Древняя русская история до монгольского ига. Том 2 - Михаил Погодин

1185. «Гада Игорь (северский) с дружиною, куда бы переехати полкы Святославле… хоте ехати полем перек, возле Сулу».

Бывали предложения сражаться в открытом поле.

1180. Святослав Всеволодович говорит Всеволоду Юрьевичу: «но же еси умыслил на мя зло… да не далече ти мене искати, отступи дале от речкы тое, дай ми путь, ать ближе к тобе перееду, ать нас розсудить Бог; мне ли путь не даси, а яз тобе дам, ты перееди на сю сторону, а зде нас Бог розсудить».

1211. «Посласта князья (Мстислав новгородский и прочие) к князю Юрью… мира просяще; или не даси мира, да отступите дале на ровно место, а мы на ваши стороны пойдем; или мы отступим на Липици, а вы на наши станы».

Победа выражалась глаголами: победить 1071, одолеть 1066, 1167, 1137.

Прочие выражения, сюда относящиеся:

1093. «Налегше на Святополка, взломиша полк его».

1136. «Полки взмятены».

1150. «Весь полк Изяславль изцеле».

Необходимость уступить выражалась словом: не стерпеть.

1093. «Не терпяче ратных противления».

1147. «Глеб не терпя противу стати поскочи».

«Не стерпя быти (в Городце), бежа к Чернигову (Юрий Владимирович)».

Бегство выражалось глаголом поскочить = бежать.

1147. «Глеб… не терпя противу стати поскочи».

1149. «Бысть лесть в Переяславлех… и поскочиша».

«Побеже перескок от Гюргя из полка».

Поскок значил и просто движение вперед.

1051. Под Ростиславом «на первом поскоке лете (упал), под ним конь».

Преследование выражалось следующими оборотами:

1093. «Наши погнаша вслед ратных».

1096. «Мстислав не бе ту, но загнал бе с передними в след полка Олегова».

1231. «Данилови гонящу по Половцех».

1173. Загонцы.

Заметим еще употребительный глагол: бодоти = колоть.

1123. «Пободоста и оскепом».

1146. «Вбодоша е во врата острожная».

1173. «Мстислав въеха в ворота, и пободе мужей несколько, возворотися опять к своим».

Отступление выражалось так:

1064. «Ростислав отступи кроме из града» (т. е. оставил, вышел из Тмуторакани).

«Половци начаша отыматися прочь».

По окончании брани войска рассылались на покорм.

Вспомним Болеслава, короля польского:

1018. «Рече… разведе дружину мою по городом на покорм, и бысть тако».

1096. «Мстислав распусти дружину по селом».

1150. «Изяслав послал бяше Угры на покорм Устилуг».

Оборонительные меры. Запирались в городе, с засадою (гарнизон).

1066. «Меняне затворишася в граде».

1078. «Черниговци затворишася в граде».

1159. «Вошла бяше засада Ярославля в город (Ушицу) и начашася бити крепко засадници из города».

1093. «Половци… оступиша Торцийскый град… Половцем осядещем Торцьскый».

«Воем облежащим град».

1097. «Святополк оступи (Дорогобуж)».

«Оступиша Святошу в граде (Луцке)».

Осажденные делали вылазки.

1144. «Выездяче из города (Галича) бьяхуся крепко, мнози падаху от обоих».

1146. «По зорям бишася до поздное вечерне (под Звенигородом)».

Города брались приступом.

1097. «Взяста (Ростиславичи) город (Всеволож) копьем».

Или — осажденные принуждаемы были сдаться от голода.

1093. «Изнемогати начаша людье в (Торческом) водною жажею и голодом».

1175. «Володимерцы, не терпяше глада, реша Михалку: мирися, либо промышляй собе».

Жители взятого приступом города брались в плен = на щит.

1066. Ярославичи «взяша Менеск, исекоша муже, а жены и дети вдаша на щит».

1050. «Дайте ми серебро… пакы ли я възму вы на щит», говорит Владимирко галицкий мичанам.

1159. Изяслав Давыдович «взя город княгинин на щит Святославле».

1177. Глеб рязанский «села пожже боярьския, и жены, и дети, и товар да поганым на щит».

1185. «Взях на щит город Глебов у Переяславля… (раскаивается в плену Игорь северский) тогда бо не мало зла подъяша безвинии хрестьани отлучаеми отец от рожений своих… все смятено пленом» и пр.

Пленные назывались колодниками.

1111. «Колодников много изымаша руками (у половцев)».

1192. «Бяхуть бо у них колодницы от Черных Клобуков».

1193. «Колодник много изоимаша».

«Ополонишася».

ЦЕРКОВЬ, РАСПРОСТРАНЕНИЕ ХРИСТИАНСКОЙ ВЕРЫ

Христианская вера, от кончины Ярослава, распространялась далее и далее по обширным областям его державы. После соседних с Киевом областей, населенных славянскими племенами, она проникала на дальний север и восток, где русские были окружены финскими племенами. Успехи ее на этом пути могли быть, разумеется, только постепенными; не говоря о других естественных препятствиях, сама подготовка способных священнослужителей, устроение церквей и снабжение их всеми принадлежностями, сопряжено было с великими затруднениями и требовало много времени.

