плотов успеем связать. Одним заходом перемахнем Волгу. В крайнем случае, двумя.

Не хотел даже думать князь Дмитрий Иванович, что Казань может не дремать в беспечности. А оно именно так и было. Ярмарка ярмаркой, но нукеры ханской гвардии - в полной готовности, еще и резерв есть под рукой Мухаммед-Амина. В резерве целый тумен. А на берегу Волги наблюдатели под видом рыбаков сменяют друг друга, не упуская из вида реку ни на минуту. Только первые плоты начали выплывать из Свияги, как тут же сразу несколько «рыбаков» припустились к городским воротам.

Хан казанский Мухаммед-Амин не долго ломал голову, как быть с ярмаркой - сворачивать ее спешно или оставлять на месте без всяких изменений. Тысяцкие и темник предложили: торговцев увести, стараясь сделать это бесшумно, а за стенами города, в шатрах и палатках, разместить нукеров. Времени для подхода гяуров вполне на это хватит, а как только они подойдут, обрушатся казанцы на них встречным броском.

- Пусть будет так. - А подумавши немного, сказал хан: - Арский тумен, светлый хан, отпустили. Он не успеет подойти.

- Звать тумен нужно, он будет нужен. Шлите спешно гонца от моего имени.

Как покажет время, решение хана окажется весьма мудрым.

Плоты с ратниками дружно тыкались в берег, конники с пешцами тут же облачались в доспехи, выстраивались полковые колонны. Тишина окрест так и манила расслабиться. Сотники, по приказу тысяцких, высылали дозоры вперед, вверх и вниз по берегу, и даже в лес - научены горьким опытом.

До рассвета плоты совершили еще один оборот, и едва лишь забрезжила заря, полки в установленном порядке двинулись к Арскому полю.

- Не пустить ли детей боярских вперед? - пытался вопросом подсказать главному воеводе разумный ход Даниил Щеня. - Вдруг засада на ярмарке?

- Что сможет сделать засада такой силище? Полки сомнут в один миг всю татарскую засаду. Нам нужно подойти не раньше, чем откроют ворота и оживет ярмарка. Неожиданно подойти. А ты - передовой отряд.

Не пошла на пользу хитрость предусмотрительного воеводы. Ничего не хочет знать князь Дмитрий Иванович, донельзя увлеченный своим замыслом, решивший, что успех его предопределен Господом Богом.

Впрочем, не все так уж нелепо. Успех вполне мог бы быть, не случись непредвиденное. Странность увиделась, когда полки подошли поближе к Арскому полю: шуметь бы пора ярмарке вовсю, а она словно вымерла. В нерешительности остановились полки. Да и то подумать: первый шаг - и неожиданность. Посомневался даже князь Дмитрий Иванович самое малое время, но потом, взяв себя в руки, уверенно приказал гонцу:

- Скачи и передай князю Курбскому приказ мой идти вперед.

Только полк начал набирать скорость, чтобы прорысить сквозь ярмарочные палатки и шатры, как те вдруг ожили. Из палаток горохом посыпались пешие нукеры, из шатров - конники.

И все же не застала врасплох дерзкая атака ни Передовой полк, ни все остальные полки: пешцы ощетинились копьями, потом взметнулись обоюдоострые мечи, тяжелые клыкастые шестоперы, боевые топоры, а дети боярские из Передового полка, пришпорив коней, понеслись на перехват татарским конникам. Не случилось паники, на которую делали ставку ханские советники.

Уперлись лбами две рати, и хотя русских ратников было почти вдвое больше, казанцы бились с озверелым отчаянием, и сломить их сопротивление никак не удавалось. Решил исход сечи только боковой удар полков речной рати. Они начали отсекать казанцев от города, вот тогда только те дрогнули. Сеча переросла довольно быстро в бойню. Совсем малое число гвардейцев и чуть более половины тумена вырвались из окружения и укрылись за стенами крепости.

