Зазеркальные близнецы - Андрей Ерпылев

Увы, так много знавший чиновник не смог подняться слишком высоко по местной иерархической лестнице. В один из веселых весенних деньков сего года он пустил пулю в висок из табельного нагана, чем, естественно, и поставил точку в своем карьерном росте. Что же заставило этого вполне достойного и высокопрофессионального человека, спиртным не злоупотреблявшего, долгов и порочных связей на стороне не имевшего, бросить вдову с двумя сиротками, осталось тайной…

Вот на конспиративную встречу с основным агентом покойного коллежского асессора Ноговицына в Гатчинском дворце старшим лакеем Баренцевым Пафнутием Никифоровичем и направлялся сейчас ротмистр Бежецкий.

“Надо будет все-таки узнать, на фига этому пожилому “зоологу” потребовалось чучело афганского сурка?!” — подумал Александр, подъезжая к задним воротам Гатчинского дворца, перекрытым полосатым черно-белым шлагбаумом.

* * *

Бежецкий, закинув ногу за ногу и поигрывая носком начищенного до блеска ботинка, сидел, развалившись на скамейке с видом на большой пруд (или искусственное озеро?), подернутый небольшой рябью. Агент Варенцов, которому он назначил встречу здесь, подальше от лишних глаз, только что откланялся, и теперь его сутуловатая спина в синей с золотом ливрее мелькала за аккуратно подстриженными кустами английского парка. Александру тоже пора было уходить, но настолько хорошо было просто так сидеть, следя за прихотливой игрой солнечных бликов на мелком пруду и покуривая хорошую сигарету, под ласковым солнышком, так не хотелось опять в духоту кабинета к не понятным до конца делам, никак не желающим складываться в стройную и логичную схему, что ротмистр все оттягивал и оттягивал расставание с Гатчинским парком. “Суркокрад” подкинул еще парочу-другую головоломок, в которые не хотелось, да и противно было вдумываться. Он уже начал понемногу подремывать, когда над самым ухом раздалось звонкое:

— Зд'авствуйте!

Бежецкий вздрогнул от неожиданности, и сон как рукой сняло, а вокруг скамейки уже обежало и предстало перед глазами настоящее чудо: маленькая девочка лет пяти-шести в белом летнем платьице и кружевной шляпке на светло-золотистых, почти соломенных волосах. Огромные голубые глаза доверчиво глядели на мужчину, а по-младенчески пухлые еще пальчики крепко прижимали к груди растрепанную куклу в тоже когда-то белом платье.

С прелестной непосредственностью ангелочек заявил:

— А я вас знаю, дяденька! Я вас уже видела!

Александр уже справился с неожиданностью:

— Здравствуйте, здравствуйте, прелестное создание!

Ребенок вытянул розовый пальчик и обличающе ткнул в сторону Бежецкого:

— Вы, дяденька Бежецкий, вы отм… отмис…

Александр решил помочь девочке в явно непосильной для нее задаче:

— Ротмистр…

— Да, да, отмистх-х-х! — старательно выпалила крошка, так и не справившись с коварной буквой “р”. — Я вас видела, когда мы с папенькой английского ко'оля пхинемали!

Вот это номер! Ведь эта крохотуля — великая княжна Софья Николаевна. Как он мог забыть уроки преподавателей? Правда, дети растут быстро, а материалы у Полковника, видно, порядком устарели…

Перед Александром снова пронесся весь ужас бессонной ночи перед приемом английского короля, страх того, что прикажут стрелять, возможно, вот в эту девчушку… Поднявшись со скамьи и почтительно склонив голову перед особой императорской фамилии, Бежецкий слушал и не слушал милый щебет ребенка, что-то объяснявшего ему и забавно, по-взрослому, кокетничавшего с мужчиной вшестеро ее старше и вдвое выше. В мозгу острыми ржавыми шестернями проворачивались слова давешнего агента.

“…все употребляют-с, не исключая самых маленьких, Александр Павлович! — слышался в ушах противный скользкий шепоток лакея. — Старшие-то уже крепенько сидят, да-с, а младшенькие пока только балуются. Да, да! Я и Сергею Степановичу докладывал, он тоже не верил-с… Пока пленочку не получил от меня с записью — нипочем не верил-с. Еще старым дураком обзывал! Грозил-с…”

Александр, дежурно улыбаясь ребенку и даже что-то отвечая на вопросы, с тревогой вглядывался в огромные глаза, боясь увидеть страшные признаки: расширенные зрачки, неподвижный взгляд… Фу, вроде бы все в порядке! Ну не может такой живой ребенок употреблять наркотики. А если может?

