Загадка последнего Сфинкса - Наталья Солнцева

Сильфида раскинула руки, ее пышная юбка казалась легким облачком, прозрачные крылышки неслышно трепетали за ее спиной… Крылышки!

— Мне пора идти! — засобиралась Астра. — Нужно еще много успеть. Я, собственно, хотела показать вам одну фотографию.

Инга Теплинская не узнала Санди.

— Мы не знакомы. Кто это? — И, поскольку Астра молчала, догадалась сама: — Та женщина? Боже мой… она потрясающе хороша! Какие дивные волосы…

И снова в груди у Астры проснулся и настороженно поднял голову дикий зверек по имени «ревность». Сейчас Матвей повез Александрину в модный магазин выбирать платье взамен испорченного. Он ведь тоже мужчина и тоже может поддаться колдовским чарам распутной красавицы. Та войдет в кабинку, разденется, чтобы примерить наряд, а он должен войти следом, чтобы проверить, есть ли на положенном месте татуировка в виде бабочки-сфинкса. Рыжекудрая искусительница предстанет перед ним во всем блеске своего полуобнаженного тела…

Она тряхнула головой, отгоняя мучительное видение. Ей-то какая забота? Главное, есть у Санди бабочка или нет? Почему это так важно, Астра пока до конца не осознавала. Ей нужно было подумать.

Вернувшись домой, она достала зеркало, зажгла две свечи и села напротив, устремив взгляд в туманно-золотистую даль. По зеркалу пошла едва заметная рябь… Или это сказывалась усталость зрения?

– Алруна, помоги мне, — шептала Астра. — Почему меня преследуют образы с кассеты из тайника? Мертвая голова… Афродита в мандрагоровом венке… сильфида… Стоп! Сильфиды на кассете нет. Но в кельтской мифологии есть духи воздуха, эльфы, что практически одно и то же! Сильфиды — разновидность эльфов…

Она вскочила, пошла к компьютеру, подключилась к Интернету, защелкала по клавиатуре, бормоча:

— Если бабочка-бражник имеет второе название Сфинкс Мертвая Голова, то что может скрываться за словом сильфида? Ничего или…

Увиденное потрясло Астру. Она откинулась на спинку кресла, зажмурилась, потом снова посмотрела на экран. Сильфы, сильфиды, во втором значении — жуки, которые питаются трупами. Не может быть! Жуки-мертвоеды.

— Это подсказки или извращения моего ума? — спросила она себя.

Сидела, отупевшая, без единой мало-мальски полезной мысли в голове. От нечего делать раз двадцать перечитала загадку, которую Сфинкс адресовал Теплинскому. Смысл ее ускользал, рассеивался, сливался с греческой версией и царем Эдипом. «Кто на четырех ногах не имел, на двух отверг истинное и принял ложное, а на трех будет отмщен?»

— Чего не имел? Что отверг? Что принял? — шептала она одними губами.

Внезапно ее осенило: ответ как раз и заключается в неназванном.

— Если я пойму, о чем Сфинкс умалчивает, я пойму и все остальное! Я догадаюсь, о ком его загадка. Во всяком случае, касательно Теплинского.

Последнее послание, полученное художником, совсем простое. В нем отсутствует греческая мифологическая канва, оно звучит вполне современно и без обиняков: «Когда ты умрешь?» Здесь и в помине нет философской подоплеки, только неприкрытая угроза. Такая разница в содержании путает все карты.

– Алруна, что ты скажешь?

Зеркало безмолвствовало. Свечи, горя, потрескивали, истекали растопленным крашеным парафином. Астра любила пчелиный воск, его сладковатый запах с привкусом меда. Но купить такие свечи стало трудно.

На сильфиде подсказки иссякли. Астра бесцельно бродила по квартире Карелина, из кухни в гостиную, оттуда в спальню, из спальни обратно в кухню. Поставила чайник и открыла холодильник в поисках еды. Чего бы пожевать? Сделала себе бутерброд, но аппетит пропал. Бутерброд, не тронутый, остался лежать на тарелке.

— Может быть, я сама додумалась до жуков-мертвоедов? — спросила себя она. — Вряд ли. В школе зоология не была моим любимым предметом. Тем более раздел о насекомых.

Время до вечера тянулось ужасающе долго. Астра изнывала от собственного бессилия и ощущения тупика, куда загнали ее бабочки и жуки. Пока она сидит и бездействует, Сфинкс подбирается к художнику Домнину… Наверняка у него уже созрел план нового убийства…

— Фу! Опять свечи жгла? — крикнул из прихожей Матвей, пробуждая ее к жизни. — Спишь, что ли? Так и устраивают пожары!

