След ангела - Олег Рой

Часть вторая

Санька качало, как корабль в бурю. Больше всего он боялся, что одна его нога зацепится за другую и он бухнется мордой вниз прямо на ровном месте. Поэтому ноги он выставлял не вперед, а вправо и влево по диагонали — можно представить, как это выглядело со стороны. Тем не менее, словно на автопилоте, он приближался к родной две тысячи четырнадцатой. Спотыкаясь на каждой ступеньке, взобрался на крыльцо, дернул дверь — она оказалась заперта. Так и полагалось по школьному распорядку — но охранники, как правило, держали дверь открытой, и войти и выйти из здания можно было незаметно. А тут Саньку пришлось стучать кулаком до тех пор, пока за стеклом не появился Марат.

Охранник все понял с первого взгляда. Отпер дверь, но загородил проход своим телом. И сказал просто, но веско:

— Давай, малой. Поворот через левое плечо и до дома — шагом марш!

— Чего до дома? — с трудом выговорил Санек. — Я учиться пришел.

— Таких здесь не учат.

— Слушай, ты, — трудно поверить, но Саньку почему-то очень захотелось в класс. Он заговорил, как ему казалось, медленно и убедительно:

— Я пришел в свою школу. Мне надо на третий урок. Ты понял, что я говорю?

— Тебе, видать, совсем башню сорвало, — отвечал Марат. — Третий урок давно кончился, уже пятый идет. А от тебя коньячищем за версту разит, и язык заплетыкается. Куда ты попрешь? На скандал нарываешься? Смотри, довыделываешься!

— П-пусти, подхвостник!

— За подхвостника ответишь, — со спокойной злобой проговорил Марат. И отодвинулся в сторону, пропуская Санька внутрь. — Потом на меня не греши. Я предупреждал, ну уж коли тебе так приспичило…

Санек вошел в вестибюль. Шли занятия, кроме Марата, здесь никого не наблюдалось. Перед ним была раздевалка — огражденная часть пространства, забранная мелкой металлической решеткой до самого потолка. Санек дернул дверь — она, разумеется, оказалась заперта. Ключ был у охранника, но снова к нему обращаться не хотелось. Санек решил, что достаточно будет снять куртку и прицепить ее на решетку. Но сделать этого почему-то не удалось, куртка съехала прямо на пол. Ладно, пусть так валяется.

Сейчас его беспокоило другое: он чувствовал, как по левому рукаву растекается что-то жидкое и теплое. Расстегнул молнию, верхние пуговицы на рубашке. Полез правой рукой за ворот, втиснул ладонь в левый рукав, повозил там, вытащил — ух ты! Все пальцы в кровище! А ведь поначалу выступило ее совсем немного — так, маленькие капельки. Серега стер их какой-то жгучей жидкостью из пузырька, и предложил ему перебинтовать руку на всякий случай, но Санек отказался — ему не терпелось выбраться поскорей из душного закутка на свежий воздух. И вот теперь так кровит, аж башка кружится.

— Сазонов, что с тобой? — услышал он встревоженный голос. Перед ним стояла литераторша Марина Евгеньевна по прозвищу Снежная Королева, самая красивая и самая вредная из училок. Видимо, она только что вышла из подвала, от завхоза, потому что в одной руке у нее была пачка бумаги для принтера. Другую руку она испуганно поднесла к накрашенным губам.

— Т-так, н-ничего, — заплетающимся голосом проговорил Санек. И ясно увидел, как тонкие ноздри литераторши раздулись, потом сжались, как у какого-нибудь хищного зверя. Она учуяла запах спиртного. К отражающейся на ее лице тревоге добавилось еще одно чувство — брезгливость.

— Да ты пьян! — воскликнула она и обернулась к охраннику. — Ну что вы застыли, как Лотова жена? Вы что, не видите, мальчик истекает кровью? Медсестру сюда, быстро!

Марат рванул в медицинский кабинет, и уже буквально через полминуты вокруг Саньки началась суета. Его усадили на скамейку, а вокруг носились и охранник, и школьная медсестра, и Снежная Королева, и секретарша директора Верочка. Только сам директор не пришел.

— Тебя что, порезали, что ли, по пьянке? — спрашивал Марат. — Тогда все, без ментовки не обойдется…

— Не, я это… Просто руку расцарапал.

— Слишком много крови для царапины, — спокойно констатировала медсестра — полная, пожилая и невозмутимая. Долгие годы работы в школе, казалось, отключили в ней все эмоции. — Снимай свитер и рубашку, быстро.

— Может, «Скорую» вызвать? — ахала Верочка.

— Погодите пока, — отвечала ей Снежная Королева. — Может, обойдется.

