Египет Рамсесов - Пьер Монтэ

Даже само государство пользовалось этим способом при расчетах. Унамон отправился к царю Библа Чекербаалу за лесом и сразу получил семь деревьев, за которые оставил в залог свой корабль. Он попросил выслать ему из Таниса золотые кувшины и чаши, пять серебряных кувшинов, десять штук царского льна, пятьсот свитков папируса, пятьсот бычьих шкур, пятьсот мешков чечевицы, тридцать корзин сушеной рыбы, а со следующей оказией получил еще пять штук царского льна, мешок чечевицы и пять корзин сушеной рыбы.[370] Неизвестно, во сколько оценивался весь этот товар на вес золота или серебра. История об этом умалчивает. Да и царя Библа это, видимо, мало заботило. Он посылает лесорубов валить деревья и перетаскивать их на побережье, где в конце концов передает драгоценные стволы посланцу Амона, но перед этим устраивает ему ужасную сцену! По-видимому, египтянин и сириец, каждый со своей стороны, перевели стоимость своих товаров на вес золота и серебра и сочли, что оба внакладе. Но так или иначе, отсутствие настоящих денег весьма затрудняло торговые сделки. Наверное, этим объясняются выразительная мимика торговцев из гробницы Хаемхата и бесконечные споры, которые предшествовали заключению сделки между царем Библа и его египетским партнером.

Глава VII. Путешествия

I. Передвижения внутри страны

Несмотря на общераспространенное мнение, древние египтяне в действительности много путешествовали. Они постоянно передвигались между деревнями и столицей нома, между столицами номов и царской резиденцией. Большие религиозные праздники собирали паломников со всего Египта. Коптос, Силе, Суну, Пер-Рамсес, Мемфис в любое время года заполняли путники, которые отправлялись на рудники, в каменоломни, в оазисы, в Азию или Нубию и возвращались с дарами далеких стран.

Неимущим людям был доступен только один способ путешествовать, который Жан-Жак Руссо считал самым приятным. Они шли пешком. Одежда их была проста и легка: набедренная повязка, сандалии, а в руке палка.[371] У Синухета не было больше ничего, когда, полагая, что жизнь его в опасности, он пересек всю Дельту с запада на восток и после многочисленных зигзагов добрался до Горьких озер. По призыву брата Анупу берет одежду, сандалии, палку и оружие, покидает родную деревню и доходит до Долины Кедра в окрестностях Библа.[372] Крестьянин из Соляного оазиса тоже шел в Ненинесут пешком за своими ослами, навьюченными всяким товаром. А ведь он мог бы сесть верхом на одного из них, рискуя, правда, навлечь на себя насмешки прохожих, как мельник Лафонтена. Но его ожидало гораздо худшее: его обобрал до нитки затаившийся в укромном месте грабитель.

Воины тоже были истинным ужасом для путешественников. Когда они встречали одинокого безоружного путника с мешком муки па плече и в хороших сандалиях, они, как правило, обирали его. Уна принял решительные меры, чтобы прекратить эти безобразия.[373] Один номарх из Сиута утверждал, что в его время путник, застигнутый темнотой, мог спокойно заночевать у дороги, оставив рядом свои припасы и своих коз. Страх, внушаемый стражниками, охранял его покой от грабителей.[374] Нам хотелось бы в это поверить, но как раз подобные меры, принимаемые разными должностными лицами, свидетельствуют об обратном.

Дорог в Египте было много: столько же, сколько каналов, потому что во время рытья канала вынутую землю оставляли по берегам и она образовывала приподнятую дамбу, которую не заливало в период разливов. Таким образом, одновременно содержались в порядке и каналы и дороги. Очищая каналы, добывали грунт для починки дорог. Эти дамбы служили для передвижения пешеходов, для прогона скота и для причаливания судов. В египетском языке нет слова, означающего «мост», но нам известен по крайней мере один мост на рельефе, где изображено возвращение Сети I из победоносного похода в Палестину. Перекинутый через озеро с тростником и крокодилами, этот мост связывает две крепости; одна стоит на азиатском берегу, а другая – на африканском.[375] Очевидно, он состоял из опор, продольных перекладин-архитравов и поперечин. Разумеется, через великий Нил и даже его второстепенные рукава в Дельте в ту эпоху не было никаких мостов. Даже над каналами каменные или деревянные мосты встречались очень редко. Когда надо было пересечь канал или неглубокое болото, люди и животные без колебаний входили в воду. Многие египтяне умели плавать. Жители Тентюры (совр. Дандара) переплывали Нил, не страшась крокодилов, но такое было доступно далеко не каждому.[376] Охотники на водоплавающих птиц и рыбаки, если верить «Сатире на профессии»,[*56] панически боялись этих чудовищ. Знатные особы считали своим долгом – таким же священным, как накормить голодного или одеть нагого, – переправить через воды тех, у кого не было лодки. В Фивах и других больших городах переправой через Нил занимались перевозчики. В процессе над грабителями гробниц упоминается один из них.[377] Боги, уединившись на острове посередине Нила, приказывают перевозчику, богу Анти[*57] не переправлять богиню Исиду.[378] Синухет тоже находит на берегу лодку без весла и переправляется на пей через реку.

