Доза - Канделаки Коста

 Судя по тому, как запеклась кровь, образовавшая лужицу вокруг головы и собравшая короткие волосы в один бурый колтун, ее убили не меньше шести часов назад. В общем, часа через два–три после того, как он ушел отсюда, Джессика уже была мертва. Они позвонили. Она открыла. Выстрел в лоб. Захлопнули дверь. Ушли.

 Или не сразу ушли? Наверняка, они что–нибудь искали у нее.

 Кит прикрыл за собой дверь, осторожно обошел тело, взял с дивана в гостиной плед, накрыл Джессику.

 Нет, никакого беспорядка в комнате видно не было, все оставалось таким же, как и вчера вечером, когда он уходил отсюда. И в спальне порядок. И в кухне. Значит, они приходили просто убить ее.

 Кто — они?

 Но это совсем не вопрос. Они — это люди Эрджили–Скарамо.

 Ну что ж, счет, который Кит им предъявит, увеличился еще на один пункт…

 Одиночество.

 До смерти Джессики Кит так не ощущал его, как сейчас.

 Если бы вчера он остался у нее, она была бы жива.

 Она действительно была не «мечтой разведки», а самым простым агентом комиссии по соблюдению того и этого, поэтому они так легко взяли ее. Она не умела играть в такие игры, она была самой обычной девчонкой. Достаточно вспомнить, как она едва не погибла в лапах снукера, как она упала в обморок при виде мамы, как она жалась к нему, когда шпана забивала гуима…

 Где были его глаза раньше?! Что делал его мозг?!

 Этот ублюдок, Эрджили–Скарамо, управлял им как хотел.

 Но мама, мама, мама! Ей ведь действительно стало лучше! Вот что не давало ему хоть на мгновение усомниться в Эрджили.

 Он взял в кухне пару бумажных салфеток, тщательно протер дверные ручки. Вышел в подъезд, прикрыл за собой дверь, еще раз вытер ручку и спустился вниз.

 Если Скарамо не придет на встречу, Кит пойдет в лабораторию и разнесет ее в пух и прах. Или Мэйсон ему скажет, где искать Эрджили, или сдохнет лютой смертью. Не от пули, нет. Он будет подыхать от кастета, он станет мешком с отрубями, у которого не останется ни единой целой кости.

 А может быть, Скарамо отсиживается там, в кинотеатре?..

 А ведь правда, это сейчас самое подходящее место для него, уж там–то никто не будет его искать!

 - Эй! — услышал он оклик. — Остановиться!

 Полицейская машина стояла на углу, за кинотеатром. Задумавшись, Кит вырулил с четырнадцатой прямо на копов, которые курили, присев на капот.

 Остановиться?

 Да вы шутите, ребята!

 Принимать вид гуима было поздно, оставалось только одно — бежать. Если те гопники не врали, и какой–то там чертов Мэд действительно является начальником участка, а убитый Китом бандит был корешом этого Мэда, то Кит, конечно, уже значится в базе данных подлежащих розыску и задержанию.

 Он, резко взял назад и, завернув обратно на четырнадцатую, бросился бегом вдоль кинотеатра.

 - Стоять! — крикнул один из копов, пускаясь за ним.

 Хлопнула дверца машины, включилась сирена. Очевидно, второй сел за руль. Сейчас он передаст сигнал тревоги и на Кита начнется настоящая охота.

 Он добежал до следующего угла кинотеатра и, прежде, чем завернуть за него, оглянулся.

 Полицейский бежал за ним. Парень, видать, не очень–то любил физкультуру — по скорости бега и по фигуре Кит определил, что этот коп ему точно не противник, его он положит на раз–два. Но класть пока никого не стоило. Пока он просто неизвестная личность, которая имеет основания скрываться от полиции — это одно; если же он вступит в конфликт непосредственно с копами — это уже совсем другое, и тогда они вцепятся в него мертвой хваткой и уже не отпустят, будут гнать, пока не загонят и не убьют.

 Кит завернул за кинотеатр с южной стороны, нырнул в полуразрушенную арку, обежал небольшое здание библиотеки, повернул на восток. Вой сирены двигался по четырнадцатой, совсем рядом, вон за тем домом.

 Кит уже определился с маршрутом; еще когда заворачивал за кинотеатр, он уже знал, куда побежит.

 Он обогнул дом справа, оставляя звук сирены левее, выскочил на автобусную остановку и нырнул в подземный переход.

 Едва он ступил за автоматические двери, как сразу погрузился в зловонный полумрак. Туннель освещался всего двумя уцелевшими лампами, чьи плафоны были настолько грязны, что желтый свет кое–как пробивался через них и, не освещая перехода, едва не давал ему задохнуться в полной темноте.

