Живое и мертвое. Ученик мага - Михаил Костин

16

Погода вконец испортилась. За окном лил дождь и свистел ветер. Лана стояла у окна и смотрела на разметанные по стеклу капли. А ветер все швырял и швырял их грудью на стекло, словно полководец, бросающий солдат на вражеские укрепления. От этого хотелось выпить горячего вина, закутаться в одеяло по самые уши, чтобы было тепло и уютно. А еще больше хотелось, чтобы рядом сидел он. Лана все время думала о нем. Такой спокойный, такой молчаливый и красноречивый в своем молчании. Он не был красив, но безумно нравился ей. И еще он был магом. Лана оторвалась от окна, прошла через комнату и села в кресло. А ведь он не думает о ней так же. Он, наверное, вообще о ней не думает. Думает о госпоже. Очарован ей. Нет, Лана не винила его. Знала, что госпожа способна очаровать кого угодно, если ей надо. В данном случае и надобности толком не было. Ужасно хотелось найти его и… Что делать дальше, Лана не знала. Да и пойти никуда не могла. Госпожа ушла недовольной и велела ждать и никуда не выходить. Госпожа вообще мыслила сейчас только о том, как попасть в столицу. А у Ланы были и другие мысли. Если бы кто спросил, она бы обязательно сказала, что попасть в столицу важно. Очень важно, но ведь есть и не менее значимые дела. Нельзя же подчинять все одной идее.

В дверь постучали. Стук был необычным. Так могла стучать только госпожа. Они договорились об этом стуке заранее. Но на всякий случай, подойдя к двери, Лана осторожно спросила:

— Кто?

Об этом они тоже договаривались. Госпожа запрещала открывать посторонним.

— Открывай, — потребовал голос Ивы.

Лана отперла, впуская ее, и тут же заперла дверь обратно.

Ива прошла в комнату, оглядела номер, словно собиралась продавать его и прикидывала, сколько можно выручить за четыре стены в гостинице.

— Собирай вещи, — бросила она, не оборачиваясь.

— Мы уезжаем?

— Да. Я нашла замечательный вариант. Ты не поверишь, но в нескольких номерах от нас остановился пристав из Вероллы.

Лана вздрогнула едва заметно, но это не укрылось от взгляда госпожи.

— Не бойся, дуреха, — улыбнулась Ива. — Он не знает, кто я. И вообще, он явился не за нами. Он за этим мальчишкой магом. И, кстати, он тоже часть моего плана.

— Как, — вырвалось у Ланы.

Сердце съежилось. Госпожу она знала отлично — спорить или уговаривать ее изменить планы было бесполезно. Та всегда делала так, как задумала. А сейчас она явно все решила для себя. И это решение убивало не любовь даже, а саму надежду на любовь.

Но Ива восприняла это по-своему.

— Гениально и просто, — похвасталась она. — Я нравлюсь приставу. И я сама сдам ему мальчишку мага. Сама выступлю в качестве свидетеля, и мы поедем в Вероллу с ветерком и в сопровождении старшего пристава. Несколько дней и мы в столице. Даже если их машину остановят, документы у нас не спросят. Кто станет спрашивать документы у старшего пристава, везущего преступника и свидетелей?

— Но ведь он не преступник, — попыталась увещевать Лана.

— Не идеализируй. У этого парня немало своих грехов, иначе не бежал бы он так на север.

— Но он же не сделал нам ничего плохого, — прошептала Лана.

— Забудь об этом, девочка, — усмехнулась Ива. — Когда думаешь в глобальных масштабах, отвлекаться на мелочи нельзя.

— Из мелочей состоит главное. Вы же сами учили.

— Не путай магию с моральными установками, — рассердилась Ива. — И потом, что значит хорошо или плохо? Его так или иначе арестуют, так пусть лучше его арестуют сегодня по моей указке, чем завтра своими силами. Так он, по крайней мере, послужит делу.

— Но, может быть, мы просто поедем с приставом? Зачем кого-то арестовывать…

— Без него пристав отсюда не уедет. А пристав, везущий преступника и свидетелей, это совсем другое дело, нежели пристав с двумя неизвестными девушками.

— Но…

— Собирай вещи, — рассердилась Ива. — Сначала свои, потом зайдешь ко мне. И жди. Кроме как ко мне, чтоб никуда не выходила, понятно?

Лана послушно кивнула. Госпожа злилась редко, но если злилась, лучше было не спорить.