Торжественный выезд знатных дам из дворца Эхнатона

Для перемещений на небольшие расстояния знать издавна пользовалась переносными креслами с ручками – «портшезами», что выглядело весьма торжественно, но было дорого, медленно и неудобно. Носильщики пели в такт шагов: «Нам больше нравится [нести] полный, чем пустой!» Однако их приходилось вознаграждать или по крайней мере кормить.[379] В эпоху Нового царства фараон появлялся в таком кресле только во время некоторых церемоний. Например, Хоремхеб – в честь своего триумфа. Обычно же фараон, как и частные лица, предпочитал колесницу. Кони и колесница не считались предметами большой роскоши. Это было то, чего египтяне желали своим друзьям и о чем мечтали сами:

«Ты восходишь на колесницу, золотой хлыст в твоей руке. У тебя новые поводья. В упряжке – жеребчики из Сирии. Негры бегут впереди тебя, исполняя твои приказы».[380]

Второй пророк Амона, Аменхотепсис, собирается на прогулку.[381] В его изящную и прочную колесницу с резными фигурами и накладными украшениями впряжены два коня. У них нет ни удил, ни наглазников. Упряжь состоит из двух широких ремней, один обхватывает шею лошади и, по-видимому, очень ее стесняет, а второй проходит под брюхом; к дышлу между лошадьми привязаны вожжи. Аменхотепсис стоя правит сам, без колесничего. Впереди бегут скороходы. Сзади поспешают сопровождающие – «шемсу». Они несут все необходимое на случай, если хозяин захочет отдохнуть и привести себя в порядок.

Колесницей пользовались для посещений дворца фараона или везира, для осмотра полей и для охоты. Но на дальние расстояния на ней было ехать трудно и неудобно. Основной транспорт древнего Египта – суда.

Суда, плававшие по Нилу (XVIII династия)

Царский сын Джедефхор отплывает на корабле от Мемфиса, проходит через Хентхетит, чтобы отыскать на севере чародея, который живет в Джед-Снофру, и на том же корабле доставляет его ко двору («Сказки сыновей фараона Хуфу»). Когда помилованный Синухет получает на заставе Пути Хора свой пропуск, он добирается от Суэцкого перешейка до Ититауи, что южнее Мемфиса, тоже на корабле. Пользуясь досугом во время плавания, он наслаждается египетскими блюдами, которые готовят тут же у него на глазах.

Когда знатный египтянин отправлялся в паломничество в Абидос, он частенько снаряжал целую флотилию.[382] Пассажиры поднимались на ладью архаического типа с высоко поднятыми носом и кормой. Все проникались мыслью о священной цели путешествия и усаживались на кресла в кабине под балдахином, похожей на садовую беседку. Перед кабиной стоял столик с разными яствами. Носовая часть отводилась для бойни и кухни. Там разделывали бычью тушу и варили для путешественников свежее пиво. Эта ладья не имела ни паруса, ни весел; ее вело за собой на буксире обычное судно. Два матроса на ладье следили за буксирным тросом и двумя большими рулевыми веслами из раскрашенного дерева, закапчивавшимися резной головой Хатхор – владычицы далеких стран и покровительницы путешественников. Мачта буксирного судна была укреплена двумя канатами, растянутыми к носу и к корме. В центре же находилась кабина с карнизом и росписью с боков. Рулевое весло, вставленное в выруб на корме, в свою очередь, опиралось на маленькую мачту. Кормчий управлял им одной рукой. Часто на носовой обшивке таких судов рисовали два удлиненных глаза, по одному с каждой стороны. Они должны были охранять судно от всяких опасностей.