Банановое убийство - Галина Куликова

– Да я вам… Я вам руки оторву!

– Тут настоящие звери живут в подъезде! – гневно заявил помощник депутата, обращаясь к оторопевшему милиционеру. – Вы же правоохранительные органы! Ну так давайте, охраняйте мои права!

– Что это было? – вместо ответа спросил милиционер, глядя вслед укатившемуся живому клубку. – Что это за недоразумение?

– Точно знаю, что половину недоразумения зовут Джинерва, – ответила Майя.

– Это ведь с девятого этажа, – задумчиво проговорил милиционер. – Говорите, там проживают сумасшедшие?

Все присутствующие хором подтвердили, что да, на девятом имеется чокнутая тетка Жабина, которая сошла с ума после того, как ее кто‑то укусил. Кто и при каких обстоятельствах совершил это злодеяние, жильцы не смогли точно сформулировать. Но пару версий выдвинули прямо на месте.

– Это случилось за границей, – высказалась с трудом отбившаяся от Рудаковой дворничиха.

– Точно, – подтвердила одна из бабулек. – Ее укусил иностранец и передал ей через слюну комариное заболевание.

Пока шло дознание, к квартире, находившейся этажом ниже, приблизился большой букет роз. За букетом обнаружился скрипач Мурочкин, застенчиво ожидающий, когда кто‑нибудь откликнется на его звонок. Через секунду дверь приоткрылась и показался Сильвестр, который, узрев букет, резко отшатнулся.

– Розы?! – грозно вопросил он через щель. – Вы спятили!

– Почему это я спятил? – удивился скрипач. – Я пришел к Майе, а не к вам.

– Какая разница! Вы задумали протащить этот веник внутрь.

– Да, я на это рассчитывал, – честно признался Мурочкин.

– Вы не должны были приносить розы, – категорично заключил Сильвестр.

Мурочкин ужасно расстроился, особенно потому, что Майя все не появлялась. Наверху орали соседи, там опять происходила какая‑то разборка, в которой он не хотел участвовать: желание устроить личную жизнь оказалось гораздо сильнее любопытства.

– Ну и какие же цветы я могу принести?

– Искусственные.

– Послушайте, – возмутился Мурочкин. – Я пришел на свидание, а не на похороны!

– Приводите какие угодно доводы, но ваши розы не переступят порог моей квартиры.

– И куда же мне их девать?!

– Отнесите на могилу той кошки, которую вы переехали.

Кажется, жестокий Сильвестр хотел добавить что‑то еще, но в этот момент сверху, рыча и воя, сверзилось что‑то огромное и мохнатое, завертелось вокруг Мурочкина и неожиданно распалось на две половины. Одна половина, жалобно тявкая, поскакала вниз, где, судя по радостным возгласам, попала прямо в руки Алевтины Витальевны. Вторая же – молнией метнулась к приоткрытой двери, мелькнула под ногами Сильвестра и скрылась в его кабинете.

Скрипач даже не успел слова сказать, потому что на площадку немедленно хлынула целая толпа народу, и там была Майя, при виде которой у него зашлось сердце.

– Это вам, – сказал он, отодвинув дворничиху и наступив на ногу милиционеру, которого даже не заметил.

– Какая прелесть! – воскликнула Рудакова, стоявшая рядом с Майей. Вырвала розы у скрипача из рук и сунула мужу. – Рада, что вы встречаете нас цветами. Мы на ваш концерт, помните, три года назад, тоже приходили не с пустыми руками. Правда, букет тогда пришлось отдать виолончелистке, в вашем оркестре она была единственной женщиной.

– Люся, не отвлекайся! – призвал ее к порядку супруг, передав розы одной из бабушек. – Нам необходимо отыскать Везареспула.

– Как вы сейчас сказали? – удивился милиционер.

– Какая разница?

– Как это «какая разница»? Если мне придется протоколировать…

Услышав слово «протоколирование», Рудаковы наконец связно объяснили, что случилось. Их сын, работающий в одной из миссий ООН, женился на американке, с которой его счастливые родители познакомились во время своего отпуска. Американка оказалась не простой, а страшно богатой, ни больше, ни меньше – наследницей табачного магната. К новым родственникам сразу же прониклась теплыми чувствами и на прощание подарила им кота Везареспула. Кот был образцом новейших достижении генетики и стоил семь тысяч долларов.

– Вообще‑то Павлик чихает от кошек, – сообщила Рудакова, похлопав мужа по спине. – Прямо как ваш Сильвестр, Майечка. И мы даже мечтать не могли завести себе котика или собачку. И вот Кейт нашла для нас это чудо! Одна американская компания начала торговать гипоаллергенными котятами. В Америке тридцать миллионов аллергиков – это ведь какой рынок сбыта!

