Прах и пепел - Татьяна Николаевна Зубачева

и видя, что он полез за бумажником, уже серьёзно: – Платы вперёд не берем, сэр. Плащ и шляпу можете оставить здесь, сэр.

Когда они вдвоём спустились, их встретили Роберт и Метьюз. Нижний холл пуст, чист, но чувствуется, что только что здесь были люди. Может, из-за запахов… Он не додумал.

– Пожалуйста, сэр. Вот сюда, сэр.

И всё было так, как рассказывал ему Джонни. И совсем не то, что тогда. Вернее… да, парни – настоящие мастера, высокого класса. Но… но что-то не то. Хорошо, приятно, просто отлично, но… но Южных островов не было. Хотя встал он со стола… как новенький…

…Фредди шевельнул плечами, прилаживаясь к креслу. Новая, плохо обмятая портупея напомнила о себе. Та, что тогда сорвали с него русские, была пригнана что надо. Эту он тоже подогнал по себе, но она ещё чужая, не стала своей. Да, о парнях… Потом он посмотрел их книги, показал Роберту кое-какие тонкости. Парень уже достаточно опытен, чтобы понять, о чём идёт речь…

…Роберт кивает.

– Спасибо, сэр. Конечно, так удобнее.

Роберт старательно не так выписал, как нарисовал последние буквы, закрыл книгу и, поймав его взгляд, улыбнулся:

– Мы теперь учимся, сэр. В школе для взрослых.

– Все?

– Да, сэр, – улыбнулся Найджел. – Пока общий курс.

Он кивнул…

…Ну, что ж, здесь всё удачно. Капает не сказать, чтоб много, но постоянно. Оказалось, в конечном счёте, выгодно. Но думая о Слайдерах, не мог не вспоминать Эркина. Завертелось-то всё дело с его подачи. Чёрт, как же нелепо всё получилось. Ладно. Самое дохлое дело – в прошлом копаться. На всякого ковбоя найдётся лошадь, что сумеет сбросить. Упал? Ну, так встань, поймай повод и снова в седло. А будешь лежать и синяки рассматривать, так и останешься… под чужими копытами. Что мог, он сделал…

…Выйдя от Дэнниса, он направился на вокзал. И зашёл в бар просто промочить горло, не рассчитывая встретить кого-то из знакомых. Бар дорогой, высокого уровня, ковбою в такой нечего и соваться, но и он так одет, что в баре попроще не поймут, а то и возмутятся. Так что всё в соответствии и сочетается. И почти сразу увидел. В углу бара за столиком с газетой и чашкой кофе сидел профессор. Профессор читал и видеть его не мог, так что просто развернуться и выйти – не проблема, или выпить за стойкой, не привлекая внимания, но он взял свой стакан и пошёл к столику профессора.

– Добрый день, профессор.

Профессор поднял на него глаза и улыбнулся.

– Добрый день, рад вас видеть… мистер Трейси.

И приглашающий жест. Профессор сложил и небрежно элегантным жестом пристроил газету на краю столика. Он не готовился ни к этой встрече, ни к такому разговору, но и отказываться не имело смысла. А вступление о погоде и прочих пустяках – тоже.

– Я не выполнил обещания, профессор. Обещал поговорить с парнями и не смог, – профессор внимательно смотрел на него. – Мы опоздали, профессор. Приехали в Джексонвилл, когда всё уже кончилось, – он отхлебнул. – Эндрю убит. Эркин был арестован.

– Эндрю…?

– Да, – он кивнул и твёрдо посмотрел профессору в глаза, – лагерник.

– Это точно? – спокойно, только чуть замедленно спросил профессор.

– Что Эндрю убит? К сожалению, да. Мы проверили, как смогли.

– Обстоятельства его смерти вам известны? – так же медленно спросил профессор.

– Немного. Его убила самооборона, цветные называли её сворой. Забили и сожгли.

Профессор кивнул.

– Да, я слышал о таком. Значит, они были в Джексонвилле?

– Да, в самое пекло угодили, – он не отводил глаз. – Профессор, вашу просьбу мы не выполнили, но… но теперь я вас прошу.

– Пожалуйста. Если в моих силах.

– Вы, ваш Комитет, имеет какое-то отношение к лагерям беженцев, к уезжающим?

– Да, мы курируем процесс репатриации.

Он кивнул.

– Я так и думал. Там, в Атланте, есть такой лагерь.

– Да, Центральный.

Взгляд профессора выжидающе спокоен.

– Эркин в этом лагере, – он вздохнул. – Я не знаю, каким именем он назвался. Индеец со шрамом на щеке. Здесь его звали Эркин Мэроуз. Помогите ему, – и невесело улыбнулся. – Не деньгами, денег он не возьмёт, он гордый. Но у него была семья. Жена и дочь. Мы о них ничего толком не узнали. По одним сведениям – уехали из города, по другим – убиты. Помогите ему найти их.

Профессор кивнул.

– Хорошо. Служба розыска налажена уже вполне прилично. Думаю, мы сможем ему помочь.

– Спасибо, профессор, – он осушил свой стакан. – Вот и всё.

– Что ему передать от вас? – участливо спросил профессор.

Он заставил себя улыбнуться.

– Боюсь, что ссылка на меня испортит вашу репутацию, профессор. В его глазах.

И не смог не оценить: профессор ни о чём больше не спросил. Они обменялись, соблюдая ритуал, несколькими незначащими замечаниями о погоде. Профессор передал привет Джонатану и пожелал им удачи. Взаимно. И на этом они расстались…

…Фредди снова посмотрел в окно. А хорошо стали поезда ходить. Так, это он сделал. Распрощались с профессором вполне дружелюбно. Выдержка у старика неплохая. Видно было, как задело его известие о смерти Эндрю. Что ж, можно понять. Последний шанс узнать что-то о судьбе сына… И ни слова о том, что тогда, в имении, они не дали информации. А узнай профессор об Эндрю тогда, да, где-то в середине октября, так парень был бы жив. Профессор бы его из Джексонвилла выдернул, чувствуется в старике сила, и вот… тоже стечение обстоятельств. И ничего уже не исправишь. Кон не переигрывают. Отрезано.

Фредди откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. До Краунвилля он вздремнёт. А там… там до имения на такси. В таком костюме на попутках не ездят. И пешком не ходят. В ковбойском проще, конечно, но… не в Колумбии. Нужен офис. И квартира. И машина. Возможно, с шофёром. До Рождества… нет, не стоит спешить. А то начнём подбивать итоги и в таком минусе окажемся… а завязли крепко. Джонни от имения не откажется. Для него это больше, чем деньги.

Графство Дурбан

Округ Спрингфилд

Спрингфилд

Центральный военный госпиталь

Когда все дни одинаковы, любая мелочь кажется значимой. На обед не компот, а густая розовая жидкость, которую приходится не так пить, как есть ложкой. Чем не событие, над которым можно сутки, если не больше, ломать голову. Вместо трёх таблеток дали две, но других. Проглотил и лежи, прислушивайся к собственным ощущениям.

Рассел невесело усмехнулся. Растительная жизнь, существование. Снаружи частые дожди и холод, спальников на площадку теперь выпускают редко, глазу не на чём остановиться. А беседы с доктором входят в расписание.