Бежецкого выручила из неожиданного плена бонна маленькой Сонечки, пожилая и сухая, как прошлогодний забытый в огороде подсолнух, немка в огромной шляпе, появившаяся с недовольным видом из-за кустов и, не поздоровавшись, увлекшая девочку за руку в сторону дворца, на ходу что-то втолковывая ей. Девочка до самого поворота дорожки все оглядывалась на Александра, а уже скрываясь из виду, звонко крикнула:

— Пхиезжайте еще, р-р-ротмистр!…

На этот раз непокорная буква у нее получилась преотлично…

11

К счастью, завершилась траектория этого беспорядочного спуска или, вернее, полета, временами переходящего в скольжение по камням, на ровной галечной осыпи речного берега, а не на слегка наклонной бугристой поверхности скалы, метрах в десяти в стороне, что оказалось бы весьма печальным фактом. Полежав ничком минуты две и переждав вызванный его падением настоящий град всякого каменного мусора — от мелкой щебенки до вполне увесистых булыжников, Александр с понятным после пережитого страхом провел ревизию наличествующего ущерба. К превеликому счастью, руки-ноги и прочие части организма оказались вполне целы, ныло только ушибленное при приземлении плечо, саднили исцарапанные руки, которыми, падая, он инстинктивно цеплялся за все на пути, да над ухом вспухала здоровенная ссадина, к тому же обильно сочащаяся кровью. Выждав, когда в голове перестало гудеть, а перед глазами вращаться, Александр попробовал осторожно приподняться, со страхом ожидая тошноты и нового всплеска головокружения, что свидетельствовало бы о сотрясении мозга. Но, видимо, все обошлось. Кажется, “полет” прошел успешно, все системы, как говорится, функционировали исправно, а если так, то к чему разлеживаться, изнывая от жажды, в двух шагах от восхитительной холодной и прозрачной воды?

Бежецкий, рассудив так, резво вскочил на ноги, но, непроизвольно охнув, сразу же повалился на бок — настолько режущей оказалась неожиданная боль в ступне. Снова присев, он, морщась, стянул туфлю и размотал пропотевшую, серую от пыли импровизированную портянку, мимоходом отметив, что тонкий нейлон элегантной сорочки — довольно неудачный заменитель фланели или даже обычного полотна. Бережно промыв стреляющую болью ступню в ледяной речной воде, Александр быстро выяснил, что ни перелома, ни вывиха нет, а имеет место небольшое растяжение связок. Сейчас бы какую-нибудь разогревающую мазь да полежать денек-другой в постели… Ни того ни другого поблизости, к глубочайшему сожалению, не имелось, поэтому беглец скрепя сердце пустил остатки многострадальной рубашки на тугую повязку. Оказалось, что идти вполне можно, особенно если поменьше наступать на поврежденную ступню. Для страховки Александр соорудил из молодой сосенки весьма приличный костыль с рогулькой для подмышки и удобной рукояткой.

Покончив с проблемами здоровья, ополоснувшись в ледяной воде и слегка простирнув кое-что из одежды, Александр серьезно задумался над тем, куда держать путь дальше. Двигаться прямо не имело смысла: еще при внимательном обзоре окрестностей сверху не было отмечено ни одного дымка, не говоря уже о чем-либо еще, говорящем о близости жилья. К тому же вряд ли удалось бы легко преодолеть водную преграду. Казавшаяся сверху крохотным ручейком речка оказалась на поверку довольно широкой и глубокой, да и течение наверняка сбило бы с ног, пустись путник вброд. Плыть же в такой холодной воде, да еще без страховки… Особенной тяги к самоубийству ротмистр никогда в себе как-то не замечал. Оставалось два пути: вверх и вниз по течению этого безымянного потока (если не считать обратного пути наверх, в теплые объятия гостеприимного уральского эскулапа). Человек по своей природе всегда предпочитает селиться ближе к воде, поэтому выйти к жилью, двигаясь вдоль реки, гораздо проще, да и сил на ходьбу тратится меньше: все же не по склонам карабкаться. Вниз же идти легче, чем вверх, притом этот ручей-переросток где-нибудь да впадает в более солидную реку, на берегах которой шансы найти людей сильно возрастают. Сплавщики там какие-нибудь, лесорубы, смолокуры, заготовители, промысловики… Мало ли кто еще. Урал все же не Сибирь — плотность населения здесь довольно высока. По российским меркам, естественно.

* * *

Бежецкий пошатываясь брел по берегу и отстранение думал о том, почему до сих пор, вот уже вторые сутки, он не только не встретил никого из аборигенов, но даже не нашел никаких следов человека. На всем пути под ноги не попалось ни одной пустой баночки из-под пива, бумажки или окурка. Что ж это за заповедник такой? Неужели встречаются еще на Святой Руси такие места, где не ступала нога… А если ступала, то не оставляла за собой всякой пакости. Еще припомнился вчерашний индифферентный глухарь: и дичь здесь тоже какая-то непуганая… При воспоминании о дичи, то есть о пище, мысли вдруг непроизвольно изменили направление.