17

Беда не приходит одна. Верно говорят. Вернее и не скажешь. Первым к Колидру пришло похмелье. Там, где с вечера было приятно, стало преотвратно. Приятный вкус яблочного пойла ушел, оставив лишь кислый осадок. Веселый гуд исчез из головы, сменившись пустотой, в которой металась запертая внутри безумная боль. Болела не только голова: организм, давно уже не молодой, с каждым разом все мучительнее переживал похмелье. Этим утром ему казалось, что до обеда не доживет, погибнет. Если судить по ощущениям, то смерть была бы выходом и избавлением. Но избавление не пришло. Следом за похмельем явился брат. Вальдор вел себя так, как и положено деловому человеку. Говорил недолго, ушел быстро и оставил после себя нехитрый выбор: сделать, как он велел, или повеситься. Вешаться не хотелось. Выполнять поручение братца было невозможно. Оттого после его ухода ушел уже сам Колидр.

Направился он в гостиницу, как и было велено, но до нужных ему людей не добрался. Остановился в ресторане и начал напиваться. После третьего стакана стало уходить похмелье, после пятого стало легче физически. Вот только на душе было гадко и после третьего, и после пятого, и даже после седьмого.

А самое поганое, что пить приходилось одному и поделиться наболевшим было абсолютно не с кем. Разве что в дальнем углу сидел какой-то белобрысый красавчик. Но он был совершенно незнаком и явно не местный. А от неместных Колидра после разговора с братом мутило. Впрочем, после второго кувшина мутить перестало, а так как белобрысый красавчик тоже набирался, старик решил объединить усилия.

Подцепив третий кувшин и стакан, Колидр поднял якоря, шатаясь, пролавировал между столиками и пришвартовался к дальнему столу, за которым сидел блондин.

— Здрасьти, — выдал старик, плюхаясь на стул.

Он хотел объяснить как-то свое вторжение, но объяснений никто не потребовал. Напротив, белобрысый скосил на старика пьяный глаз, а потом заговорил сам, словно они сидели за одним столом уже много часов подряд.

— И я клянусь, что я знал все это наперед. Каждое движение. Каждое слово. Знал, что так и произойдет, понимаешь? У тебя такое бывает?

Колидр на всякий случай огляделся, но вокруг никого не было, и белобрысый смотрел прямо ему в глаза. Сумасшедшего собутыльника только не хватало до полного счастья!

Старик покачал головой, не то отвечая на вопрос, не то оценивая собственные мысли, и плесканул из кувшина в стакан.

Пить с белобрысым оказалось просто. Правда, Колидр не получил понимания, к которому так стремился, но, по крайней мере, можно было высказаться.

— Вот скажи мене, — спрашивал старик у нечаянного собутыльника. — Скажи, если я таки обещал человеку что-то, а сам не выполнил. Это ведь обман? Предательство? Таки да. Но если человек незнакомый совсем, я его и не знаю, как же тогда я его предам. Предать ведь можно только того, кого хорошо знаешь. Так или нет?

— Сперва я думал, что мне это снилось. Ну откуда это еще могло взяться, если не из сна, — бормотал белобрысый.

— Воот, — подтвердил старик. — И я думаю, что предательство. Только вроде бы выходит, что человек-то этот преступник, нарушитель закона. А тогда это уже как? Не предательство?

— Клянусь, ничего такого мне не снилось. Как такое может быть?

Колидр покачал тяжелой от сидра головой и плеснул из кувшина в стакан. Счет кувшинам он уже давно потерял.

— Они меня поили, а я их сдам. И как это? Они мне верили, а я… вроде как по закону, значит.

— Ощущение такое, будто в голове кто-то покопался. Забыть это хочу. Все забыть.

— Вот и я хочу. Только как же такое забудешь? Я тебе так скажу: все беды от пришлых. Вот ты хоть и чужак, но хороший. А есть такие: приходят к тебе в дом и давай свои порядки устанавливать. Оно, может, и ничего, и порядки правильные, только что же это выходит — я всю жизнь неправильно жил? А я вот всю жизнь жил по совести. Может, и не по закону, а все-таки по совести.

— Я потому и пью. Чтоб забыть. Вот наберусь сейчас, а с утра встану как огурчик и ничего не вспомню. И будет все как раньше.

Колидр залпом осушил стакан.

— Не будет. Это я тебе точно говорю. Всегда говорил, в тот день, когда сюда придет новый человек из столицы со своими законами, конец Дредстауну. И нет бы оставили свои законы, но с маленьким, с вот такусеньким запасом свободы, — старик свел вместе большой и указательный палец, демонстрируя необходимый запас свободы. — Ведь много-то не надо. Мы же с законом согласны. Мы же с ним не спорим. Почти. Ну пусть бы руководили в главном, но закрывали глаза на мелочи. Таки нет же, вот придет такой весь из себя законник и станет давить во всем. Чтоб, дескать, буквы придерживаться формально. А чего ж хорошего в этой формальности, если ради этой самой буквы закона приходится себе на горло наступать. Выходит, всю жизнь жили по совести, а теперь вот против нее, зато по законам. Да и кому тогда такой закон нужен? Нет, ты мене ответь. И что таки делать? Как поступать? По закону, или по совести?