Раздеваться ему не хотелось — Сашка догадывался, что, увидев татуировку, они поднимут настоящий скандал, — и не ошибся. Орали все, в четыре голоса или даже больше, потому что, кажется, к ним присоединился кто-то еще из взрослых. Наконец, предупредив Саньку, чтобы он даже не надеялся, что это «ему просто так с рук сойдет», Снежная Королева приказала отвести его в медицинский кабинет, где Сашке остановили кровь, сделали перевязку и дали какую-то таблетку, от действия которой он задремал прямо здесь, на кушетке.

Когда он открыл глаза, в школе уже было тихо. Кабинет пустовал, медсестра то ли уже ушла, то ли, скорее всего, просто вышла куда-то по своим делам. Санек достал мобильный, посмотрел на часы — половина пятого. Не без труда натянув грязные рубашку и свитер на забинтованную руку, он поднялся и вышел из кабинета. В раздевалке тоже не оказалось ни души, даже охранник почему-то отсутствовал. Санек поднял с пола свой пуховик, который уже успели изрядно затоптать, и, на ходу залезая в рукава, потащился прочь.

Ноги домой не несли. Он еще часа два-три куролесил по всем окрестностям. Потом зачем-то перешел через путепровод и пошел прочесывать Машиностроительные улицы — с Первой по Четвертую. Ему казалось, что он прорвался на вражескую территорию и, того и гляди, вступит в жестокую, скоротечную схватку. Но этого как-то не произошло. Вечерело, люди спешили домой с работы, и никто внимания не обращал на слегка пошатывающегося подростка-переростка. А если и обращал, то делал вид, что не замечает — уж больно ростом велик, больно хмур и странен. То ли пьяный, то ли с похмелья, то ли обколотый. Ну его на хрен, лучше держаться подальше, себе дороже.

Наконец он очнулся на ходу в совершенно незнакомом месте, и неясно, как сюда забрел. И ужасно хотелось есть, даже не есть — а жрать, зверски хотелось. Спросил у какой-то бабульки дорогу, дошкандыбал до остановки, сел в автобус. Заснул — благо, что выходить ему надо было на конечной. Приплелся домой. Съел полбатона хлеба с кефиром и завалился спать прямо в одежде.

* * *

В этот день Миша Гравитц остался после уроков. Он договорился с историчкой ответить ей дополнительно, чтобы исправить случайно полученную тройку. Та согласилась — учительница была молодая и, как говорили старшеклассники, вменяемая. Все прошло отлично, Мишка ответил, потом поговорили о том о сем — о школе, об истории, о политике — и остались друг другом довольны.

Выходя из школы, Гравитейшен издали увидел на крыльце рослую фигуру Марата. Отсалютовал, как было у них заведено. Но тот не ответил, просто подошел и сказал негромко:

— Слушай сюда, Гравитейшен. Нужно твое мнение.

Они пошли к опустевшему к этому часу физкультурному залу. Дул холодный ветер, задувал Мишке за ворот щегольской, но не слишком теплой куртки. Было зябко и немного не по себе. Но интересно.

— Тут такое дело… В общем, ребята проводили плановый досмотр школы и у вас в тубзике на третьем этаже в одной неприметной щели нашли вот это.

Марат разжал руку. На широкой ладони его лежал аккуратный пакетик из прозрачного пластика, а в пакетике — голубенькие таблетки. На выпуклых их боках оттиснуты разные загогулинки — вроде знаков зодиака: рыбка, звездочка, гитара…

— Видал такие?

— Не-ет.

— Но сечешь, что это может быть?

— Наркота? — догадался Мишка.

— Типа. Это экстази, модные таблетки. От них глюков не бывает, и привыкания они не вызывают. Просто суперкайф ловится…

Марат пристально заглянул ему в глаза.

— Так ты не знаешь, кто бы мог их там оставить?

— Понятия не имею.

— А не может быть, что это — Сазонов из вашего класса?

— Откуда я знаю! — поспешил ответить Гравитц.

— Ну, тут догадаться-то в принципе несложно. Он самая подходящая кандидатура: неполная семья, влияние улицы… Через таких вся эта зараза и поступает. Хорошо еще, что таблетки, а не анаша.

Мишка не понимал, почему таблетки лучше, чем дурь. В его сознании, немалое влияние на которое оказали занятия восточными единоборствами, прочно закрепилось убеждение: «наркотики — зло». Да, он любил выпить, покуривал — за это его, собственно, из секции и поперли (правда, это страшный секрет, в школе никто не знает, ни одна живая душа). Но вот наркотиков он никогда не пробовал и четко знал, что никогда и не будет. Между тем Марат вертел пакетик в руках, как будто не знал, что с ним дальше делать.

— Вот и не знаю, как быть. Кипеж поднимать — себе дороже. Нас же заставят разбираться, кто и что, еще по шапке надают, скажут, что просохатили, пропустили в школу наркоторговца. А такие таблетки в любом ночном клубе продаются и, между прочим, за нехилые бабки.