Из Ростова первый епископ Феодор, присланный еще Св. Владимиром, вместе с сыном его Борисом, и построивший в 992 году церковь «дубовую, дивную и великую» (которая сгорела в 1160 году), вынужден был бежать. Он водворился в Суздале, где, видно, дело обращения было успешнее.

Преемник его Иларион не был счастливее его в Ростове.

Св. Леонтий, ученик Св. Антония печерского, также нашел сильное сопротивление у здешних язычников: он был изгнан из города и поселился неподалеку, близ ручья Брутовицы. Сюда он стал призывать детей, кормил и ласкал их, учил началам Св. веры и крестил. Крестились вместе с детьми и взрослые. Прошло некоторое время. Укрепившись силой крестной, постом и бдением, он возвратился в свой соборный храм. Здесь продолжал он святое дело — учить детей и проповедовать о пустоте и нечестии идолослужения. Язычники решили убить его и толпой собрались к собору. Святитель в полном облачении, сопровождаемый духовенством, явился перед ними с крестом в руках и укротил их ярость. Многие тогда приняли христианство. Но вражда в большинстве не прекращалась. Св. Леонтий был убит среди нового возмущения, вероятно, около 1074 года. Первый ростовский священномученик, по выражению Св. Симона, жизнеописателя печерского, «его же Бог прослави нетлением… и се третий гражданин небесный бысть Русскаго Мира с онема Варягома (Феодором и Иоанном, убитыми при Владимире), венчався от Христа».

Преемнику Леонтия Исаие, также печерскому подвижнику, оставалось еще много трудов. В церковной службе ему поется: «Разжигаемый любовью Божиею, больше чем огнем, ты, отче, обходил города и села в Ростовской и Суздальской области, разорял идольския капища, созидал церкви и научил народы петь: слава силы твоей, Господи!» (пес. 4). «Благодатию Св. Духа ты до конца истребил оставшееся в Русской (Ростовской) земле идольское нечестие, и явился крепким поборником православия» (пес. 3).

Он скончался около 1090 года.

Еще известен ростовский проповедник Авраамий, живший во время Мономаха, который сокрушил тростью каменный идол Велеса. Житие его говорит, что он в юности, «ревнуя о жизни духовной», оставил дом, родителей, принял иночество и поселился у озера Неро, в хижине, им поставленной. Здесь скорбевший об идолослужении, которое продолжалось в Чудском конце Ростова, имел он видение, ободрившее его совершить свой подвиг. На месте сокрушенного идола он основал Богоявленский монастырь, доныне существующий.

Есть известие, что несколько жителей ростовских, не хотевших принять христианство, выселились куда-то на берег Волги.

Обращение вятичей, соседних с Курской областью, в нынешней Орловской губернии должно относить к первой трети XII столетия. Нестор, описав языческие обряды древних русских славян, прибавляет: «се же творят Вятичи ныне», т. е. в начале XI и начале ХII столетия. У вятичей проповедовал Св. Кукша. Св. Симон в послании к Поликарпу говорит, что он вызвал дождь, иссушил озеро и сотворил много чудес. Он был усечен язычниками и в муках скончался с учеником своим Никоном, что в Киевских пещерах прозрел Св. Пимен постник, который, став среди церкви, возгласил, по Печерскому сказанию: «Брат наш Кукша предается смерти», — и с этими словами скончался сам.

Муром обязан своим просвещением преимущественно ревности первого после Глеба своего князя Константина, который, идя сюда на княжение, прислал сначала сына Михаила — он был убит. Константин взял город и поставил церковь Св. Благовещения. Там похоронил он своего убитого сына Михаила с христианскими обрядами. «Невернии же люди, сказано в житии, весьма подновленном, видяще сия, дивляхуся, еже не по их обычаю творимо бе погребение, яко погребаему сыну самодержцеву в зник т восток лицем, могилы верх холмом не сыпаху, но равно с землею, ни тризнища, ни дани (по др. сп. дымы), ни битвы, ни кожекроения, ни лицедрания, ни плача безмернаго, не творяху. И о том безумнии ругающеся и смеющеся вопрошаху христианы: что не по их обычаю погребение?»

После описания действий князя на пользу христианства, житие сообщает любопытные сведения о современных языческих суевериях в Муроме: «Где рекам и озерам требы кладущии? Где дуплинам древяным ветви убрусцами обвешающии и сим поклоняющиися? Где кладезем и поникам поклоняющиися, очныя ради немощи умывающеися, и сребреницы в ня поверзающеи? Где кони закаляющеи по мертвых, и ременная плетения древолозная с ними в землю покоповающеи, и битвы, и кроения, и лиц настрекания, и драния творящеи? Где сверилия и горкая согрешения восклицающеи?.. Идеже бо в Муромстей стране пройдеши, нигде не услышишь проклятых многобожных имен, ни Перуна, ни Ждабога, ни Мокоша, им же погании требы творяху».[6]