«Травести» - Глеб Исаев

Бабка повздыхала, суетливо подхватила громадный пакет с разноцветными надписями и пошла по своим делам, постукивая клюкой по тротуарной плитке.

Оля, старательно исполняющая роль старухи, перевела дух, и снова вздохнула: «Отдавать Миньку полусумасшедшему отставнику не хотелось, но скрепя сердце вынуждена была признать правильность решения покойного. Сейчас нужно в первую очередь сменить образ и разобраться с «наследством» старого разведчика. А главное, определиться с жильем. Бродить с чемоданом, в котором лежал компромат и оружие, было просто опасно». Заметив небольшой скверик, в глубине которого виднелась пара заснеженных скамеек, она решительно направилась к ним.

Осмотр озадачил. В кейсе обнаружился паспорт на имя Светловой Марии Ивановны, проживающей согласно лежащим рядом, в прозрачной папке документом, в квартире приобретенной ею же, в прошлом месяце.

Зеленоватая корочка паспорта гражданки республики Кипр, где возле ее цветной, закатанной под пленку фотографии, значились труднопроизносимые имя и фамилия. Однако въездная виза владелицы этого документа была открыта еще в течение двух недель. А еще, в плотном даже на вид, неразрывном, запаянном под вакуум пакете обнаружилась, вложенная в блестящий пакет папка с какими–то документами. Читать адрес получателя на самоклеящейся цветной бумажке не стала. К чему забивать голову, главное, правильно переписать при отправлении. Задумчиво повертела в пальцах две кредитки. Одна наша, с логотипом Сбербанка, другая «Мастер Карт», оформленная на имя кипрской гречанки. На каждой простым карандашом выведены четким почерком цифры кода.

Что и говорить, Михаил Степанович предусмотрел все.

«А вот обычного грузовика и не уберегся, — огорченно подумала Оля. — К чему мне все это? Хотя, А здесь». Она поднялась, вновь старательно вошла в образ старухи, поправила платок, хлопотливо сбила с жакетки налипший снег.

Добравшись к указанному в прописке дому, поднялась на третий этаж и остановилась возле аккуратной, но добротной двери. Ключ повернулся легко и, преодолев некоторую нерешительность, Оля вошла в прихожую. Прикрыв дверь, заглянула в комнату. Обстановка в квартире не слишком роскошная. Недорогая, пахнущая непередаваемым фабричным запахом, Икеевская мебель, чистая кухонька, кафельная плитка в сияющем белизной туалете.

Впрочем, разглядывать временное жилье было выше ее сил. Оля скинула чужой пуховик, следом стянула плюшевый ватник и начала разматывать всевозможное барахло, которое второпях разыскала в кладовой, чтобы придать себе вид габаритной старухи. Свалив пропотевшее тряпье в кучу отправилась на поиски ванной комнаты.

Сидя в залитой горячей водой ванне, вдруг с ясностью поняла, что все это произошло с ней. И арест, и побег, и остальное — не кадры из боевика, а реальные события. Апатия и тревога навалились с такой силой, что брызнули слезы. Жалость, страх и беспомощность, смешалось все. Неожиданная легкость, с которой удалось расправиться с насильником — вертухаем и проскочить мимо дежурного, можно было с полной уверенностью списать на немыслимую удачу и то, чему нет названия. Может быть, незримое участие погибшего наставника спасла ее, или это помощь высших сил? Тем не менее, сейчас, когда все осталось позади, она ощутила себя крохотной и слабой перед лицом сотен опасностей и угроз.

«Всерьез надеяться, что можно противостоять машине, шестеренками в механизме которой служат тысячи, а то и десятки тысяч человек, каждый из которых куда сильнее и опытнее неопытной артистки? «Раздавят и не заметят», — она размазала слезы и постаралась хоть чуть — чуть успокоиться.

«А что дальше? Жить в ежеминутном страхе? И совсем никого, кто мог бы посоветовать или помочь».

Однако понемногу первый приступ депрессии утих. Наскоро смыв пену и вытерев тело роскошным банным полотенцем, заботливо повешенным неизвестным доброхотом на блестящую трубу — сушилку, прошла на кухню. Новые, недавно распакованные предметы обихода.

— Спасибо, — Оля прошептала это, в который раз обращаясь к своему спасителю.

Заглянула в забитый деликатесами холодильник, но поняла, что не сможет ничего съесть. Навалилась усталость. Осторожно, держась за шелковистую поверхность стены, двинулась по коридору. Открыла дверь в спальню. Плотный шторы, уютная тахта, прозрачный пакет с коробками косметических принадлежностей, стоящий посреди туалетного столика, а рядом серенький пластик миниатюрного ноутбука. Сил удивляться не было. Добрела до кровати и со вздохом облегчения опустилась на пружинный матрас, застеленный клетчатым, точь — в–точь как в старом доме, покрывалом. Уснула мгновенно.

А ночью приснились давно позабытые события из детства.

…Раннее зимнее утро. Шестилетняя, закутанная в громадную шаль кроха, она собирает подмерзший хмель, который растет у забора.

Оля явственно, совсем как в реальности, почувствовала волшебный, казалось навсегда забытый запах жестких схваченных морозом колючих листьев, слабый аромат горечь похожих на маленькие еловые шишки, плодов.

…В избе тихо. Мерный перестук ходиков. Чугунный утюжок, вместо гирьки.

Громадная русская печь. Пыльный тулуп, разноцветное лоскутное одеяло, и подушка из старого валенка. Урчание одноухой кошки, пригревшейся рядом.

Запах щей и укропа. Холодный нос кошки у щеки. Оля уговаривает кошку не спать. Вечереет, огонь в печи догорел, поползли длинные тени от замерзших окон.

Все изменилось. Разом, вдруг. Даже во сне захлестнуло сердце давней тревогой.

…Клубы морозного воздуха. В дверях возник огромный огненно рыжий чужой человек. На незнакомце лохматая, черная шуба.

В руках огромный холщовый мешок, пропитанный темными, пятнами…

Оля вынырнула из тягостного сна, стерла капли холодного пота с лица.

— Ничего… Ничего. Теперь все будет хорошо, — произнесла вслух и села на смятой постели. Сон как ни странно прогнал вчерашние тревоги.

Глянула на часы: «Восемь». Прошлепала по теплым доскам наборного паркета в кухню и, отыскав пакет с растворимым кофе, включила поттер.

А после кружки ароматного напитка полегчало. Исчез тягостный осадок ночного сна, поблекли вчерашние тревоги. «Ничего, и мы еще повоюем, — припомнила любимую поговорку деда. — И правда, что это я расклеилась? Пока счет три — ноль. И козырь, да какой, в кармане. Ну, а если подумать, то это просто убойная карта», — она вынула пакет и осмотрела со всех сторон. Надпись, сделанная рукой Михаил Степановича, предупредила: «При вскрытии содержимое самовозгорается». Адрес. Ничем ни примечательный городок в самом сердце России, славный разве что своим воздушно — десантным училищем и многовековой историей, улица, дом. И получатель. Простая и незатейливая фамилия. Петров В. М.