След ангела - Олег Рой

Прошло всего минут десять, как он снова подал голос:

— Сколько же можно так сидеть-пыхтеть? Поберегите время и свое, и ваших товарищей. Мы не можем ждать, пока вы тут диссертации напишете. А ну-ка (он назвал фамилию троечницы), иди отвечать! Обещаю за храбрость добавить тебе балл.

Девочка вышла на едва гнущихся ногах, села перед грозным экзаменатором. Начала что-то мямлить. Но тот почти сразу ее перебил:

— Ну что ты словно кашу жуешь? Посмотри — мне еще целый класс опрашивать. Ты готовилась?

— Г-готовилась…

— Материал знаешь?

— Ну в общем-то…

— Ладно, я понимаю, что тебе физика на фиг не нужна, в технический вуз тебе не идти. Ты всегда училась у меня на тройки, так что…

Отметку Роман Владимирович нарочно не назвал вслух. И, выйдя из класса с колотящимся сердечком, девочка раскрыла дневник и, к изумлению своему, увидела там пятерку — может быть, единственную в ее жизни!

Дальше прошел трюк с законами Ома. Второму ученику тоже не пришлось долго распространяться о напряжении, сопротивлении и силе тока электрической цепи. Как только экзаменатор увидел, что тот начинает сбиваться, он остановил его:

— Хорошо, хорошо! Я вижу, материал ты знаешь, ошибок в формулах нет.

И проставил пятерку в ведомости и в дневнике. А когда обрадованный троечник прошел уже полпути до классной двери, Роман Владимирович вдруг его окликнул:

— Да, а второй вопрос билета! Я и забыл тебя спросить! Второй вопрос-то ты знаешь?

— Знаю, — проблеял мальчишка.

— Ну, раз знаешь, то все в порядке. Поздравлю со сдачей экзамена. Иди.

И тот пулей вылетел из класса.

К этому времени члены комиссии, наблюдавшие за Романом Владимировичем, уже заметили некоторую, скажем так, оригинальность его поведения. Но пока молчали. Зато дальше все пошло как по маслу. Один за другим выходили отличники, отвечали на оба вопроса билета, получали заслуженные пятерки. А дальше их места торопились занять остальные ученики, привлеченные слухом о том, что экзаменатор в хорошем настроении, никого не валит. Вот про этих-то можно сказать словами Лермонтова: «Плохая им досталась доля». Но так уж в жизни исстари ведется: кому пироги да пышки, кому синяки да шишки.

Во всяком случае, в тот же день Роман Владимирович смог отчитаться перед приятелями, что пять пятерок подряд он в начале экзамена поставил. Значит, за проигрыш расквитался.

Какие же выводы можно сделать из этой истории? Их было, по меньшей мере, два. Не играть мизер, даже если ты в нем втройне уверен. И не верить в справедливость любых экзаменов, любых оценок — получаешь ты их или ставишь.

Как сказался первый вывод на судьбе Романа Владимировича, неизвестно. А второй, несомненно, повлиял на то, что всего за полтора десятка лет (время очень малое, по учительским меркам) он прошел путь от новичка учителя до деловитого и распорядительного директора школы, претендующей на высокое положение в районе.

Курить Роман Владимирович бросил на последнем курсе института, когда определил для себя окончательно, что свяжет судьбу со школой.

А Марина Евгеньевна, как его однокашница и старая знакомая, пользовалась уникальной привилегией — единственная из учителей две тысячи четырнадцатой имела право зайти в кабинет к директору и выкурить там дорогую тонкую сигаретку.

Вот и в тот день, когда Санек Сазонов отличился на уроке литературы, после окончания занятий Снежная Королева зашла к Роману Владимировичу. Уселась в глубокое кресло, закинула ногу на ногу, достала сигареты, зажигалку, подвинула к себе девственно чистую сувенирную пепельницу.

— Похоже, устала, Мариночка моя дорогая Евгеньевна, — сказал хозяин кабинета, отрываясь от компьютера.

Литераторша щелкнула зажигалкой, жадно затянулась дымом. Потом задумчиво провела рукой по лицу, словно снимая с него каждодневную маску.

— Устала, блин… С этими оглоедами не то что устанешь, на куски развалишься. Медным тазом накроешься и на кладбище поползешь! Гос-споди, и откуда они такие берутся?

— Из тех же ворот, что и весь народ…

— Но весь-то народ нормальный… А мои ученички — ну прям дерьмо на блюде!

— Доняли?

— До ручки довели. Представляешь себе, этот дылда Сазонов — ему камни ворочать надо, а он за партой сидит и еще жужжит!

Тут она рассказала о сегодняшней выходке Санька. Директор сочувственно покачал головой.

— Но ты ведь небось дала ему укорот по полной программе?

— Знаешь, у меня даже сил на это не хватило. Отправила сукина сына к тебе в кабинет — так он, конечно же, вместо того чтобы идти каяться, с уроков слинял домой.

