Не прошло и жизни - Феликс Кандель

Так – и только так! – можно вырваться из всякого города.

Яростной кавалерийской лавой. Броском через пристрелянную зону. Атакой на безжалостные амбразуры. Выпученными белками. Разинутыми ртами. Запаленным дыханием. И стук каблуков в ушах‚ как бой торопливых пулеметов‚ что стреляют пока что поверх голов.

А они уже выкатились на площадь.

Проскочили ее на скорости.

Вломились в Покровский – на пути – бульвар.

Единым духом осилили до середины. Захлебнулись-выдохлись. Сбились с ноги. Попадали‚ заваливая передних. Корчились‚ выворачивая в кашле легкие‚ царапали ногтями по гравию: слезы на глазах от бессилия.

Два бульвара оставалось пройти. Только два! Всего ничего до освобождения.

Сегодняшний старик рухнул плашмя возле скамейки‚ щекой привалился к теплому‚ мятому металлу. Сунулся ко рту мундштук геликона‚ и он легонько дохнул в него.

– Это ты? – шепнул. – Это ты. Поговорим?

А тот со скамейки:

– Я пришел‚ чтобы встретить вас. Впереди река‚ без меня не пройти.

– А что мы будем иметь с этого? – спросили они с земли‚ капризно и слезливо.

– Каждому косогор в ромашках. Каждому геликон. Пальто-убежище каждому. Вам этого мало?

– Так веди нас! Чего ж ты сидишь?

– Завлекло‚ – признался. – Утянуло и прилепило. Покровский – это же мой бульвар. Скамейка моя – девятая с края. Липа моя – на коре имя. Газон. Аллея моя. Годы непрожитые.

Они слушали сочувственно.

– Это нечестно‚ – говорил. – Жизнь отнимать прежде времени. Когда не насиделся еще. Не нарадовался. Не угас в постепенных смерканиях.

– Ты хочешь остаться? – заволновался сегодняшний старик. – Тут? Теперь?.. Они же играть не дают. Гоняют отовсюду. "Тихо вокруг. Это герои спят..." Ты этого хочешь?

А тот радостно:

– За всё в жизни надо платить.

Снова сунулся мундштук ко рту‚ и звук поплыл по бульвару‚ густой и дрожащий.

– А ну‚ – заторопили с земли‚ – уходи отсюда. Нас уводи! Пока косогоры не кончились. Геликоны не расхватали.

– И побыстрее‚ – велел Тихий А.И. – Попрошу очистить взлетную полосу. Глава дружеского государства уже запросил посадку и выпустил от страха шасси.

– Минуточку‚ – просил. – И пойдем. Я расскажу вам‚ только вам! Получите удовольствие.

Сидел, болтал ногами‚ старательно тянул время в неторопливом повествовании:

– Дело‚ прямо скажем‚ нехитрое. История житейская. Примеров таких прорва. Шел отряд по берегу‚ шел издалека‚ шел под красным знаменем командир полка. Э-э‚ командир полка... А было это в те славные времена‚ когда по воздуху летали неуязвимые дирижабли‚ мчались на врага неустрашимые броневики‚ и комдив выезжал перед строем на белом коне‚ а строй дружно кричал "Ура" с перекатами. Но отряд ничего этого не знал. Отряд шел себе да шел‚ через равнины и тундры‚ через взгорья и приморья‚ долгим путем с затяжной войны‚ и впереди шагал боевой его командир‚ стреляный‚ колотый и рубленый. Голова обвязана‚ кровь на рукаве‚ след кровавый стелется по сырой траве. Э-э‚ по сырой траве... А в городах уже с песнями поднимали дома‚ а в деревнях уже с плясками засевали поля‚ и никто их не ждал‚ никто их не звал‚ забыли о них в героизме-дерзаниях будней. Сняли с вещевого и кухонного довольствия‚ вписали навечно в списки части‚ прославили и увековечили‚ даже песню сложили по случаю: "Шел отряд по берегу‚ шел издалека..." А отряд шел себе на самом деле‚ шел и шел‚ и отдыха не знал‚ по сторонам не глазел‚ разбоем не занимался‚ мародерством с насилием – знамя обязывало‚ и пришел‚ наконец‚ по назначению. Ноги сбитые‚ глаза гнойные‚ плечи винтовочным ремнем потертые. "Хлопцы‚ чьи вы будете? – спрашивают их с изумлением. – Кто вас в бой ведет? Кто под красным знаменем раненый идет?.." Встали они‚ огляделись они‚ подивились на новшества‚ да и говорят с затруднением: "Мы сыны батрацкие. Мы за новый мир. Щорс идет под знаменем‚ красный командир". – "Эва‚ – зырятся на них. – Хватились! Ваш Щорс давно уже наш герой. Мы его чтим безмерно. Мы на него равняемся по праздникам. Мы о нем песни слагаем. В голоде и холоде жизнь его прошла‚ но недаром пролита кровь его была. Э-э‚ кровь его была..." И забрали командира в музей. Под стеклянный колпак. В диораму под названием "Шел отряд по берегу". "Так-то оно так‚ – говорит отряд со стеснением‚ – а нас-то куда теперь? Вот бы нам переобуться‚ да в баньке попариться‚ да щец хлебнуть‚ мы бы еще кого победили‚ мы бы еще чем прославились‚ мы бы с бою да не одно приморье..." А им в ответ: "А вы кто‚ собственно‚ будете‚ граждане? Какая такая ваша платформа? Настроения-уклоны-перегибы?" – "Мы сыны батрацкие". – "Нет у нас батраков. Давно кончились". – "Мы за новый мир". – "Какой еще новый? Вы говорите‚ говорите‚ да не заговаривайтесь. Давно обновили. Хватит. Больше не требуется. У нас‚ вон‚ самолеты через полюс летают‚ у нас корабли моря бороздят‚ поиски и свершения что ни день: какого вам еще рожна?" И разоружили отряд. Распустили отряд. Разослали по домам на заслуженную старость. Сиди на лавке‚ гоняй чаи‚ передавай детям боевой опыт. Пожили они‚ помаялись‚ затосковали в голос. Кто запил‚ кто по бабам ударил‚ редиску-рекордсмена вырастил‚ а кто надевал порой старую форму‚ напяливал папаху‚ хватал шашку в руки и бежал на огороды рубить подсолнухи. От плеча и до пояса. Заходили иной раз в музей‚ давились скупой слезой‚ выглядывали через колпак‚ как шагал посреди крашеного муляжа их боевой командир‚ стреляный‚ колотый и рубленый‚ мужественно глядел в нарисованную даль. Голова обвязана‚ кровь на рукаве‚ след кровавый стелется по папье-маше. Э-э‚ по папье-маше... Один из героев не стерпел‚ попросился за стекло‚ к своему командиру. Вдвоем всё веселее. "Нету‚ – сказали в дирекции‚ – места под колпаком. Нет денег. Нет штатной единицы. Зайдите в будущем финансовом году". Он его и рубанул‚ директора музея‚ он его и развалил от плеча до пояса‚ он и в Сибирь пошагал: один уже‚ без отряда. А когда совсем омерзело‚ подступило под горло и пошло душить‚ списались-сговорились бывшие герои‚ собрались в потайном месте‚ выкрали из-под колпака раненого командира и ушли молчком в ночь. И пропали. Шел отряд по берегу. Шел издалека. Шел уже без знамени командир полка. Э-э‚ командир полка... Ночью шли‚ днем отсыпались.

