Золото - Сизя Зике

- Когда захотите, хоть и сейчас.

Меня отвозят на машине в Лас Пальмас. Во время пути я уговариваю их окончательно. Мне нужен этот двигатель. В конце концов, они соглашаются перебросить его назавтра в Лас Пальмас, а там уже нанять проводника, чтобы тот переправил их ко мне.

Очень скоро появляются Фолкнер, его жена и наемный рабочий, тико. Фолкнер продинамил Ганса, он нюхом почувствовал большую добычу и теперь не желает ни с кем делиться. Похоже, что под внешностью опереточного ковбоя скрывается пират, причем, самого гадкого пошиба, из тех, кто могут бортануть друзей. Даже таких, кто оказал им услугу - как в данном случае. Ведь это Ганс рассказал ему все про полуостров. Так что у меня уже нет желания играться с Фолкнером в пасочки.

Когда они прибывают, грязные и пропотевшие, им кажется, будто совершили какой-то подвиг. Лошадь я не разгружаю, поскольку хочу добраться сегодня же до склона, так что никакого отдыха. Фолкнер панически боится змей, он обалдел, увидав, как мы их убиваем. Тут мы начинаем выдумывать различные истории; каждый рассказывает, что только что-видел крупного гада неподалеку. Но вот Дэйва пришлось перебить - он уже перегибает палку, желая описать змею десятиметровой длины.

Мотор Фолкнера даже тяжелее нашего, но вчетвером нам удалось затащить его наверх до темноты. Надрыв, грязь и змеи совершенно деморализуют Филе Шланге (Много Змей), как мы его прозывали. С самого начала он всем показался неприятным. Он терпеть не может животных и не хочет понять, что здесь делают курица и обезьяна, которая таскает его за волосы. Я сам пытаюсь успокоить Артуро, который укусил немца до крови. Диана замечает:

- Это нехороший человек, потому что Артуро его не любит.

Это последнее замечание совершенно уничтожает Фолкнера. Вечером он не в состоянии проглотить ужин, излишне острый: мы специально подсыпали перца чилли, что даже сами едим с трудом. Поэтому он вытаскивает из рюкзака целую кучу жратвы: консервы, молоко в порошке, бульонные кубики; его жена открывает банку, и они оба едят отдельно, ни с кем не поделившись. Ну нет, старик, вот это уже нехорошо!

Когда приходит время отправляться спать, Фолкнер чувствует себя совершенно неуютно. Мы наскоро приготовили для него супружеское ложе в самом центре общего зала. Дэйв, Клод и Тино развесили свои гамаки вокруг и поглядывают искоса на его женушку. Одетые в пижамы среди всех остальных они выглядят комично, ковбойский задор куда-то испарился. Чувствую, что мне хочется есть и бегу на кухню. Здесь, за столом заваленным его жратвой, уже сидят Дэйв, Клод и Артуро. Мы устраиваем не большую ночную оргию, пожирая ложками даже порошковое молоко. Артуро понял, в чем суть забавы, и молча обжирается всем, что попадет под лапу. Когда мы уходим с кухни, не остается даже половины его запасов.

За завтраком Фолкнер недоволен. Артуро, весь измазанный молоком, делается козлом отпущения.

- Ты зачем слопал все запасы Филе Шланге? - суровым тоном ругает его Диана. - Как тебе не стыдно.

Фолкнер понимает, что дело не в обезьяне, но не осмеливается что-либо вякнуть.

Идем на работу. Массу времени у нас забирает установка труб, так что, когда вечером возвращаемся, перед тем спрятав двигатель, у нас всего лишь восемь граммов золота. Филе Шланге кривится. Его работник, до которого уже дошло, что здесь готовится, убирается, как только мы добредаем до дома. Он предпочитает устроить себе ночной поход, чем оставаться на вторую ночь здесь. Фолкнер обнаруживает Артуро (который и вравду начал слишком себе позволять) в своей постели, закутавшегося в простыню. Под вопли Фолкнера обезьянка сбегает, оставляя на подушке, в качестве сувенира, великолепную какашку.

Как только наша сладкая парочка ложится спать, в кухне начинается новая оргия. На сей раз мы отдаем Артуро бульонные кубики, чтобы он оставил нас в покое. Но отдыхать мы можем лишь до мгновения, когда ему удается снять упаковку. Мы ухахатываемся и одновременно объедаемся. Остается всего один бульонный кубик. Даже Артуро настолько сыт, что не хочет его есть.

Утром, как будто специально, Дэйв убивает в кухне двух змей. У Филе Шланге кривится физиономия, и на работу он отправляется с пустым желудком: один бульонный кубик на завтрак это совсем мало.

Фолкнер начинает всех нас доставать: вечно ему что-то не так, все время он вмешивается и дает советы. Ну конечно, он же ожидал двести граммов в день и теперь ужасно разочарован. Само место неплохое, только никому уже не хочется работать, а кроме того, всем ужасно осточертел этот придурок. Я неожиданно даю Клоду и Дэйву знак уходить, мы собираем свои манатки и, не говоря ни слова, даже не выключая двигателя, уходим.

Фолкнер ошарашен и что-то визжит по-немецки. Перепуганный, он бежит за нами, потом возвращается и пытается замаскировать свой двигатель. В конце концов, боясь остаться один наверху, он спускается с нами, оря при этом во все горло. Мы его не слушаем, только весело смеемся. Чтобы он утих, я даже угрожаю ему ломиком. После этого он успокаивается.

Когда мы добираемся до дома, начинается последнее действие. Все откровенно издеваются над немцем, и чем грубее шуточка, тем нам смешнее. Клод распевает немецкие песенки, корча при этом непристойные рожи...

Конечно, можно было бы поработать с ним и серьезно, только уж слишком по-хамски поступил он с Гансом, чтобы наши отношения складывались нормально. Он полностью утратил свой бравый вид, его жена ненавидит нас за то, что мы насмехаемся над ее мужем. Фолкнер просит, помочь ему спустить двигатель, на что я посылаю его к чертовой матери. Он пытается договориться с другими, но в ответ видит лишь непристойные жесты. Лошадей для этого дела я использовать запрещаю, считая, что они плохо выглядят...

Он уже совсем теряет голову и начинает орать. Поначалу это даже забавно, но через какое-то время всем надоедает. Я чувствую себя несколько ослабленным, поэтому говорю Клоду:

- Будь добр, дай этому типу в морду.

Тот поднимается, и Фолкнер, который по-французски не понимает, думает, что я попросил Клода ему помочь. Каково же его изумление, когда получает по роже. В Клоде метр девяносто пять роста, а в немце всего метр семьдесят, поэтому дать сдачи он не осмеливается. Но чувствуется, что удовольствия это ему не доставляет.

Мне кажется, что если он оставит свой двигатель наверху, мне никто не помешает пользоваться им и дальше. Можно было бы и вообще конфисковать его, только в последнее время слишком часто мы имеем дело с мусорами.

Фолкнер бегает как ошпаренный и в конце концов находит трех Тикос, которые соглашаются спустить вниз двигатель и каноа. Наверх они поднимаются с нанятой лошадью, но спускаются только с двигателем.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});