Египет Рамсесов - Пьер Монтэ

Никто не превосходил меня и сына моего старшего от плоти моей. Когда бог [т. е. фараон] приказывал, он [сын] создавал, и был он превосходен в этом. Я видел творение рук его как начальника работ в каждом ценном камне – от серебра и золота до слоновой кости и эбенового дерева» (перевод М.Э. Матье).

Надеемся, что все эти достоинства признавали и другие, а не только сам художник.

В гробнице одного из многочисленных Аменемхетов в Фивах есть изображение, не имеющее аналогов в известном нам наборе сцен египетских мастеров.[347]

Аменемхет предлагает четырем мужчинам, сидящим напротив него на циновках, богатое угощение – хлеб, мясо, птицу, овощи, фрукты, напитки, – а также расставленные перед ними благовония. Один из этих четырех гостей – художник Яхмос, другой – скульптор, ваяющий статуи, но имя его не сохранилось. Этот пир был высшей наградой художникам, которые украшали гробницу: они как бы разделили с Аменемхетом все изображенные ими же богатства. Уже в эпоху пирамид управитель царского дома по имени Мени похвалялся тем, что хорошо вознаградил всех, кто участвовал в сооружении гробницы:

«Всякий, кто сделал это, никогда об этом не пожалеет. Художник ли, каменотес, я всех вознаградил!».[348]

Первый пророк Нехбет, по имени Сетау, в царствование Рамсеса IX поручил украшение своей гробницы выдающемуся художнику Мерира. Он с удовольствием отмечает его достоинства и оригинальность:

«Он сделал надписи своей собственной рукой, когда пришел украшать гробницу Сетау… Писец божественных книг Мерира не [простой] переписчик. Его вдохновляет сердце. Никто не показывает ему образцов, он все делает сам, писец с умелыми пальцами, мудрый во всех вещах».[349]

Таким образом, можно утверждать, что фараоны, «князья», жрецы – короче, все заказчики не были неблагодарны прославлявшим их художникам. Художник, живший в царствование Рамсеса III и Рамсеса IV, сам запечатлел себя во время работы, когда рисовал статуи фараона Аменхотепа I и его матери.[350] Отказавшись от довольно скованной манеры, в которой он выполнял заказ, художник изобразил себя в свободной, естественной позе: он сидит на цоколе, скрестив голые ноги так, что левая ступня лежит на правом колене и видна снизу, длинные волосы ниспадают на плечи, в одной руке у него кисть, а в другой – палитра. Этот рисунок не остался незамеченным. Какой-то ученик сделал с него копию на обломке известняка, который и дошел до нас.[351] Конечно, не столь совершенная, как оригинал, эта копия тем не менее бесценна, потому что на ней мы читаем перед именем художника титулы «князя» и писца. Художники, современники Эхнатона, такие, как Джхутимес[*54] и Хеви, были, по-видимому, людьми богатыми и уважаемыми. Известен художник, живший в конце эпохи Рамессидов, который достиг высокого положения и считался равным правителю нома.

IX. Каменщики и прочие ремесленники

Теперь мы переходим к самым тяжелым профессиям, которые были уделом главным образом чужеземцев, свободных или пленных, и никому не принесли титул «князя».

Египетский каменщик занимался прежде всего формовкой и кладкой необожженных кирпичей. Весь город окружен стеной толщиной около пятнадцати метров и высотой метров двадцать. Только ворота в ней каменные, а вся стена – из кирпича-сырца. Административные здания и частные дома тоже сложены в основном из кирпича: камня в них мало, так же как в оградах. Когда Рамсес II задумал построить свой любимый город Рамсес, который египтяне чаще называли Пер-Рамсес, и государственные склады в Питоме, он собрал сынов Израилевых, назначил над ними надсмотрщиков и под угрозой страшных наказаний заставил их формовать кирпичи.[352]

Формовка кирпичей и возведение стен

Работа была монотонной, но не такой уж трудной. Нильский ил перемешивали с песком и рубленой соломой. Чтобы смесь получалась однородной, ее смачивали, долго топтали и время от времени переворачивали лопатой. Работник наполнял этой сырой смесью форму доверху, срезал излишек деревянной лопаткой, быстро переворачивал форму и осторожно снимал. Кирпич оставляли сохнуть восемь дней, после чего он годился в дело. Формовщики работали преимущественно на берегу водоема. Водоносы подносили им воду. Другие работники срезали на сжатых полях стерню и готовили из нее рубленую солому. Когда фараон потребовал, чтобы сыны Израилевы сами собирали солому, не уменьшая установленной нормы отформованных кирпичей, это сильно ухудшило их и без того нелегкую участь, однако протесты приводили только к тому, что на их спины обрушивались палки надсмотрщиков. Переносили кирпичи на двух одинаковых щитах, подвешенных на коромысло.