 В подземные переходы давно не спускались обычные пешеходы, которым нужно перейти дорогу. Четырнадцатую, как и любую другую в восьмом районе, можно свободно перейти в любое время дня и ночи, а опасность перемещается по улицам не на четырех колесах, а на двух ногах — шаркающей походкой, с дурацкой улыбкой на лице. Поэтому заброшенные переходы стали местом сбора бродяг, еще не ставших гуимами и кладбищем гуимов, ставших бродягами.

 Вдоль кафельных стен тоннеля валялись пять–шесть трупов разной степени разложения, смрад стоял такой, что сознание Кита сразу помутилось, а желудок подкатил к самому кадыку, готовясь вывалиться наружу вслед за потоком блевотины. Зажимая нос, почти ничего не видя слезящимися глазами, он рванул к противоположной стороне перехода, разбрызгивая лужицы проступающих через расползающийся асфальт грунтовых вод и стекающей от трупов гнили.

 Уже почти добежав до выхода, увидел бородатого мужика, который сидел у стены, а теперь, при виде Кита поднялся. В руках он держал гитару, половина струн которой были оборваны или висели, как плохо натянутые бельевые веревки, а у ног его лежала кепка, приготовленная, видимо, для денег от благодарных прохожих.

 Мужик затряс рукой, пытаясь извлечь хоть что–нибудь похожее на музыку, но издаваемая гитарой чахлая какофония звуков способна была только усилить рвотные позывы. Однако музыкант, кажется, ничего не слышал и не чувствовал. Уставя на Кита пустые глаза, он заголосил «Yesterday».

 Кит, не сбавляя шага, пронесся мимо чокнутого, выскочил через открывшиеся перед ним двери, и, едва успев подняться на несколько ступеней лестницы, согнулся в три погибели, исторгая из себя остатки скудного соевого завтрака.

 Проблевавшись, он бегом поднялся по лестнице и вышел на восточную сторону четырнадцатой. Тот коп, что гнался за ним, не мог, наверное, и предположить, что нормальный человек сунется в подземный переход, а потому метался сейчас за домами, удаляясь на юг. Тот, что медленно ехал в ту же сторону на машине, кажется, увидел Кита в зеркало заднего вида, потому что резко взял вправо, начав разворот. Со стороны двадцать седьмой донеслись звуки еще одной сирены. Охота началась!

 Кит рванул между ближайшими домами, игнорируя мегафон, который прохрипел требования подчиниться закону и остановиться. Идите вы в задницу, ребята, вместе с вашим законом!

 Он пронесся мимо парочки крючков, вышедших, наверное, за утренней дозой. Они шли, держась за руки, как влюбленные, как в старые добрые времена, и только их неестественно напряженные и отсутствующие лица да неловкая походка выдавали в них гуимов. Они остановились, проводили Кита хмурыми взглядами и, не сказав ни слова, ни глянув друг на друга, пошли дальше.

 Проскочив сквозной подъезд ближайшего дома, обежав какое–то учреждение, Кит повернул на северо–восток, туда, где в трехста метрах расположился парк. Назойливый визг полицейской сирены метался где–то во дворах западнее. Вторая машина, судя по звукам, вывернула с двадцать седьмой на четырнадцатую. К этим двум, похоже, присоединилась третья, которая приближалась по четырнадцатой с юга. Расклад был очень плохим. Конечно, на машинах они не пробьются в парк, но если поймут, что Кит направился именно туда, то будут курсировать по окружающим улицам.

 Ладно, ребята, поиграем!..

 Вбежав за ворота парка, Кит свернул с аллеи, которая хорошо просматривалась со стороны улицы, и сбавил шаг, петляя между деревьями, на ходу извлекая из кармана револьвер. Бежать было нельзя. Если псы где–то рядом, то бегущий человек моментально включит их охотничий инстинкт, даже если они недавно перекусили каким–нибудь несчастным бродягой.

 Кит забирал на восток, вглубь парка, удаляясь от его ограды. Гул сирен стихал, теряясь между деревьями.

 Неухоженный парк давно превратился в рощу, в небольшой лесок, где хозяйничали псы, а ходили только либо охотники на них, вроде Роба, либо снукеры под кайфом, либо совсем отчаянные или безголовые бродяги.

 Он прошел метров сто, прежде чем увидел эту стаю. Около пяти–шести собак лежали на пересекающей его путь аллее. Еще один, огромный, барбос сидел чуть в стороне, а дальше, за аллеей, улеглась на траве еще пара дворняг. Киту повезло зайти с подветренной стороны, поэтому он увидел псов прежде, чем они могли почуять его. Но тот, что был на часах то ли уловил шуршание китовых шагов по траве, то ли почуял его каким–то безномерным чувством. Он медленно поднялся и повернул голову в сторону человека.

 Если эта тварь сейчас поднимет тревогу, Киту придется тяжело, очень тяжело. Восемь патронов на такую стаю — это очень мало. Можно, конечно, влезть на дерево, если они начнут атаку, и оттуда выцелить и положить вожака. Но ведь эти твари могут сторожить хоть несколько суток напролет, пока Кит сам не свалится вниз от голода.