Я - не монстр, но кусаюсь (СИ) - Билык Диана

— Я могу уйти в другую комнату, если хочешь, — сказал Антон, опустив ее на кровать. Он дышал тяжело и смотрел куда-то в сторону, словно запрещал себе переходить грань.

— Останься, — Камила шевельнулась и, обняв его за плечи, потянула на себя.

— Ты ногу порезала, — говорил ласково мужчина. — Почему не заживает?

— Сил больше нет, — шевельнув губами, едва слышно ответила.

— И что нужно, чтобы восполнить? — коснулся языком уголка ее рта и нежно толкнулся вперед.

Камила задыхалась. От его поцелуя, что будто натягивал между ними крепкий трос, и они оба хватались и пытались выбраться из пучины вожделения. Невозможно было остановиться или запретить себе большее, она с трудом смогла прерваться, чтобы хрипло договорить:

— Подождать.

Антон был настойчив. Халат распахнулся, пальцы вплелись в волосы и выскользнули на щеках. Широкие ладони коснулись проклятия и поплыли вниз: по скулам, шее, груди и остановились на животе.

— Я хочу, чтобы ты знала, — сказал мужчина, коснувшись горячими губами воспаленной кожи. — Тебе не вычеркнуть меня из жизни ребенка. Если он будет, конечно.

Камила приподнялась на локтях, но тут же задохнулась от жара и откинулась назад.

— Ты забудешь обо всем…

— Ни за что, — прохрипел он и раздвинул ей ноги. Ласкал трепетно, пока Камила не стала извиваться на кровати от ярких подкатывающих спазмов.

Тяжесть выбила из груди остатки воздуха, а упругое тепло наполнило тело. Хотелось взлетать ввысь. В небо. Ловить запахи и цепляться за плечи покрытые бусинами пота, чтобы не упасть. Чтобы шептать бессвязное «мне хорошо с тобой» и услышать в ответ «не забуду».

И в густой тишине ночи услышать его и свой крик. Не нужно быть магом, не нужно быть всесильной, чтобы просто на секундочку забыться в спокойном и сладком сне на его широкой груди. Запутаться в простыни и не бояться своих недостатков или ущербности. На несколько прекрасных часов забыть обо всем. Чувствовать влажное прикосновение к коже и верить, что все получилось. И плакать. От счастья и печали. Потому что Камила никогда в жизни не испытывала подобное. Потому что в будущем ей придется все это выскабливать из своей души с мясом. Глядеть в глаза ребенка и видеть в нем отражение его глаз. Как мама всю жизнь смотрела на нее и по ночам плакала в подушку, а Камила слышала и не понимала отчего та страдает. Но теперь понимает.

— Как себя чувствуешь? — Антон стер ее слезинку и нарисовал на щеке круг. — Они переливаются. Твои веточки и разломы. Светятся в ночи, будто северное сияние.

Камила спрятала лицо под ладонями.

— Они уродливые, не смотри так на меня.

— Думаешь, что в маске человек или без — это как-то меняет его нутро? Все равно — это только ты, а не кто-то другой. И неважно, как выглядишь.

— Это не ты говоришь, — Камила отвернулась и подвинулась к Антону спиной. Он обнял ее и спросил на ушко:

— Сосед говорит?

— Нет. Артефакт позволяет тебе видеть меня иначе. Наверное, — погладила его руки и позволила приласкать грудь.

— Ты не уверена?

— Что туда вложила тетя Тая, я могу лишь предполагать, но я вижу по твоей реакции. Она отличается от других.

— Давай, проведем эксперимент? — он сильнее выглянул из-за плеча и поцеловал ее в губы. — Выйдем в люди и проверим.

Камила вздрогнула.

— Нельзя, — отодвинулась резко, потянув за собой простынь. — Если ты выберешься, никогда, слышишь, никогда и никому не говори обо мне.

Антон прищурился.

— Даже Давиду?

— Что?

— Наш общий знакомый, Камила, — он привстал и потрепал светлые кудри. — Я хотел связаться хоть с кем-то, чтобы выбраться отсюда, и случайно увидел твою с ним переписку. На ноуте.

— Но…

— Скажи еще, что не знала обо мне ничего, и я здесь оказался просто так.

Его голос поменялся. Стал грубым и резким.

— Глупости, — отмахнулась и вышла из комнаты, чтобы утолить жажду.

Руки дрожали, и вода пролилась на стол.

