Мудрец острова Саре - Джулия Смит

— Невероятно. Кейл говорил, чего ожидать, но…

Она закачала головой, не найдя что сказать. Когда прошло первоначальное удивление, королева встала обнять Атайю, не сдержав слез радости. Смахнув их рукой, она обняла и Джейрена.

— Добро пожаловать в нашу семью, — сказала она, поцеловав его в щеку. — Дарэк бы не одобрил, но вы все же желанный гость здесь. — Она опустила глаза, полная раскаяния, будто собиралась исповедоваться священнику. — Я должна извиниться за то, как с вами обошелся мой супруг. Его злодеяние по отношению к Атайе достаточно ужасно, но вы… вы даже не являетесь его подданным.

— Нет, я не подданный, — пресек Джейрен ее извинения. — Теперь я один из его родственников.

Взгляд Сесил выражал благодарность за то, что он не держит зла.

— Что касается прибавления в нашей семье, то Николас вынес ребенка на свежий воздух. Они вернутся с минуты на минуту. Я распорядилась, чтобы больше никого не впускали. Нас сегодня не побеспокоят.

Атайя подошла к окну и взглянула на пышный ухоженный сад родового поместья Сесил. Посыпанные гравием дорожки вились вокруг кустов роз, на яблонях спели плоды. Чуть дальше, в саду, Николас забавлялся с малышкой, щекоча ей нос кончиком ярко-красного кленового листа. Умиротворенный дядя восторгался крошечным созданием, забыв, что он принц.

Джейрен поприветствовал лорда Джессингера и еще раз поблагодарил его за помощь в спасении Атайи, которая сказала, что находится перед ним в неоплатном долгу, и поцеловала в обе щеки. Его сухая кожа скользнула по губам словно пергамент.

— Вы спасли мне жизнь, — проникновенно сказала Атайя, взглянув новыми глазами на человека, который казался ей, как и многие другие, скучным и никчемным членом кайтского Совета. — Чем я могу отплатить вам?

Мозель неосознанно схватился за медальон на шее.

— Просто спаси их, Атайя. Спаси их.

Принцесса обняла Джессингера.

Я попытаюсь, мой господин. Это я вам обещаю.

— Уже два месяца, как вы покинули Делфархам, — заботливо сказала она. — Дарэка не насторожит ваше отсутствие?

— Его это еще ни разу не волновало, моя госпожа, — ответил Мозель и расстегнул воротник, будто в комнате резко потеплело. — Королю последнее время есть над чем поразмыслить.

Последние слова были произнесены особо мрачно, поэтому Атайя вопросительно посмотрела на Сесил.

— Атайя, тебе нужно кое-что знать.

Королева пригласила их сесть, и солнце тотчас закатилось за горизонт, погрузив комнату в сумерки.

В последующую четверть часа Мозель кратко изложил ход собрания Совета, на котором он был в августе, едва упомянув изобличительное письмо Осфонина и смерть сарского лорда-маршала, которого Атайя смутно помнила с детства и горевать не стала. Львиная доля речи была посвящена предложению Курии уничтожить колдунов в стране. С каждым его словом у Атайи холодела кровь, Джейрен сжимал ее руку все крепче.

— Что самое страшное, — добавила Сесил, когда он закончил, — мне пару дней назад сообщили, что Дарэк одобрил создание Трибунала. Он назначил епископа Люкина верховным судьей, а ряды инквизиторов пополнят братья ордена Святого Адриэля. Основные указания уже даны.

— Адриэлиты, — произнесла Атайя. — С ними шутки плохи.

Мозель кивнул:

— Да, они юмора не понимают. Думают, что если кто-то наслаждается жизнью, то сбился с пути. Лорнгельды с колдовским даром — идеальный враг для них.

— Боже мой, — прошептала Атайя.

Она отсутствующим взглядом уставилась на панель на стене, и деревянные узоры превратились в ужасные картины: кровь, предательство, пытки, смерти, расколотые семьи. И все из-за магии. Чудодейственной магии, дарованной Богом.

— Значит, он наконец объявил мне войну.

— Мы этого и ждали, Атайя, — тихо произнес Джейрен. — Этого или подобного.

— Знаю, но мне не легче. — Она встала и подошла к окну, дрожа от холода. Сад опустел и притих: Николас ушел, и его смех пропал. — Дальше два варианта развития событий: или люди потекут в мой лагерь несметными количествами, или выследят меня и разорвут на части за то, что свалила ужасы на их голову.

Джейрен подошел к ней.

— Представь, что Дарэка сейчас беспокоит тот же самый вопрос. Он мучается в сомнениях, будут ли его подданные считать Трибунал благословением или проклятием, станут ли они его любить или ненавидеть. — Супруг положил ей на плечо ладонь. — Такова цена лидерства… и вы оба должны ее заплатить сполна.

Серьезную атмосферу прервало появление Николаса и довольное агуканье из свертка белых одеял на его руках. Оттуда высунулось пять крошечных пальчиков, которые потянулись к подбородку принца.

— Сесил, найди, пожалуйста, время убедить своих служанок, что, хоть я и мужчина, из этого не следует, что я уроню ребенка головой вниз при первой возможности. Я носил Мэйлен на руках, когда она была даже еще меньше. А они смотрят на меня, как стервятники, пытаясь подловить момент, когда я сделаю что-нибудь не так.

Николас увидел хмурые лица, и с его лица тотчас сошла улыбка.

— Мне только что сообщили про Трибунал, — объяснила Атайя. — Николас, тебе об этом давно известно. Почему ты мне ничего не сказал?

— Но ты только вернулась! И что, я должен был поднимать такой жуткий вопрос посреди свадебного торжества? К тому же, — мрачно добавил он, — тогда я еще не знал, что Дарэк дал добро на чертову затею.

Выругавшись, принц тотчас прикусил язык, затем расслабился, подумав, что ребенок пока ничего не осознает.

— Ты все же мог меня предупредить, — снова начала Атайя, но Николас избавил себя от дальнейших упреков, сунув ей на руки ребенка.

Она сначала противилась, боясь уронить трепещущий комочек, завернутый в одеяло, однако большие голубые глазки и ангельская улыбка малютки сделали свое дело.

— Как ее назвали? — вдруг спросила Атайя, сообразив, что никто еще не представил дитя.

— Лилиан, — ответила Сесил. Она добродушно улыбнулась Мозелю и коснулась его руки. — Лилиан Роза.

Атайя перевела взгляд на малышку и тронула пушистый локон медового цвета. Что ждет ее в будущем? Она принцесса Кайта и, несомненно, выйдет замуж за принца, как должна была сделать Атайя…

Должна была, пока не проснулись магические силы. А если для Лилиан уготована такая же судьба?

Можно выяснить… но не стоит. Хедрик прав, как и внутренний голос Атайи, который однозначно запрещал ей использовать талант в эгоистичных целях, наделяя ближних знанием, которые тысячам других людей останется недоступным. К тому же нельзя однозначно утверждать, что ее пророческий дар надежен. Это станет известно, когда Эмма из Пайпвела превратится в колдунью.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});