Лисица и Цербер (СИ) - "Soul_Elis"

После все сжатые до пары скупых фраз беседы сводились к выбору еды и ее учебе — иные темы стали слишком опасны, слишком болезненны. Слишком…

С тех пор, как пробудились оставшиеся олимпийцы, а Зевс был успешно освобожден из заточения, оба чувствовали приближение конца. Будь они едины в оценке ситуации, возможно, стало бы немного легче, но между теми, кто еще недавно делил одно дыхание на двоих, выросла ледяная стена. И если бы не горячие руки, что неизменно укрывали ее по ночам, несмотря на отсутствие общения, первокурсница давно бы вернулась в общежитие. Ну, или бы просто застрелилась.

В памяти у девушки все еще звучат те самые слова Аиды: первое время отгоняла как назойливую мошкару, но быстро сдалась, осознав, что богиня права. Бросив взгляд в окно, за которым уже собирались тучи, студентка попыталась нащупать хотя бы тонкую нить надежды, но, вскоре бросив никчемное дело, швырнула подушку на пустую половину кровати. Для них надежды не завезли. И слова Аиды растворяются в хоре: сейчас там солирует Мёрфи. Солировал: последний раз тем самым вечером, восемь дней назад, вернувшись из «Подземного мира».

Студентка встречала во всеоружии — с пачкой сигарет и бутылкой бурбона, но парень лишь отмахнулся и устало сел в кресло, так и не посмотрев на нее {?}[Восемь дней назад

].

— Мы договорились, что делимся друг с другом всем, — она не видела его глаз, но была готова поклясться, что в них бьет пламя.

— Я дала слово Аиде, что никому не расскажу, пока она сама не решит… — всегда острая на язык, сейчас она просто лепечет, прикрывая рот и нервно крутит зажигалку. Но в дыму уже не спрятаться и она откладывает ту в сторону.

— А слово, что ты дала мне? — лучше бы он кричал, рычал, разносил квартиру в щепки. Что угодно было лучше, чем это — тихий глухой голос и опущенный взгляд в никуда. — Ты встала на их сторону, а должна быть на нашей. Неужели не понимаешь?

Девушка только кивает, потому что слова кончились.

— То, что ты рассказала Аиде, в итоге послужит конечной цели. Саботаж Коры дал бы шанс, цикл бы повторился. У нас были бы десятки лет… — он перешел на шепот. — Да, место олимпийцев не здесь. Но мое место — с тобой. Хотя, глупо было надеяться на твою поддержку, да, принцесса?

Не произнеся больше ни слова, Мёрфи медленно вышел на улицу и не возвращался до глубокой ночи, а с рассветом вновь исчез: так начался их собственный цикл — тишина, короткие скупые фразы и свинцовый колпак, что опускался все ниже, погружая всегда светлую квартиру в давящую тень.

— Надо что-то придумать… Всегда же есть выход…

Сара нахмурилась, узнавая в доносящемся с кухни голосе Эдриана. К Ньюману она всегда относилась хорошо, но сейчас одно его имя напоминало о неизбежном финале.

— Не всегда есть выход, уж поверь.

Второй голос, пускай и раздраженный, она любила больше всего на свете. И теперь вслушивалась, жадно ловя каждое ядовито брошенное слово, потому что катастрофически нуждалась в этой низкой хрипотце. Накинув халат, наскоро умылась и выскользнула в коридор: подслушивать было некрасиво, но ей была важна не суть беседы, а ее участник, потому что чутье подсказывало — стоит появиться на кухне, как Мёрфи замолкнет. Но пауза затягивалась, а любопытство нарастало, и первокурсница не выдержала. Надев самую беспечную из всех масок, вышла на свет, поцеловала его в макушку и сдержанно кивнула Ньюману. Возилась с туркой, резала хлеб, чувствуя спиной прямой острый взгляд, и напряженно ждала.

Минута. Вторая. Третья.

— Я все равно считаю, что нужно пытаться, — недовольно проворчал Эдриан. — Спасибо, Сара. — Отхлебнув протянутый кофе, скривился, явно пожалев о благодарности, но, вспомнив о воспитании, сделал еще глоток и продолжил. — Если мы не будем об этом думать, то и решение не найдем, неужели ты не понимаешь?

— Прекрасно понимаю, — усмехнулся Мёрфи, забирая свою порцию отвратного напитка. — Именно поэтому ни о чем думать не планирую.

