Рейтинговые книги
Читем онлайн Не прошло и жизни - Феликс Кандель

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 29 30 31 32 33 34 35 36 37 ... 41

3

Примчался на самоходной трибуне Стёпа-проверяльщик‚ следом примчался Вася со взводом референтов.

– Нет слов‚ – прочитал Стёпа по бумажке. – Очередной этап. Превосходство нашего над ихним! Кто за это предложение‚ прошу поднять руку.

И тут он увидел стариков.

Они сидели молча‚ торжественно‚ посреди крашеной клумбы‚ и сурово глядели из своего героического прошлого в здешнее сутолочное настоящее. Пороховая гарь стлалась по захваченным траншеям. Хоботок пушчонки‚ будто для памяти‚ скручивался некрупным узлом. Надломанные лошадиные ноги белели острыми сколами‚ как и надломанные снарядами березки. Догорала‚ потрескивая‚ близкая ржаная полоса‚ и тяжелые‚ спелые зерна золотыми каплями падали в рассыпчатый пепел из обугленных колосьев. Где-то там‚ в отдалении‚ такал еще лениво тяжелый пулемет‚ ненужно добивая разрозненные остатки‚ а несчастный одинокий знаменосец сиротливо жался на бруствере окопа‚ в который уж раз ужасаясь результатам. Вот и настало время сворачивать знамена. Время наматывать на тело. Таиться и не откликаться на зов.

– Чем так сидеть‚ – велел Стёпа‚ – пусть лучше вспоминают. Свое боевое прошлое.

И Кац подчинился обстоятельствам.

– Я расскажу‚ – пообещал буденовец Кац‚ выглядывая из-за лихого чуба.– Хорошим людям почему не рассказать? Мои боевые воспоминания.

И вот что он поведал почтенному собранию:

– Шел старый еврей по Новому Арбату. Шел себе и шел‚ и головой вертел‚ и глазом ощупывал‚ и носом обнюхивал‚ как все старые евреи. А дело шло к празднику‚ к красному дню в нашем черном календаре‚ и вот он видит: магазин‚ двери нараспашку‚ толпа лезет внутрь‚ толпа вываливается наружу‚ будто те выдавливают этих.

Нужно это ему? Вовсе не нужно.

Полез тоже.

Внутри магазина конец света. Конец света внутри этого магазина‚ и разница с тем‚ будущим концом только в том‚ что тогда уже не станут запасать продукты – незачем‚ а станут запасать оправдательные документы.

Видит старый еврей: все рвутся вперед‚ к прилавкам‚ к еде с напитками‚ а малая толика‚ редкие‚ незаметные человечки соскальзывают в угол‚ в тихую заводь‚ где прилавков нет‚ и продуктов не видно‚ и народа маловато‚ и делать‚ вроде‚ нечего. Стоят человечки перед невидной дверью‚ стоят потупившись‚ стоят понурившись‚ будто зашли они сюда просто так‚ потоптаться в уголке‚ погрустить в одиночестве‚ посокрушаться о бренности бытия..‚ а потом шырк за дверь – и нет‚ один за одним‚ через равные‚ примерно‚ интервалы.

Старый еврей постоял‚ постоял и тоже шырк! И по лестнице‚ вниз‚ в подвал. И по коридору.

Нужно это ему? Да ни Боже мой!

И в предбанник‚ и к новой двери.

А там шум‚ гам‚ крики!

– Я от Сергей Петровича! Мне для Иван Иваныча! К вам от Семен Мироныча!..

Служитель, жирная рожа, приоткрывает дверь‚ сует наружу талончик‚ отпихивает руки‚ рявкает то и дело в сердцах:

– Ждите!

И они ждут. Они жмутся по стенкам. Ноги подбирают в тесном проходе‚ где грузчики волокут ящики с товаром. Заново скребутся-лебезят:

– Я от Назар Назарыча... Мне для Степан Степаныча... К вам от Ефим Сергеича...

– Ждите! – рявкает рожа‚ и они ждут.

А Назар Назарыч‚ между прочим‚ гений в музыке. А Степан Степаныч‚ чтоб вы знали‚ великий художник. А Ефим Сергеич‚ на минуточку‚ комик‚ каких поискать. А две знаменитости‚ две гордости нации‚ два светила современности тут же‚ на полу‚ делят на двоих доставшийся им пакет с пищей. Расшлепывают поштучно пласты печенки – тебе-мне‚ тебе-мне‚ режут круг колбасный – тебе-мне‚ рассыпают кофе растворимый по баночкам‚ пересчитывают мандарины‚ перекладывают конфеты‚ переливают кукурузное масло под презрительными взглядами обожравшихся кладовщиков. А потом по коридору‚ через склад‚ в запасную дверь‚ по глухому двору‚ в дальний переулок‚ в первое такси‚ отдуваясь от стыда и позора.

Нужно это старому еврею? Врагам нашим это нужно.

Подошла его очередь.

– Я‚ – говорит‚ – от Виктор Никитича.

А Виктор Никитич сосед у него. Витька Пупок. Пьянь и дебошир. Вор и хулиган. Со всякой получки в вытрезвитель. Со всякой драки в камеру.

– Как? – спрашивает рожа через щелочку.

– Я от Виктор Никитича.

Дверь распахнулась‚ его в кабинет. Одного его из всей очереди. А там штаб! Телефоны звонят‚ директор командует‚ донесения выслушивает‚ записки рассылает: будто руководит вооруженным восстанием.