Одно и то же слово «икду» входит в обозначение двух совершенно разных профессий – строителя и горшечника. Первого обозначали как «икду инбу» – «строитель стен», а второго – «икду неджесет» – «строитель малых форм».[353] Те и другие пользовались одинаковым материалом – нильским илом, но настоящее объяснение схожести названий двух различных профессий нам дает египетский язык. Корень «кед» означает «круглый». Примитивные глинобитные хижины имели круглую форму, как горшки. Да и на самом деле они были большими горшками.

Горшечник месил смесь ногами. Потом клал кусок глины на гончарный круг, простой деревянный диск, который вращался на оси. Глина под его ловкими руками принимала форму пузатого горшка или миски, чаши или кубка, и таким же способом он изготовлял большие кувшины с заостренным дном для хранения вина и пива или такие же большие кувшины со скругленным дном, похожие на круглые мешки.[354] Завершал работу горшечник руками.

После этого горшки относили в печь – нечто вроде круглой трубы высотой в два человеческих роста и диаметром около двух локтей, если верить изображениям. Однако следует еще раз повторить, что египетские художники очень условно передавали размеры существ и вещей. В эпоху Нового царства египтян уже не удовлетворяли одноцветные горшки, даже отличавшиеся изяществом. Горшечник наносил на чаши и кувшины различные рисунки, заимствованные у резчиков по камню, или же, повинуясь собственной фантазии, украшал их по краям геометрическим или растительным орнаментом, виноградными листьями, цветами или сценками, например: цапля хватает рыбу или буйвол мчится во весь опор.[355] Таким образом, люди скромного достатка могли приобрести вместо дорогой металлической вполне приличную глиняную посуду, не лишенную своеобразной красоты.

Египетский цирюльник работал на улице, переходя из квартала в квартал. Он устраивался на перекрестке, где была тень, и клиенты вскоре окружали его.[356] Ожидание могло оказаться долгим. Иногда его помогал скоротать певец или рассказчик. Поспорить между собой тоже было способом убить время. Этим и занимаются два человека, сидящие спина к спине на одной скамейке. Но она поделена не поровну. Один расселся вполне удобно, а второй примостился на самом краешке и свалится от малейшего толчка. Не обращая на них внимания, остальные клиенты предпочитают подремать сидя, опустив подбородок на колени и прикрыв голову скрещенными руками.

Один за другим клиенты садятся на трехногий табурет, благонравно положив ладони на колени, и доверяются цирюльнику, который бреет им голову и лицо. В чаше на ножке у него мыльная вода. Бритва представляет собой лезвие длиной с ладонь, перед рукояткой – нечто вроде чашечки. Цирюльники, обслуживавшие богачей, имели целый набор шильцев, щипчиков, ножниц и бритв в кожаных мешочках, которые они носили в изящных ларцах из черного дерева. Они приходили к клиентам на дом. Их положение считалось завидным. Некоторые одновременно были врачами. Даже среди сонма богов был бог-цирюльник, но простой брадобрей вызывал скорее жалость, чем зависть.[357]

X. Хозяева и работники

Верховного жреца Амона Рама-Раи можно привести в пример как доброго хозяина.

«О жрецы, писцы дома Амона, превосходные служители божественных жертвоприношений, пекари, пивовары и кондитеры, входящие в эту мастерскую при доме Амона! Произносите имя мое каждый день, поминая меня добром, прославляйте меня за мои добрые дела, ибо я был хорошим человеком.

Я нашел эту комнату в полном разорении; стены ее обвалились, деревянные балки сгнили, дверные рамы, которые были из дерева, исчезли, точно так же как краски с рельефов. Я восстановил ее полностью, сделал больше, чем она была, расширил, приподнял потолок. Я сделал дверные рамы из камня-песчаника, вставил в них двери из настоящей пихты. Я превратил ее в удобную мастерскую для пекарей и пивоваров, которые ныне здесь. Я сделал ее гораздо удобнее для работы, чем прежде, ради блага служителей моего бога Амон-Ра, царя богов».[358]