Ньюман покосился на первокурсницу, жующую тост с самым невинным выражением лица, и устало вздохнул. Знал, почему лучший друг так противится их возвращению. Знал и никак не мог понять.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Я достаточно вложился, — продолжил Мёрфи, покосившись на девушку. — Сходить в лабиринт за Зевсом? Пожалуйста. Найти Афину и Диониса? Не вопрос. Я сделал все, о чем просили, и моя совесть чиста. Ну, а если не получается, значит, не судьба в этот раз. Как в предыдущие пару сотен. Не привыкать, я проблемы не вижу.

— Потому что не хочешь видеть, — сжал кулак Ньюман. — Я уйду, но очень тебя прошу подумать, как именно нам отвлечь новых богов на время проведения ритуала. Кора наведет их на ложный след, но стоит только появиться первым молниям, они всё поймут, и мы можем не успеть.

— Ну, так и отвлеките их молниями. В чем проблема? — рассеянно бросила Сара, поглощая нехитрый завтрак. Но, как только поняла, что ляпнула вслух, замерла под взглядами и поспешила набить рот едой, явно надеясь, что неосторожная фраза останется незамеченной.

— О чем ты? — в глазах Ньюмана недоверие пополам с интересом: первокурсница смертная, но, по словам матерей, далеко не простая. И он ловит каждый звук, вспоминая исповедь Коры. — Объясни. — На сжавшего челюсть Мёрфи он даже не смотрит.

— Шарахните в том месте, куда их наведет Персефона, и дело с концом, — назад дороги нет, и девушка со скрипом продолжает, прикрывая рот рукой.

— Зевс, безусловно, могущественен, но даже он не может находиться и «шарахать» в двух местах одновременно, — воодушевившийся было Эдриан хмурится и разочарованно отворачивается к окну, уже расчерченному длинными дождевыми брызгами.

— А с каких пор для молнии нужен Зевс? — студентка в отражении закатывает глаза и выгибает бровь, всем своим видом показывая, что собеседник чуть менее, чем глуп.

— Что ты предлагаешь? — Ньюман едва не подпрыгивает на стуле, начиная улавливать мысль. — Сара!

— Включите мозги, выпускники «Конкордии», — качает головой она, ковыряясь в банке с джемом. — И раздобудьте несколько мощных катушек Теслы.

Ньюман сдавленно выдыхает, осознавая собственную глупость: за последние дни они продумали десяток изощренных планов, включающих саботаж, открытое нападение, и черт знает еще что. Кляли стратега-Ареса, так и не ответившего на главный вопрос «как?». И каждая идея неизменно разбивалась, стоило только представить кривую и бесполезную реализацию. Все до единой. Кроме невероятно простой, и оттого безукоризненной. Той, что за пару секунд выдала первокурсница, даже не вслушиваясь в беседу. Недолго думая, парень вскочил: начавшая гаснуть надежда вновь засияла и, окрыленный, он уже направился к выходу, но замер, уловив взгляд лучшего друга. Мёрфи, так и не проронив ни слова, молча прожигал дыры в белой, как простыня, О’Нил за непрошеный совет.

— Что же ты наделала, принцесса… — Мёрфи, наконец, встает, и, толкая лучшего друга плечом, выходит наружу.

Она даже не смотрит ему вслед, только на миг закрывает лицо. Буря, что началась за окном, накрыла и комнату. И бледные ладони ее уже не остановят. У Эдриана, очевидно, действительно помутился разум, потому что страшное осознание приходит лишь сейчас: девушка, что должна была всеми силами противиться их победе, только что собственными руками распахнула двери на Олимп. Лишь сейчас он замечает, что половина коробок, которые он нехотя перетаскивал на второй этаж, до сих пор не распакованы. И горькая мозаика, наконец, складывается.

— Кажется, теперь я его понимаю, — тихо проговорил Ньюман, задумчиво глядя на Сару: она действительно была особенной.

— Не понимаешь. И никогда не поймешь, — еле слышно отзывается первокурсница, безжизненно глядя на плотную стену воды за стеклом. — Если… когда ты попадешь в свой мир, ты не будешь один. У тебя будет Аида. У тебя будет Андреа… И поэтому я хочу, чтобы ты дал мне слово, Эдриан. — Девушка опускает глаза, и парень видит тонкий росчерк слезы. — Дай мне слово, что он всё забудет.

— Что ты имеешь в виду? — он инстинктивно прижимает ладонь к стене, потому что опора сейчас просто необходима, ведь на этот раз объяснения не нужны. А вопрос… лишь ради того, чтобы перевести дыхание.