Этот‚ у двери‚ докладывает:

– От Виктор Никитича!

И всё стихло. Даже телефоны отрубились.

– Они уже присылали‚ – ласково говорит директор. – Им уже выдано.

– Выдано‚ – соглашается старый еврей. Чего ему не соглашаться? Против правды не попрешь.

– Им еще нужно? – спрашивает директор.

– Еще‚ – говорит старый еврей. Кому оно нынче не нужно?

– А вы кто им будете?

– А буду я им папа.

Тут у них рожи перекошенные.

Тут у них глаза сумасшедшие.

Папа! Еврей! Почти что жид!.. И у кого? У Виктор Никитича!.. Всем‚ конечно‚ известно‚ что Пупкин – еврей‚ что у Папкина – жена еврейка‚ что Пипкина‚ подкидыша‚ выкармливали евреи..‚ но у Виктора чтоб‚ у Никитича‚ у столпа‚ можно сказать‚ отечества‚ у надежды‚ как говорится‚ нации‚ у опоры-фундамента‚ у света нашего в окошке... Караул‚ граждане!

Выдали ему два талончика‚ жирная рожа самолично повела в кладовую:

– Свеженькое‚ не извольте сумлеваться. Сами такое едим.

– А три пакета нельзя? – спрашивает старый еврей‚ подумав еще о глухонькой бабушке Хае и дряхленьком дедушке Шлёме.

– Извините‚ – огорчается рожа‚ – но три никак невозможно. У нас все‚ кто от Виктор Никитича‚ получают по два пакета. У нас все‚ кто от Виктор Никитича‚ равны между собой.

– Так-то оно так‚ – соглашается старый еврей‚ – но я‚ между прочим‚ еще и от Егор Петровича.

А Егор Петрович враг его на бульваре. Егор Петрович саблей рубал пейсатых в гражданскую-империалистическую. Егор Петрович ножны на боку носит‚ а на них черточки-зарубки на всю длину‚ послужной его счет‚ о котором Егор Петрович особо не распространяется‚ только зарубки поглаживает да глаз щурит. Хоть на что сгодится теперь‚ этот Егор Петрович.

– Как?.. – переспрашивает рожа и зеленеет с перепуга.

– Как слышали.

– А вы кто им будете?..

– А буду я им дядя.

Сам директор в кладовку скакнул. У директора челюсть дрожит. Пот в три ручья. Дядя! Почти что жид! Невозможно!... Ну‚ у Пупкина – ладно‚ и у Папкина – ладно‚ и от Пипкина чего ждать – его евреи выкормили‚ и Виктор Никитич – так уж тому и быть… но у Егора чтоб‚ у свет Петровича... Земля содрогается. Вера испаряется. Небо рушится.

– Вот... – бормочет директор. – Вот вам еще пакетик. Диэтическое – от себя отрываю...

– А четыре пакета нельзя? – спрашивает старый еврей‚ подумав заодно о бедненькой тете Циле с несчастненьким дядей Хаимом.

– Простите... – извиняется директор и хребет гнет. – У нас все‚ кто от Егор Петровича‚ равны между собой. Всем по три пакета.

– Это‚ конечно‚ справедливо‚ – говорит старый еврей‚ – но я-то еще и от Иван Данилыча.

А Иван Данилыч покойный его начальник. Гнида‚ прямо скажем‚ отменная. Гадина‚ доложим‚ уникальная. Ублюдок первостатейный. О покойниках нельзя говорить плохо‚ а то бы он назвал его настоящим именем.

Тут директор буреет от ужаса и выдавливает по складам:

– А вы кто... им бу-де-те?..

– А буду я им брат.

Шлёп! – телом об пол. Бум! – затылком о плиты. Лежит – шепчет:

– Еще... Еще вам пакетик... Не извольте нагибаться...

– А пять пакетов нельзя? – спрашивает старый еврей‚ вспомнив за компанию болезненного брата Пиню и парализованную жену его Розу.

– Нельзя. – шепчет директор с пола. – У нас все‚ кто от Иван Данилыча‚ равны между собой.

– С этим я‚ безусловно‚ согласен. Но я-то ведь и от...

– Нет... – кричит директор. – Пощадите! – И ногами вперед уползает под ящики с консервированным компотом. – Оставьте хоть одного! Нетронутым! Незапятнанным! Наааашим!

И уже из-под компота:

– Пакеты ему! Грузчиков ему! Машину ему до дома! У нас все‚ кто от... По пять порций!

– Не надо‚ – говорит старый еврей. – Я сам дойду. Не надо мне вашей машины.

И пошел по Новому Арбату с пятью пакетами. Два себе. Один бабушке Хае. Еще один тете Циле. Еще брату Пине. Всех отоварил к празднику.

И кругленький Кац замолчал.

– Теперь-то оно‚ конечно‚ – сказал на это Вася. – Теперь у нас время такое‚ разгул гуманизма‚ глава государства на подлете. Вот бы пораньше или чуток попозже: извини-подвинься.

И бездна отпахнулась в его глазах.

– Убрать‚ – приказал Стёпа. – Всех четверых. С нашего показательного бульвара.

И референты потащили их к выходу.

– Я тут живу‚ – кричал Кац с высоты плеч. – Это же мой дом‚ мой бульвар!..

1 ... 29 30 31 32 33 34 35 36 37 ... 41
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Не прошло и жизни - Феликс Кандель бесплатно.
Похожие на Не прошло и жизни - Феликс Кандель книги

Оставить комментарий