- Преследовать? - подскакавши, спросил главного воеводу князь Даниил Щеня. - Дозволь мне с моим полком. Добавь лишь от своего Большого тысчонку детей боярских.

- Стоит ли еще раз рисковать ратниками? Куда теперь Казань денется? Подождем, пока хан пришлет послов с согласием присягнуть царю Василию Ивановичу.

- Но ты же хотел войти в Казань.

- Верно. Хотел. Теперь вот расхотел. Одно дело - неожиданно, иное, когда город каким-то образом узнал о нашем плане. Теперь они, вооружившись, каждым домом ощетинятся. А нас не так уж и много.

Впервые за время похода, за все свое руководство им князь Дмитрий рассудил разумно. Учел, должно быть, печальный опыт прошлых походов.

Правильно оценить обстановку - этого мало, верно устроить войско, учитывая обстановку, - вот, пожалуй, главнейшая из главных задач руководителя похода. Князь же Дмитрий Иванович не отдал приказа готовить осаду Казани, которая не позволила бы совершать из города успешные вылазки и дала бы возможность наступающим тревожить его постоянным обстрелом из пушек, установив для этого высокие и просторные туры. Когда же князь Курбский и Хабар-Симский главному воеводе напомнили о нужности осадного сидения, тот отмахнулся:

- Лишнее. Они носа не высунут за ворота.

Когда полки не заняты своим ратным делом, а ожидают у моря погоды, разместившись на Арском поле, причем воеводы полков, тысяцкие и даже сотники уже облюбовали шатры по чину своему, что остается делать мечебитцам и детям боярским? Вначале изъяли они все съестное и хмельное, предназначенное для торговли, затем взялись за дорогие одежды и другие, оставшиеся на ярмарке товары. Как же упускать военную добычу?! И теперь, одна главная забота у ратников - грабеж: кто что схватил, тот и обогатился. Добыча идет не в общий котел для последующего раздела. Жадность взяла верх над разумом. Некоторые предусмотрительные военные начальники принялись стаскивать награбленное на корабли, Под надежной охраной от своих же соратников, переправлять добычу плотами на противоположный берег.

Лиха беда начало. Зачелночили плоты через Волгу.

- Не нравится мне все это, - со вздохом признался Андрей Старицкий Хабару-Симскому, - но что я смогу изменить.

- Изменить - ничего. Мы с князем Курбским разевали было рты со своим советом, толку от того - чуть. Давай так поступим: уведем свою рать на корабли и станем ждать, облачившись в доспехи и зарядив пушки с пищалями.

- Не возмутятся ли? Все обогащаются, а нашим - ничего.

- Успели, думаю, и наши поживиться. Объясним: либо малостью довольствоваться, либо в погоне за большим животов лишиться. Считаю, вылазка из города грядет. Страшная вылазка. Вон на стенах наблюдатели торчат. Заметь, не горожане пучеглазят, не купцы, чьи товары грабят, а нукеры. Это о многом говорит.

- Ты прав. Уводим свои полки с Арского поля.

- Без шума. Не стоит учинять спрос у князя Дмитрия Ивановича.

- Да. Так будет лучше. Если что, отговорюсь. Потянулись одна за другой сотни к своим кораблям.

Тут же нескольких наблюдателей словно ветром сдуло со стены. Весть о том, что русские уходят сотнями с Арского поля, полетела в ханский дворец, где военачальники, ханские советники и даже служитель Аллаха в тот момент обсуждали, как наказать гяуров за их бездумную дерзость и за алчность. Они, возмущаясь тем, что русские воины грабят ярмарку, - по Корану и шариату ведь имущество купцов неприкосновенно, - вовсе не вспоминали о том, что любая их измена сопровождалась, как правило, грабежом русских купцов, и не только грабежом, а убийством или пленением ради продажи в рабство. Собравшиеся у хана призывали к скорой и страшной мести, были, правда, среди них и благоразумные, утверждающие, что лучше слать послов к воеводе русской рати брату царя Василия. Известие, принесенное наблюдателями, внесло еще больший разнобой в высказывания.