– А где знамя? – спросил сегодняшний старик неожиданно тонким голосом. – Куда подевалось?

Помолчал:

– Со знаменем неясно. Нет его. Эти‚ теперешние‚ темнят. То ли они спрятали его потихоньку и притворяются теперь‚ что ищут‚ то ли потихоньку ищут‚ но притворяются теперь‚ что оно у них есть.

– А где отряд? – спросил вчерашний старик. – Догнать можно?

– Догнать можно. В свой срок догонишь.

– Ты откуда знаешь? – раскричался завтрашний старик: нервы шалят напоследок. – Тебе кто донес?

Опять помолчал:

– Я их за реку уводил. Больше некому. Тихо вокруг. Это герои спят.

– У тебя все герои.

А он на это:

– Жизнь прожил – вот и герой.

Стук барабана. Топот неумелых ног. Покрик привычный:

– Левой – дружно – левой!

Шел отряд навстречу. Шел издалека. Шел пока без знамени командир полка. Две звезды на плече‚ три складки на шее да кобура на боку. Командовал зычно‚ покрикивал смачно‚ упивался жизнью и наслаждался властью. А перед ним – с открытыми глазами‚ с вытянутыми вперед руками‚ с запрятанным вглубь отчаянием‚ в пижамах и теплых тапочках – сводный отряд лунатиков особого назначения.

Это была его идея‚ выдумка‚ маневр‚ военная засекреченная хитрость. Собрать лунатиков‚ обучить лунатиков‚ вооружить холодным оружием‚ светлым полнолунием проникать в расположение врага по крышам и карнизам‚ резать без разбора-жалости. Трудно‚ конечно‚ обучить лунатика‚ долго и хлопотно‚ но дельфинов‚ вон‚ натаскивают же успешно‚ чем эти хуже?

– Лунатики‚ – кричал‚ – не посрамим! Солдатики‚ не опозорим!

Отвечали дружно‚ из глубокого сна:

– Солдат спит – служба идет.

И он крякал от удовольствия.

Ах‚ какие открываются возможности‚ какие блистательные военные перспективы! Натаскивать лунатиков‚ чтобы во сне ложились под танки. Затыкали амбразуры. Шли на минные поля. Захватывали страны и приводили в исполнение приговоры. Лунатик лучше робота. Выгодней и надежней. Не требует подзарядки‚ профилактики‚ запасных частей. Ночью воюет‚ днем работает‚ создает материальные ценности. О подвигах своих не помнит‚ крови не видит‚ сомнений не имеет‚ худо ли? Лунатики-подводники. Лунатики-десантники. Лунатики-политработники. Лунатики-минеры и лунатики-саперы. Лунатики‚ натасканные на лунатиков.

– Левой – бодро – левой!

Ему не повезло в жизни‚ этому командиру. Войну зацепил краем‚ не настрелялся‚ не накричался‚ орденов не нахватал всласть. Раззадорило‚ да не утолило. Всю жизнь командовал солдатами‚ натаскивал на будущие бои молодые пополнения‚ чистил без пользы оружие‚ прицеливался в дурацкие мишени‚ а повоевать не удалось‚ потешиться‚ стотящим делом повеселить кровь. Так и старел‚ как ржавел под чехлом. Скука. Тоска. Пьянка. Мордобой. Бабьи сплетни в военном городке. Мать-командирша с капитаном. Мать-заместительша с лейтенантом. Мать-замполитша с матерью-начфиншей. А ему бы повоевать. Ему в генералы. Ему – чтобы стреляло‚ взрывало‚ взлетало и пробивало. Снилось ночами‚ грезилось наяву: пуля из ствола‚ батарея из укрытия‚ ракета из шахты‚ самолет из пике‚ орден на грудь‚ звезда на погон. Его тоже надо понять.