Переписка. Письма митрополита Анастасия И.С. Шмелеву - Антон Владимирович Карташев

какой:

Professor Sir Bernard Pares, School of Slavonic and East European Studies, 40, Torrington Square, London, W.C.1, Angleterre.

Я еще знаю большого любителя русского языка и знатока русской церкви, нашего богословского друга, ученого и журналиста. Вот его адрес:

Mr. A.F. Dobbie-Bateman257, 70, Swan Court, Chelsеa, London, S.W.3, Angleterre. Обращаться по-русски: «Василий Иванович».

Если хотите, возьмите и в Шотландии известного профессора Саролеа258, апологета нашей старой России. Его адрес:

Professor of St. Andrews University Sarolea, 21, Royal Terrace, Edinburgh, Angleterre.

Американцев раздобуду Вам несколько позднее. А из итальянцев самый главный корифей – это, конечно, профессор Логатто259. Его знают все: Муратов, Б. Зайцев, Кульман, Мережковский. Из чехов большинство левят и отвращаются от старой России. Но профессор Славек обжегся, побывав у большевиков, и теперь, кажется, стал лицом к подлинной России. Русоведом у них слывет и профессор Мурко260 – словинец родом. Но лучше всего обратиться к посредству нашего академика Францева261 и, если хотите, как раз профессора русской литературы Евгения Александровича Ляцкого262.

Насчет гощения я сейчас попал в очень тесные обстоятельства: и у о. Мефодия надо говорить лекцию, и ряд своих богословских закрытых собраний, и пушкинский комитет, на котором, вероятно, увидимся, и срочный отчет о двух сочинениях, и – главное – одна зарезно-срочная работа, требующая беготни по библиотекам. Крайний срок ее 10 марта. До тех пор чувствую себя скованным рабом. Но 3 марта, в первое воскресенье месяца, несмотря на все это, мы открыты для всех друзей и знакомых от 3 часов дня. Сговоримся о бóльшем после 10 марта.

Шлем вам с Ольгой Александровной низкий поклон и пожелание всяческой бодрости. Сердечно Ваш А. Карташев

23. 3. 35.

Дорогой Антон Владимирович,

Редакционный комитет по изданию особого № «Русского инвалида» (ко Дню русского инвалида, 9/22 мая)263 очень просит Вас, дабы украсить этот годичный № (который будет отпечатан в количестве до 10 000 экз. (а может быть, 6000), в помощь нашим 6000 инвалидов), и одних порадовать, а других (жертвователей) взволновать и подвигнуть на даяния благая, – не отказать в поддержке и прислать Ваше золотое слово. Вы, дорогой Антон Владимирович, не отклони́те просьбы! Потрясите сердца! Вы – можете. Ведь это – как молитва. Хоть 50–100–120 строк! Я взял на себя труд написать Вам: «толцыте – и отверзется вам». Толку́. Не Вы – так кто же?! Аминь.

Срок, – для Вас, столь обремененного, – 10 апреля. Благоволите направить «бриллиант» по адресу: 13, Rue Pascal, Paris, 5-e – на имя генерала Николая Николаевича Алексеева.

И аз, грешный, столь нагружен, что не передыхаю. Но… – не ропщи, ибо толку от сего занятия ни-какого.

Привет Вам и куме дорогой – сердечнейший. Иссяк так, что… вот, «вечеряю», а что из сего будет – не чую. Ваш Ив. Шмелев.

[На полях:] Когда вздумаете нас порадовать-навестить, пожалуйста, захватите Соломона Рейнака264, надо и сего «меду» попробовать. Пишу «Пути небесные», 1-й очерк прочитаете 24.III265, думаю. Что-то зацепило. А надо. Дальше всё «чудеса» пойдут. И главное – все истинное. Разумейте, языцы!

29. III. 1935.

Дорогой Иван Сергеевич!

Не сразу собрался ответить Вам: прохожу теснину набитых и перегруженных недель. Только что кончил 5 недель лекций по 17 часов в неделю!! Это было вместо болевшего о. С. Булгакова и уезжавшего В.В. Зеньковского. До шума в ушах и отупения. Сейчас поправляю все другие запущенные дела. В частности, срочно до 12 апреля должен выполнить обещание «Русскому трудовому христианскому движению», т.е. Б.А. Никольскому в Женеву. Надо написать три статейки: одну общую и две специальных, так сказать, по христианской социологии. Это будет вкладной лист в пасхальный № под заголовком: «С Богом».

И Вы туда должны дать фотографию и несколько строк с автографом. Даст митрополит Евлогий, патриарх Варнава, митрополит Антоний.

Не отказываюсь от инвалидов. Только, если будете писать ген. Н.Н. Алексееву, скажите, что не могу и думать раньше 12- го, пришлю к 20-му. Немножко. Много – некогда.

И рад бы к Вам разгуляться, да вот увяз. И пока не выполню срочных моих долгов, не рискну никуда выезжать. Тяжко от запутанности, запущенности дел, от оскудения, наводящего уныние. И Павла Полиевктовна в великопостном усмирении и неподвижности. Слава Богу, хоть не болеем. И то очень хорошо. Молоко 1.20!! Да еще далеко нам до молока! Поклон Ольге Александровне от нас обоих. Павла Полиевктовна где-то на базаре. Сердечно Ваш А. Карташев

[На полях:] Соломона Рейнака у меня тогда же перехватил Вяч. Новиков. Напишу ему, чтобы вернул. И тогда – Вам.

[На обороте:] Пишите о «Путях небесных». Это искание пути русского духа и русского писателя.

Бог в помощь!

16/29. III. 35.

Дорогой Антон Владимирович,

Мне прислан на днях лист оповещения о предстоящих юбилейных днях патриарха Варнавы, 10–13 апреля и 13 мая, скрепленный печатно глухим именем «Русский комитет», – из Белграда, с предложением оповестить о необходимости возможно шире и глубже отозваться на эти юбилейные даты и сущность их. Я оповестил М.М. Федорова – не застал его, в газете еще о сем не знали, не получали извещения. Возможно, и даже наверное, думаю, Вы получили, знаете. Ограничиваюсь лишь этим. Я пошлю книгу патриарху и привет. Черкните, что предполагаете сделать, адрес ли общий, внушительный и проч.

Очень я задерган все эти недели письмами несчастных, просьбами, всякими излияниями и… воззваниями для газет. С ужасом вижу, что три четверти времени уходит в «холостую работу». Писать приходится «на уголку». Да Ив болел у нас и – нужда начинает сжимать, сдавливать. Что уж…

Поцелуйте от нас кумушку. Привет! Ваш Ив. Шмелев.

Для «Инвалида»-то пошлите, – писал я Вам на днях. Высеките искру Божию!

1. IV. 35.

Дорогой Иван Сергеевич!

Патриарху Варнаве Русский национальный комитет посылает к 10-му приветствие-адрес, как «верному другу России». Вероятно, белградский «Русский голос»266, не питающий к нам вражды, напечатает его (посылаем туда копию). Другие политические и, может быть, неполитические организации тоже, вероятно, пошлют свои приветствия. Так как единства в Париже нет, то, очевидно, и нельзя получить его ни под каким благовидным предлогом, так сказать, фуксом*. В этом отношении уж мы все ресурсы ухаживаний друг за другом растратили. Сил больше нет «объединять». Откликаемся каждый из своего угла.

Вы говорите, что «три четверти времени уходит на холостую работу». А я с начала войны и катастроф ощутил, что 99% моих работ – это моя кабала,