— То есть очередной прогул? И много их у него, интересно? Надо с их классной поговорить…

— Да если бы дело было только в прогулах! — воскликнула Снежная Королева. — Я просто еще не успела тебе рассказать, что он вчера натворил! Представляешь, явился в школу пьяный…

— Да уж, дает твой Сазонов стране угля… — пробормотал директор, выслушав эмоциональный рассказ приятельницы. — И что будем делать?

— Как что? Гнать в три шеи. Правда, он живет в нашем микрорайоне. Да плюс к тому же отец у него в милиции работает… Кстати, в каком звании?

— В смешном. Прапорщик. Патрульно-постовая служба. Вообще не о чем говорить.

— Да? Ну, тогда все в порядке?

Роман Владимирович чуть замялся.

— Я в общем-то его и в десятый-то класс брать не хотел… Таким после девятого прямая дорога в ПТУ, или как они там теперь называются. Но очень уж мать за него просила. Так плакала… Я пожалел ее. А теперь уж одиннадцатый, выпускной.

— И что — продолжать жалеть его дальше? — Она энергично махнула сигареткой, будто требуя от Романа Владимировича немедленных и решительных мер. Тот усмехнулся про себя: видно было, что Сазонов его подругу пронял до печенок. Она так это дело не оставит.

— Ладно, я подумаю, — нейтрально пообещал он.

Но Марину Евгеньевну такой расплывчатый ответ не устраивал. Она потребовала, чтобы Роман сейчас же, при ней, внес Сазонова в черный список — компьютерный файл, где были фамилии кандидатов на отчисление.

Что оставалось делать Роману Владимировичу? Он, может, и был в душе неплохим человеком. Ну меркантильным, ну любил деньги — а кто же их не любит? Но вот сильной, волевой личностью он явно не был. Да и как ею стать мужчине-гуманитарию, выросшему без отца, воспитанному авторитарной матерью, также имевшей стаж работы директором школы более тридцати лет? И Роман Владимирович покорился. Открыл файл, вбил в список «Сазонов Александр 11 „Б“» и пообещал:

— В ближайшее время устроим педсовет.

* * *

Можно подумать, напугали они его этим своим педсоветом.

Такая мысль пришла в голову Сане, когда он спускался по лестнице с третьего этажа на второй, где был кабинет директора.

А дальше уже, следом за этой, потекли и другие мысли, одна за другой. На хрена, спрашивается, она вообще ему сдалась, эта школа? Все равно в институт он поступать не собирается. Так чего на нее время тратить? И нервы? Можно ведь даже не дожидаться, пока его отчислят, — просто уйти самому. Прямо сейчас. И эта идея так понравилась Сашке, что он тут же подхватил свою сумку, повернулся и зашагал к выходу.

— Мусульман развязал! Ну, ты, браток, молоток! — как же обрадовались его друзья по тусовке! Каждый вывалил перед ним целую кипу душераздирающих историй, как он сам когда-то в первый раз надрался, что накуролесил и с кем потом похмелялся. Получалось, что для пацанов хватить стакан коньяка и потом пойти в школу — это плевое дело, самое что ни на есть обычное, о нем и говорить не стоит. Тут же решили обмыть, и в этот раз Санька не отказался, выпил с ними водки. И немного вроде, всего граммов сто пятьдесят, но еле добрался до дому, а утром поднялся с тяжелой головой и опять поплелся на тусу.

Оказалось, что там можно и с самого раннего утра встретить друганов, с которыми бывает неплохо покалякать о том о сем и распить бутылочку пивка на морозце.

— Главное — правильно опохмелиться. Неосторожный опохмел переходит в запой, — снова и снова цитировали народную мудрость Саньковы знакомцы, наливая ему пива. В этот раз к ним как-то прибилась подруга Каши-Простокваши, мордатая и размалеванная оторва Надюха. То да се, слово за слово, затащили ее к кому-то в квартиру, а там выпили, и пошло-поехало… Сначала было клево, но в какой-то момент стало вдруг противно, аж наизнанку вывернуло. И, похоже, подобные чувства испытывал не только он, все ребята избегали смотреть друг на друга, торопились побыстрее разбежаться по сторонам, как тараканы.

Одна Надюха не расстроилась. Отряхнулась, как утка, да и потопала себе как ни в чем не бывало со своим вечным «поки-чмоки».

В школу он больше не ходил. Лила звонила несколько раз, но он, прочтя на дисплее ее имя, не брал трубку. Разговаривать с ней почему-то не хотелось. В качалку ходить тоже не было смысла — рука все еще сильно болела. Матери про руку сказал правду — все равно когда-нибудь увидит. Она поахала, зачем-то даже поплакала, но быстро успокоилась. Несколько дней Санек с удовольствием просидел за компьютером, с утра и до глубокой ночи. Но потом у матери началась свободная неделя, она оставалась дома, и ему пришлось уходить по утрам — якобы в школу. Деться было некуда — и он почти все время стал проводить на тусе с парнями. И в первый же вечер снова надрался.