Сулла бы одобрил - Юрий Никитин

нужно ли чего еще.

– Ой, – сказала она с восторгом, – нужно будет много, но не сейчас. Видите о чем спор?.. Пытаются разграничить наших и не наших. Не наших уже обозвали трафлами, потому что тупые и мелкие, а наших…

– Труднее? – спросил я с сочувствием.

– Да, – подтвердила она, – сайонтисты уже занято, научники – тускло, хотя и понятно… пока верх берет термин «лернисты»…

– Это от learning? – уточнил я.

– Да, – ответила она. – Все-таки обучаемость главное, что нужно будущему миру. И без чего из-за трафлов рухнет.

Я поморщился.

– Я бы их назвал покрепче, чем просто трафлы, за их вред человечеству! Трафлы – это потолстевшие насты? Ну ладно, трафлы так трафлы. Определяйтесь, но помещение хорошо бы побольше.

Она помотала головой.

– Не обязательно. Мы уже подумали, рациональнее открывать отделения в других районах. Город большой, сюда добираться долго.

– Здорово, – сказал я. – Действуйте. Лучшие из предпринимателей с вами!

– Спасибо!

– Не за что, – ответил я. – Предприниматели по дефолту не могут быть трафлами.

Она спросила весело:

– А правда, что половина предпринимателей из бандитов?

На обратном пути подумал, что если начнется война между трафлами и лернистами, лернисты легко одержат верх уже в силу высокого интеллекта над горластыми, но тупыми трафлами.

Но дело в том, что лернисты как раз никаких конфликтов не хотят, а вот трафлы теснят не только их, но и вообще всех-всех. Однако всему есть предел. Похоже, долготерпение тех, кто создавал и создал цивилизацию, подошло к самому краю.

На запястье деликатно завибрировал браслет. Я повернул руку экранчиком вверх, там высветилось кукольно безупречное лицо Маргариты.

– Не спишь?.. – спросила она живо. – A-а, ты за рулем… Не буду отвлекать!

Я сказал лениво:

– Это такой женский юмор?.. У меня руль для прикола, знаешь. Чтоб не спорить с дорожной полицией. Или девичья память?..

Она сказала веселым чирикающим голосом:

– Надо же дать тебе базу для доминантности над самкой.

– Могла бы сперва стихи почитать, – сказал я с укором, – потом уж тащить в постель.

Ее личико, усиленное анимацией, растянулось в лисьей усмешке.

– Ага, сам заговорил!.. Что у тебя вечером?

– Работа, – ответил я. – Но если очень настаиваешь…

– Это ты настаиваешь, – уточнила она хитрым голосом, – я беспомощно поддаюсь твоему самцовскому напору. В котором часу будешь меня насиловать?

– Зверски?

– Ну, ты же доминант, это обязывает.

– Созвонимся, – пообещал я. – База есть база, а интеллект молодой ишшо, подождет.

Глава 8

В подвале устанавливают блоки нашего нового суперкомпьютера, еще достаиваем, но я уже вытащил из «Алкомы» все наши работы и вообще все ценное, что может пригодиться, перебросил в это новое хранилище, теперь уже точно наше.

Саруман поморщился, но смолчал. Плохо, когда у нас воруют, а нам с оговорками можно, мы же в белых шляпах, в таком мире живем.

На большом экране в новостях ажиотаж о новом способе нанесения крема на лицо, жительница Урюпинска придумала и растиражировала его на всю страну, стала миллиардершей, теперь открыла свои школы по стране и начинает открывать отделения в других странах.

Лотерея была честнее, мелькнула у меня мысль. Тоже рассчитана на самых тупых и обездоленных, которым никак не выбраться из ямы, но как хочется, потому у каждого должен быть шанс, но лотерея сразу предупреждает, что у вас один шанс на миллион, а эти разводы с кремами и диетами прямо в глаза врут: делайте так, и станете красавцами и миллиардерами!

Я заменил все новости своей улыбающейся аватарой, сказал дежурное «Драсте».

Саруман поднял на меня взгляд, кивнул и спросил тяжелым голосом:

– Какой сейчас день?

– Исторический, – ответил за меня Фальстаф и пояснил со вздохом: – У нас теперь все дни исторические. Как и вообще усе. Тыщи веков смотрят с вершин этих пирамид!

– Я спрашиваю, – проворчал Саруман брезгливо, – понедельник или вторник?

Фальстаф подумал, что-то подсчитал на пальцах и сообщил с некоторой неуверенностью в голосе:

– Четверг… Вчера была среда, значит сегодня, кто бы подумал, четверг.

– Точно? – спросил Саруман с подозрением. – А почему снова четверг, а не пятница или суббота?.. Что за дурь такая, за средой всегда четверг?.. Почему такие странно повторяющиеся совпадения?

Фальстаф вздохнул.

– Меня тоже достает, – признался он. – Какая-то унылая предопределенность бытия, вот так и в Бога поверишь, и в хрустальный небосвод. Хотя бы раз после среды суббота! Жизнь заиграла бы новыми красками. Может, у Берлога иначе?.. Берлог, в твоем квантовом причинно-следственные связи тоже связи, что совсем неинтересно, или типа дымка от вейпа?.. Хорошо бы не тупо вперед на баррикады, как у нас постоянно, а взад, вбок или еще куда в Версаль, не при Сарумане будь сказано?

Я развел руками.

– Честно говоря, еще не погрузился так, чтобы булькнуло. То некогда, то страшно, то за вас, старых пней, беспокоюсь. Я же молодой и красивый, а с вами ни к бабам, ни в Красную Армию…

Саруман посмотрел с интересом, уточнил:

– А сам считаешь себя как? Ты же безобразный, как Господь Бог, это что-то накладает?.. Я вообще-то полагал, без фундамента инстинктов нет и мышления. А ты вроде бы не совсем калькулятор. Хотя сейчас и калькуляторы с джипити…

– Увы, – сказал я. – Все еще не разобрался, что оставил в прошлой жизни, но инстинкты, будь они неладны, прихватил почти все. По крайней мере, многое. Разве что атмосферу не загрязняю и туалетной бумагой не пользуюсь.

Он продолжал рассматривать меня так испытующе, что я спросил обеспокоено:

– Что-то не так?

Он вздохнул.

– Как говорится, хочешь насмешить Бога, расскажи Ему о своих планах. Мы пять лет думали, как оцифруем мозг, а что потом… вот уж в наших жилах ни капли администраторской крови! Все опять наперекосяк, вбекрень да еще и вприсядку. Вместо плановых исследований сразу как рухнулись – в старпап влезли, наше ли дело?

– Оказалось, – возразил я, – наше. Можем копать, можем не копать.

Он нехотя кивнул.

– Да, как-то вот вписались в эту рыночную, хоть и боком. Но движение меритократов… это вообще мы или не мы затеяли?

– Не мы, – согласился я. – Эволюция в нашем не совсем светлом облике. Ее мощный зов. Мы лишь орудия истории. Тяжелые орудия, артиллерийские.

Он сказал сердито:

– А за тесты когда? Мы же такое великое дело совершили! Я как вспомню, так подпрыгну Это ты растерял все плавники и даже хвост, уже ничего не чувствуешь, но мы-то люди? А это обязывает к мохнатости!

Я хмыкнул, он ученый до мозга костей, но это «мы люди» произнес с такой горделивостью, словно существование в теле животного из костей и мяса делает неизмеримо выше