– Ученые использовали технологию генетической дивергенции, – добавил ее супруг, заставив бабушек напрячь мозги. – В аллергической реакции человека на кошек виноват белок, содержащийся в чешуйках кожи и слюне животных.

– Фу, – сказал сантехник, – какую гадость вы рассказываете.

– А они выделили такой специальный ген, провели селекцию…

– Подождите‑ка! – воскликнула Майя, предупреждающим жестом выбросив в его сторону руку.

Дело в том, что она увидела приоткрытую дверь квартиры Сильвестра и похолодела. Что, если Джинерва забежала внутрь и теперь лежит на диване, а ее босс катается по полу, схватившись руками за горло?

– Все оставайтесь на своих местах! – строго приказала Майя, и милиционер автоматически ответил:

– Есть.

Майя вошла в квартиру и прислушалась. Никаких признаков жизни.

– Босс? – позвала она, приближаясь к распахнутой двери в кабинет. – С вами все в порядке?

Ответом ей была тишина. Осторожно ступая, Майя сделала несколько шагов и заглянула. Картина, которая открылась ее взору, была достойна кисти Рембрандта.

В центре комнаты, выгнувшись дугой, подняв загривок и распушив хвост щеткой, замер дымчатый кот, устремив взор на балконную дверь. За дверью стоял Сильвестр и через стекло смотрел на кота испуганными глазами.

– Босс, дышите глубже, этот кот не может причинить вам никакого вреда.

Майя вошла в комнату и на цыпочках двинулась к пушистому нарушителю спокойствия.

– Это особая порода, выведенная специально для аллергиков. Кот прямо из Америки. Хорошо, что вы его не убили, – он стоит бешеных денег. Зовут… Не помню, как его зовут.

– Везареспул!!! – донеслось с лестницы.

– А, точно, Везареспул.

Майя взяла кота на руки, и тот немедленно припал к ее груди.

– Вы пока приходите в себя, а я пойду отдам его хозяевам.

Майе было ужасно жаль Сильвестра и страшно неудобно, что она видела его в момент слабости.

На лестнице все еще яблоку негде было упасть, и девушка решила направить разбирательство, затеянное милиционером, в правильное русло. Гад Чепукин, с которого, вероятно, и началась вся заварушка, прятался в квартире. Майя подошла к его двери и постучала в нее кулаком.

– Выходите, Чепукин! – крикнула она. – Пришла пора открыто выступить против демократического режима. Здесь как раз помощник депутата, которого вы обматерили и огрели по спине. Я даже знаю, чем вы его огрели, – злорадно сказала она. – Тем огромным зонтом с костяной ручкой, который лежит у вас под вешалкой.

Ответом ей было трагическое молчание.

– Я напишу жалобу, – заявил помощник депутата.

Мурочкин, у которого отняли его букет, подошел к Майе и взял ее за руку.

– Не хотите послушать, как я играю на скрипке? – с надеждой спросил он.

Майя ничего не успела ответить, потому что вместо нее ответил милиционер.

– Гражданин, – свирепо сказал он. – Если вы сюда еще и скрипку принесете, я вас немедленно арестую.

Все, цензура началась! – крикнул через дверь невидимый миру Чепукин. – Гонения на культуру! Скрыпачей арестовывают!

– Давайте встретимся позже, – предложила Майя, которая, конечно, сочувствовала Мурочкину, но еще больше переживала за Сильвестра. – Я сама зайду к вам… Как только представится случай.

Она вбежала в квартиру и захлопнула за собой дверь. Сильвестр, одетый уже не в пижаму, а в летний костюм, стоял посреди коридора со спортивной сумкой в руках. Внешне ничто не напоминало о том, какую трагедию духа он только что пережил.

– Собирайся, – сказал он, – мы едем на квартиру Фофанова. Степан уже сделал там уборку и вернул ключи.

***

Квартира Фофанова оставалась едва ли не единственным местом, где еще можно было поискать хоть какие‑нибудь зацепки, ведущие к преступнику. Если таковые вообще существовали.

Всю дорогу Бессонов сосредоточенно молчал, и Майя боялась потревожить шефа лишним словом.

Девятиэтажную «панельку» на Преображенке, где находилась завещанная Тоне квартира, они нашли без проблем. Домофон не работал, так что первый ключ не понадобился. Поднявшись на восьмой этаж, они легко открыли оба замка.

В квартире было тихо и пахло запустением, несмотря на влажную уборку «щадящим способом» – Степан протер пол и все горизонтальные поверхности, но вещи с места на место не переставлял.