— Он был лучшим моим другом, — остановившись в дверях, сказал Антон. — Не верю, что случайно, и именно сейчас, он предложил тебе выставку.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Но это правда. Я его не знаю, вчера добавила. Или ты невнимательно читал.

— Не ври, — тихий и вкрадчивый голос полоснул по плечу, отчего мороз пошел по спине.

— Антон, тебя не касаются мои связи и знакомые. Моя личная жизнь — это только моя жизнь. Ты мне никто!

— Ах, вот как! Зачем тогда в плену меня держишь?

Камила повела плечом.

— Не держу.

— За идиота меня считаешь? Я тысячу раз пробовал выйти, даже у озера теперь стоит невидимая преграда. Когда ты долго спала, — он заговорил спокойней, но нотки напряжения мимо чутких ушей не проскользнули, — я пытался выйти в магазин. Бесполезно.

Поставив шумно стакан на стол, Камила подняла руку и потарахтела бусинами.

— Это он держит, а я тут не при чем.

— Прекрасно, — Антон сел за стол и шумно вздохнул. Камила отвернулась. — Я — никто, пустышка, генетический материал. Используешь и выбросишь?

Резко обернулась и столкнулась с его горячим взглядом.

— Можно подумать, ты согласился на это за мои красивые глазки и румяные щечки!

Его указательный палец ткнул воздух, а Антон отрыл рот, но тут же захлопнул.

— Это ненормально, — прошипел и встал. Отошел к двери. Камила заметила, как побелели косточки на его руке, стоило ему взяться за косяк. — Зачем вам все это, я так и не услышал. Зачем тебе ребенок, Ками? — он говорил и стоял к ней спиной. Мускулы напряглись, и он стал похож на грозного великана.

— Чтобы жизнь изменить, — сказала тихо, потому что затапливало чувство вины. Она понимала, что принуждать и заманивать магией — последнее, что ей хотелось бы делать для выполнения папиного условия.

— А мне, что делать потом? Румбу плясать, радуясь, что ты стала мамой? Это что проблема? Зачем такая таинственность, договор, браслеты?!

— Договор? — Камила отступила и ударилась бедром о стол. — Какой еще договор?

— Дурочкой прикинешься?

Антон не повернулся, сделал короткий шаг в коридор.

— Отвечай! Какой договор? — крикнула ему вслед Ками. Кровь закипала, но сил не хватало даже чашку сдвинуть. Пальцы больно кололо от гнева и ярости.

— Тот что, твоя мама и моя тетя заставили подписать, — бросил Антон и ушел.

Камила знала, что мама запасливая, но чтобы настолько. Браслеты — всего лишь маленькая часть ее плана. Плана их всех.

* * *

Ошибся. Дур-а-ак! Как же он ошибся. Нельзя было соглашаться на договор. Нельзя было приближаться вчера к Камиле, а она слезами разжалобила его, искусила, совратила. Интриганка. Бессовестная. Думает, что попользуется, залетит, а Антон возьмет свои деньги и просто уйдет? Нет. Ничего ему не нужно. И больше ничего не будет, никому не позволено так играть с ним. Будто он фигурка фарфоровая — поверни ногу так, голову эдак. Хватит!

Как же он заблуждался на счет ее наивности и невинности. Другой невинности, не той, что девушка потеряла с ним, а именно раскрытых и честных глаз, что обещали ему награду за искренность. И он был искренним, а Камила — нет. Врала и не краснела. Не знала о договоре?! Как же!

Уснул в библиотеке, закутавшись в колючий плед. До утра крутился венчиком и подскакивал во сне, обливаясь холодным потом. Все время казалось, что лохматый монстр лижет его плечо. Утром встал, как побитый, и злой, почти как пес бродячий. И голодный.

Камилы нигде не было. Наверное спала еще. Антон приготовил себе быстрый завтрак и пошел на улицу: нужно найти отсюда выход. Но через час, а может, больше, он вернулся в дом с настроением ниже плинтуса. Не было выхода. Ладони только пожег о барьер. В конце все так достало, что он с разгона влепился плечом в ворота, отлетел метров на пять и долго валялся на траве, упираясь разочарованным взглядом в кристально-синее небо.

Тихо было, будто он один остался. На весь мир. Только вороны каркали и прыгали по газону. Где же хозяйка дома?

Через пару часов одиночества в библиотеке, Антон стал беспокоиться. Обошел вокруг дома, заглянул в конюшню, даже розарий посетил. Не было ее нигде. От скуки снова открыл ноутбук, что все еще стоял в гостиной на столе. Дневное солнце прочертило по полу яркую полосу и засветило на миг экран.