Астра обнаружила себя сидящей в кресле, рядом чадили оплывшие свечи. Он ворвался в комнату, открыл окно. Зимний воздух хлынул с улицы вместе с мелкими снежниками.

— Ты не задохнулась? — ворчал Карелин. — С такими привычками тебе одной жить нельзя.

— Удалось? — спросила она.

Он понял, что подразумевается под сим невинным словом, и коротко сказал.

— Бабочка есть. Точно как на картинке…

Ей бы радоваться, благодарить толкового помощника, а она усмиряла зверька, который по-настоящему взбесился, уговаривая себя, что для ревности нет причин.

— Алиби на время смерти Теплинского у Санди есть?

— С этим промашка. Не удалось выяснить.

* * *

Александрина, довольная, крутилась перед зеркалом, надевая к бледно-коралловому платью то гранатовое колье, то рубиновые серьги, то ожерелье из розовых полудрагоценных камней.

— Ну как? — обернулась она к Мурату, стоящему в дверях спальни. Он только что пришел с работы.

Большое зеркало, где можно было увидеть себя в полный рост, находилось здесь. Санди любила разглядывать свое отражение как в одежде, так и без.

— Обновка? — поинтересовался Мурат. — Кто подарил?

— Коллекционер, поклонник Кнопфа. Он облил меня вином в клубе… пришлось раскошелиться. Я скромничать не стала, выбрала стильную и дорогую вещь! Кажется, он увлекся мною, так и пожирал глазами, аж в примерочную вломился. Продавщицы приняли нас за любовников.

— Он зашел к тебе в примерочную? Когда ты переодевалась?

— Что тут такого? — засмеялась Санди. — Человек платит кучу бабок, а я не разрешу ему взглянуть, как сидит новое платье? Правда, он зашел чуть раньше, чем я успела…

— Все понятно, — раздраженно перебил Мурат. — И как я только терплю это?

— Разве у тебя есть выбор, милый? Ладно, не дуйся. — Она подошла и чмокнула его в щеку. — Больше ничего не было. Он только посмотрел на меня секунду… страшно смутился, долго извинялся и… купил мне еще сумочку под цвет платья. Разумеется, я сделала рассерженный вид, пыталась покраснеть, не знаю, получилось или нет.

— Ты готова раздеться в обмен на дурацкую сумочку?

— Ну хватит! — вспылила Санди. — Я не раздевалась для него , а просто сняла юбку и свитер, чтобы примерить… Впрочем, с какой стати я оправдываюсь? Запомни, дорогой: я делала, делаю и буду делать все, что пожелаю. Не спрашивая позволения ни у тебя, ни у кого бы то ни было. Заруби это у себя на носу!

Она была так хороша в гневе, что Мурат ощутил стук крови в висках, с трудом сдержал порыв обнять ее и просить прощения за неуместный допрос. Ведь он дал слово не ограничивать ее свободу. В какие-то моменты ему хотелось задушить ее, в какие-то — упасть к ее ногам или подхватить на руки и покрыть поцелуями каждую пядь ее сладкого тела. Сегодня он слишком устал и для первого, и для второго, и для третьего.

— Пойду в душ и спать, — сказал он, остывая.

— Я позже лягу. Хочу почитать кое-что о Кнопфе, освежить в памяти.

Когда молодой человек закрылся в ванной и зашумела вода, Александрина включила телевизор. В новостях перестали говорить о смерти Теплинского: появились более животрепещущие темы для обсуждения, которые затмили прежние. Она с облегчением вздохнула, повесила новое платье в шкаф, облачилась в домашние брюки и футболку и отправилась проверять, запер ли Мурат входную дверь. На него приступами находила забывчивость, и тогда он мог оставить ключи в замке, бросить кран открытым, плиту включенной. Так и есть! В прихожей горит свет, меховая куртка Мурата валяется на пуфике, а это что? Корзина с лилиями? Он поставил ее на шкафчик для обуви, и забыл…

Александрине стало дурно, хотя… ничего угрожающего в корзине с цветами не было. «Наверное, Мурат купил лилии для меня и по рассеянности не вручил, — подумала она. — Это на него похоже!»

С бьющимся сердцем она заглянула в корзину — под упаковочной пленкой, между стеблями и продолговатыми зелеными листьями, приткнулся небольшой конвертик. Санди попятилась, подошла к двери в ванную и крикнула:

— Мурат, лилии ты принес для меня?

— Да! — ответил он сквозь шум льющейся воды. — Возьми их!

Она вернулась в прихожую со смутным чувством недоверия к его словам. Цветы и особенно засунутый между ними конвертик внушали ей страх. Пересилив себя, она сорвала пленку и достала из конверта сложенный вдвое листок. Резкий запах цветов ударил в лицо. Печатные строчки расплывались перед глазами, прыгали вверх и вниз… Или это дрожали ее руки?